Во всяком случае, куратор Любовь Подлеснова и художница Елизавета Ермакова выстраивали эту выставку именно как встречу детей со сказкой. И первыми зрителей встречают именно детские иллюстрации к сказке Гофмана. РОСИЗО проводило конкурс для создания "коробки для Щелкунчика", эти коробки, раскрашенные, украшенные иллюстрациями, становятся кирпичиками горы подарков - пролога к выставке. Сама же выставка, как и обещает название, ведет от сказок Гофмана (начиная с изданий XIX века - и до современных книжек с иллюстрациями Ники Гольц, Михаила Шемякина, Валерия Алфеевского) к эскизам художников, оформлявших спектакль.
Стоит сразу сказать, что выставка не претендует на исчерпывающую полноту темы. Но дает возможность почувствовать, как постановщики двигались между праздничным "балетом-феерией" и тревожной романтической сказкой. На первом полюсе - классические постановки Мариуса Петипа и Льва Иванова в Мариинке в 1892-м, Василия Вайнонена в 1934 и 1939 опять же в Мариинском и в Большом театрах. Ближе ко второму полюсу - постановка Игоря Чернышева 1978 года в Куйбышевском театре оперы и балета.
Кроме того, из очевидных плюсов - возможность увидеть раритеты, вроде иллюстраций Владимира Дмитриева к забытой постановке Федора Лопухова 1929 года в Большом. Тогда елку на сцене заменили каруселью (новогодняя елка слишком ассоциировалась со старорежимным Рождеством, и худсовет был бдителен). А декорации с вращающимися щитами на трехэтажной конструкции напоминали о радостях ярмарочной жизни и увлекательной машинерии постановок Мейерхольда. Наконец, очевидный хит проекта - эскизы Мстислава Добужинского 1936 года для лондонской постановки "Щелкунчика" Вик-Уэллс балета. Их нет в наших музеях, но их любезно предоставили частные коллекционеры.
Добужинский точнее всех следовал за текстом сказки немецкого романтика, его эскизы костюмов главных героев выглядят пленительными иллюстрациями к детской книжке. Дроссельмайер в седом парике и с повязкой на глазу выглядит смесью пирата и ловкого придворного. Мышиный король в ожерелье из семи мышиных голов и алой мантии потрясает жезлом с головой кота! Эскизы костюмов кукол напоминают о виртуозном изяществе мирискусников и дягилевских балетов.
Вообще, изменение образа Мышиного короля и Щелкунчика во многом маркирует изменение интонации спектакля. Если у Добужинского Мышиный король комичен в своей важности (это такая пародия на семиголового дракона!), то эскизы костюмов мышиного войска Ирины Старженецкой для куйбышевской постановки 1978 года впечатляют нервической гибкостью, огромными мышиными головами. Неудивительно, что невольно вспоминаются "псоглавцы"-опричники: украшенные хвостами, они превращались в ту нечисть, которую к ночи лучше не поминать. Серый, коричневый, черно-фиолетовый колорит создавали образ той "серой массы", которая легко и просто превращается в войско Мышиного короля. Любопытно, как этот образ перекликается с костюмами Короля, мышей и его спутников, созданных в 2003 году Владимиром Арефьевым для "Щелкунчика" в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко. Образы Арефьева отсылают к "псам-рыцарям" и к героям космических саг.
Что касается образа Щелкунчика, то вне конкуренции на выставке, по-моему, эскизы Татьяны Бруни 1970-1971 годов для постановки в Каирском театре оперы и балета. В Египте наш Щелкунчик был похож на Буратино и на деревянного солдатика в форме времен Екатерины. Сабелька, косичка парика с бантиком, звездочки на шпорах, яркая сине-красная гамма и красный острый нос деревянной игрушки… В этом Щелкунчике почти нет ничего от гофмановского героя, зато есть праздничная нарядность.
Ну, и из неожиданностей - эскизы Марка Тивадара 1950 года к постановке в Венгерском оперном театре. В эскизах костюмов для "Восточного танца" тут явны реминисценции из бакстовской "Шехеразады", а костюму Няни мог бы позавидовать и Добужинский. "Щелкунчик" и русский балет потихоньку становились советским брендом и начинали путь в мир из стран соцлагеря.
Выставка открыта до 19 февраля.