***
Внешне не поправился бы уж точно, следил за своей фигурой, будто слепленной античным скульптором из горы мышц, которой завидовали его сверстники-атлеты. В спортзале, бассейне, поддерживал физическую форму, однажды бросив на этот счет ставшую знаменитой фразу: "Я потею даже в воде". Черные, как смоль, волосы - от испанских предков, наверняка покрыла бы благородная седина. Лучезарная, простая, не простецкая, открытая улыбка, такое не уходит, не испаряется, какой бы тяжелой не были переживания, и какие бы морщины они не оставили бы на лице. И шутки, без перерыва, добрые, соль земли, как у его лучшего друга, Александра Николаевича Мальцева, который выкарабкался благодаря им, в том числе, из лап тяжелейшей болезни.
Харлам, Валера, Валерка, как его называли близкие и товарищи по команде. Парень с нашего двора. Море обаяния. Возлюби ближнего своего. Это про него. Это у него от набожной испанской мамы Бегони и человека добрейшей души, папы Бориса Сергеевича, дяди Бори, как называли его игроки. О широте харламовской души, его обаянии, радушии можно говорить часами, слушать тех, кто знал его на льду и в жизни. О том, как в буквальном смысле снимал с себя рубашки и куртки, даря ближнему, как другу по команде, которому отдал модную по тем временам "аляску", сняв в прихожей родительского дома, когда в Москве зимой 1979-го стоял сильнейший мороз, а они вернулись налегке из заокеанского турне. Как покупал на суточные заграницей не дефицитный мохер или одежонку для перепродажи. А сувениры, дорогие пластинки, многие из которых дарил близким. Как мог в ночи примчаться на помощь товарищу - ныне прославленному спортсмену и одному из лучших защитников в истории хоккея, через всю Москву, выручая его, молодого и растерявшегося после аварии.
***
С самого утра на Кунцевское кладбище Москвы в субботу, как обычно, подтянутся уже пожилые седовласые мужчины, которые юношами и мальчишками восторгались его талантом. С каждым годом их становится все меньше. Во время пандемии ушел из жизни друг Харламова, Георгий Хитаров, в кафе которого недалеко от станции Кунцево-1, каждый год поминали в этот день Валерия Борисовича. К тому времени, когда на кладбище приедет его сестра Татьяна Борисовна, могила будет очищена от снега и бережно укрыта цветами. Подъедет и Мальцев. Все больше грустный в последнее время от того, что слишком остро переживает происходящее, что в жизни, что в спорте, своим большим сердцем. Постоит в сторонке в одиночестве, потом поговорит с болельщиками. Судьба, скажет Мальцев слово, которое в последние годы произносит чаще всего. Слыша это от Александра Николаевича в который раз и сам невольно становишься фаталистом …
***
Валерий Харламов родился в Москве ранним утром 14 января 1948 года в семье Бориса Сергеевича Харламова, слесаря завода "Коммунар", и Бегони (Бегониты) Ориве Абад, басконки по национальности, работавшей на том же предприятии. Бегоня приехала в СССР в конце 1930-х годов в двенадцатилетнем возрасте. "Смешалась русская и испанская кровь, и получился уникум", - говорил мне друг Харламова, известный футболит и тренер Вадим Никонов.
Все с ранних лет было против Валеры. Так и бывает у великих, которым эта самая судьба ставит подножки с детства, закаляя, проверяя на прочность, но даря "пять минут счастья", которые могут перевернуть всю жизнь. "Валерик родился очень слабым. Весил меньше трех килограммов, да и откуда было ждать богатыря при тогдашнем-то карточном питании", - вспоминал Борис Харламов. Самый маленький росточком, щупленький, сутулившийся Валера (острослов Анатолий Владимирович Тарасов быстро окрестил его "коньком-горбунком"), случайно, за компанию, пошел с ребятами с Ленинградки на просмотр в хоккейный ЦСКА. Его одного, неказистого, из двадцати, взял в детскую команду чуткий и отзывчивый первый тренер Валерий Ерфилов, живущий и здравствующий поныне. Ни мама, ни папа не знали, что сын уже долгое время, с его-то пороком сердца - врачи запретили заниматься даже физкультурой в школе, рассекает на льду в армейской юношеской команде. Затем была знаменитая тарасовская ссылка в компании с будущим защитником ЦСКА и сборной СССР Александром Гусевым в Чебаркуль, где он наколотил 34 шайбы за четыре месяца, и триумфально, преисполненный достоинства, вернулся к Тарасову. "Мы пахали там четыре месяца от зари и зари. Какие лазанья по проводам и голые девицы в кровати?", - с негодованием говорил покойный ныне Гусев автору этих строк, комментируя больше похожий на пафосную голливудскую сказку, чем на реалии, известный фильм про легенду номер 17. В котором, кстати, сестра Харламова, снялась в роли билетерши в "Лужниках".
Хоккеист, заслуженный мастер спорта СССР, олимпийский чемпион Валерий ХарламовБила судьба, били соперники. Татьяна Борисовна до сих пор содрогается, не может забыть кровавый след, который тянулся от конька ее брата по лужниковскому льду в шестом матче суперсерии 1972 года. "Мясник" Бобби Кларк, которого не просто не любили, а ненавидели некоторые хоккеисты НХЛ, взялся исполнить совет одного из тренеров канадской команды - "убить Харламова", с которым ничего не могли поделать профессионалы. Прижал его к борту и бил острым лезвием конька по голеностопу в шестой игре, больше похожей на ледовое побоище. Харламов с его добротой простил обидчика. По популярности в Канаде среди иностранных спортсменов в начале 1970-х с ним мог сравниться только Пеле. ***
Валерий Харламов ушел в то время, когда чувства человеческие еще не "обайфонились" и не "обайпадились". Когда этот мир еще не ушел в "сети, паутины и гаджеты". Не утонул в равнодушии и черствости.
