Помещения невелики, и зритель входит не столько в зал, сколько в стоп-кадр уже начавшегося действия. Ряды кресел не отделены от пространства, в котором замерли герои спектакля. Обнявшись с ростовыми куклами, сидят главные герои Владимир и Ольга, чуть поодаль - большевик Сергей, он же нэпман Докучаев. Почти вплотную к зрителям на чемодане примостился юный Гога с чупа-чупсом за щекой.
Происходящее в "Циниках" - романе Анатолия Мариенгофа - умещается в шесть лет между 1918 и 1924 годами с разрухой, Гражданской войной, голодом, расстрелами, НЭПом. Роман был опубликован в 1928 году в Берлине, за что автор вынужден был публично каяться, и запрещен до 1988 года. Так что его относят к ряду произведений, мало известных советскому-российскому читателю.
Однако в последнее время театр проявил к роману изрядный интерес, и одноименные спектакли появились в московских Et Cetera и Театре на Юго-Западе, санкт-петербургском Социально-художественном театре, воронежском Камерном театре и других. Пришла постановка и в Нижний Новгород, на родину автора романа. "Циников" здесь поставил молодой режиссер Артем Устинов (Самара) благодаря гранту, предоставленному Российским фондом культуры. Исполнителями ролей стали молодые актеры нижегородских театров юного зрителя и драмы.
Герои спектакля - обычные люди. Владимир и Ольга - муж и жена, осколки старорежимного мира с тонкой душевной организацией. Брат Ольги Гога - в романе девятнадцатилетний юноша, в спектакле совершенный ребенок (исполнителю Денису Савинову 11 лет). Брат Владимира Сергей - истово и безоглядно преданный делу революции большевик. Нэпман Докучаев всплывает на мутной волне истории, она же отливом уносит его в небытие.
Мир этих людей ограничен краснокирпичными стенами: это стены самого ЦТМ плюс стена-декорация. За ней бурлит и неистовствует стихия; шум, пыль, дым - ее предвестники. В своем изолированном жизненном пространстве прячется от неизбежной катастрофы семья Владимира и Ольги плюс две куклы, их альтер эго. Прячется за безразличие, за любовь, за цинизм.
- Это своего рода двоемирие, и мир по эту сторону стены герои пытаются сохранить в целостности и безопасности. Но и их пространство по ходу спектакля обрастает натуральным бардаком, - объясняет свой замысел Артем Устинов.
К финалу спектакля стена разрушается, стихия прорывается в семейный (тоже уже почти разрушенный) быт героев, они гибнут, а все сценическое пространство завалено обломками, мусором и пылью.
Ослепительно красивая Ольга (ее играет Анна Энская) более всего напоминает "женщину-вещь", контуры которой проступают в финале "Бесприданницы" Островского. "У каждой вещи своя цена есть". Назначая эту цену, она открыто изменяет мужу, вручая себя сначала всемогущему представителю победившего класса, следом - внезапно разбогатевшему мужлану, которого наскоро учит мыть руки после туалета.
Владимир (актер театра драмы Сергей Трофимов) уходит в любовь к Ольге как в безопасное убежище. Он придумывает себе и саму Ольгу, и любовь к ней, и бесконечность этой любви, которая приближает к бессмертию.
- Эта любовь дает ему надежду на то, что Ольга - идеал, который делает все правильно и за ним надо тянуться. Только со временем понимает, что либо он не дотянется до такой правды любви, либо это обман для себя, - рассказывает о своем персонаже Сергей Трофимов.
По мнению Артема Устинова, сама история в сухом остатке банальна, если не учитывать, в какое время все это происходит и каким языком описано.
- Язык романа очень важен, он является одним из главных действующих лиц. Поэтому родилась идея использовать куклы, - рассказал режиссер. - Потому что одно дело, когда таким языком говорят люди, а другое - когда это произносят "нечеловеческие" персонажи.
Недавний (как и Трофимов) выпускник Нижегородского театрального училища Евгений Комшилов отвечает за две роли -Сергея и Докучаева. Здесь уместно вспомнить, что сам текст романа "Циники" смонтирован Мариенгофом из рассказов от имени Владимира, официальных отчетов и газетных передовиц. Сергей в ярком воплощении Евгения Камшилова - общественное животное, которого обстоятельства обращают не в личность, но еще более в животное, отвратительное и жестокое, настоящий монстр. Микрофон, данный ему в руки режиссером, - символ пропаганды, от которой никуда не деться, везде слышна, везде настигнет, все пообещает: "Hаш теppоp будет не личный, а массовый и классовый теppоp!", "Превратить Советскую республику в военный лагерь!", "Уфимские кулаки не дают тебе хлеба - возьми его у воpонежских, вятских, тамбовских..."
Докучаев же горланит свой текст скороговоркой, как уличный торгующий вневременной зазывала: "Аккаунты VPN, рис, урюк, спирт, морфий, кокаин!" Это "новый русский" двадцатых годов, только без малинового пиджака, его спекуляция с парафином весьма напоминает заковыристые финансовые схемы из фильма "Олигарх", прототипом главного героя которого, напомню, называют Бориса Березовского.
Юный Гога олицетворяет в спектакле искренность, правду и верные поступки. Со словами "Только подлецы во время войны могут решать задачки по алгебре" он убегает в армию Деникина - навстречу своему будущему расстрелу недрогнувшей рукой Сергея. По замыслу режиссера Гога не имеет кукольной ипостаси, так же как и Разрушитель, Сергей + Докучаев.
Работая над постановкой, режиссер и исполнители ввели туда разнообразные маркеры, наводящие мост в сегодняшнюю реальность. Поэтому в спектакле то и дело возникают мобильные телефоны, "День опричника" Владимира Сорокина и другие "прыжки" в современность. Владимир ест "Доширак", Гога вполне современно одет, и рюкзак у него сегодняшний. Исторический фон не играет предопределяющей роли. Такая же история любви, такая же эстетизация катастрофы и беспомощность перед ней могут развиваться и тогда, когда за стеной "Последний день Помпеи" или Первая мировая война. Есть повод поискать циников в себе. "Прощай, Гога!" - говорит уходящему на смерть мальчику Владимир. "Теперь можно кутить?" - привычно-цинично отзывается Ольга. Узнаваемо, не так ли?
Досье "РГ"
Поэт, писатель, сценарист, драматург, мемуарист, один из создателей литературной группы имажинистов, Анатолий Мариенгоф (1897-1962) родился в Нижнем Новгороде.
Много лет дружил с Сергеем Есениным. Опубликованный после смерти Есенина "Роман без вранья" не приняли ни читатели, ни критики. Следующий роман - "Циники" - запретили к печати. Позже Иосиф Бродский назовет эту книгу "одним из самых новаторских произведений в русской литературе ХХ века".
Мариенгофа не печатали ни в тридцатые, ни в послевоенные годы XX века. Сын его соавтора, известный актер Михаил Козаков рассказывал: "В послевоенные годы Мариенгоф был не только не в чести, но на него многие смотрели как на человека прошлого, ненужного, давно прошедшего... Как он жил, как они жили? Не понимаю".