Когда "блондинка в четвертом ряду", (образная фраза Тарасова - "Хоккеист должен видеть не только площадку, но и блондинку, сидящую в четвертом ряду") приходила во дворец спорта, чтобы влюбленными глазами насладиться их игрой и со всеми скандировать - "Шайбу! Шайбу!". Когда эйфория болельщиков на трибунах, сливающихся в едином порыве с хоккеистами на льду, была частью великой игры. Как и Брежнев, большой поклонник хоккея, тихо смолящий сигарету в правительственной ложе "Лужников". Когда смотришь за искренними эмоциями болельщиков на трибунах тех лет, хочется прослезиться. Когда слышишь воспоминания о том, как во время первой, триумфальной для сборной и лично Харламова игре суперсерии в монреальском "Форуме" люди всех возрастов и национальностей собрались всей страной от Камчатки до Грузии у экранов черно-белых телевизоров, хочется перелететь в то время.
У Харламова, Мальцева, их товарищей на льду не было миллионов долларов. У них были миллионы болельщиков, которым они дарили свои веру, надежду и любовь. Было огромное море любви одной шестой части земли. О котором мечтают миллионы спортсменов, но в котором купаются только действительно всенародные любимцы.
Из года в год - всего несколько недель отпуска. Из сезона в сезон одиннадцать месяцев сборов, постоянных игр и заточения, иначе не сказать, на тренировочной базе. На льду и вне льда прославленные хоккеисты зажигали так, что гремела вся Москва, и в городе на семи холмах, образно говоря, "поднимался ветер". Все заведения Москвы были у их ног. Директор ресторана при снесенной пятитысячной гостинице "Россия" была очарована гением Харламова. Здесь Валерий познакомился со своей супругой Ириной, матерью сына Александра и дочери Бегониты, названной в честь мамы. Сюда они порою ехали после игр в "Лужниках" расслабиться, поужинать. Но лучшим кулинарным творением Харламов, и это не обсуждалось, считал все, что сделала его мама, чУдная эмоциональная женщина. Сходила как-то в "Лужники" и чуть не отмутузила болельщика по соседству, который позволил оскорбительный выпад в адрес ее Валеры. С тех пор хоккей смотрела только дома. Нервы, нервы, и постоянно к мужу Борису: "Ну, какой там счет? Как он там?".
Когда разбился ее сын, она возвращалась из родного Бильбао. От материнского сердца ничего не утаишь. Чувствовала. Увидела, что на вокзале нет ее мужа, как молчат, как вжали плечи в голову и отводят взгляд, те, кто встречал ее на Белорусском вокзале. Уже дома ей сказали, что Валера разбился насмерть, возвращаясь с дачи тещи. Матери стало плохо, появились врачи. Вымолвила лишь: "Не может быть. Валера знал эту дорогу от и до, как свои пять пальцев". Чуть позже она вспомнит о том, что Харламов отчего-то постоянно говорил, шутя, коверкая цифры: "Тлидцать тли". Вот и "нагадал", получается. Ушел в 33 года...
***
Насколько страстным по-испански на льду, настолько "сердечным", "бессеребренником" по-русски был Харламов в жизни. Балагур, весельчак, лучший танцор сборной СССР и курортного побережья ("Если идешь по Адлеру и слышишь, играет "От зари до зари", значит, Харлам там, пляшет от души", - говорит Мальцев). Харламова, который одевался со вкусом, называли главным модником Москвы. Но вся блажь, все куражи и забавы "отлетали", как шайба от клюшки, едва они ступали на лед. "Мы пили, но мы и играли, а кто не верит, смотрите на табло", - эту фразу приписывают двукратному олимпийскому чемпиону и многократному чемпиону мира Александру Мальцеву.
Там на ледовой площадке царили мастерство и тот самый победный дух, шедший от их предков. От их отцов, победивших коричневую чуму. Здесь, на ледовой площадке начиналась битва за свой дом и семью. За товарища. За великую Родину. За ее алый стяг. В Северной Америке времен холодной войны им плевали в лицо, когда они выходили на площадку. А они получали кайф, видя, как эти самые недоброжелатели встают со своих мест, когда вверх, в честь их побед поднимается тот самый алый стяг.
Чем больше проходит времени с момента его ухода, о Харламове все больше вспоминают не только как о великом спортсмене, но и как о человеке, который умел дарить радость людям. Не важно, на льду ли, или в быту.
Ведь Валерий Харламов и жил для того, чтобы помогать и дарить радость людям. Прожил до боли мало, но как. Василий Шукшин как-то сказал о Сергее Есенине: "Вот жалеют: Есенин мало прожил. Ровно - с песню. Будь она, эта песня, длинной, она не была бы такой щемящей. Длинных песен не бывает…". Это и о Харламове.
***
Уехал бы Харламов в Испанию? Рискнул бы пойти на то, в чем признавался еще одному динамовскому другу, исполину широчайшей души Валерию Васильеву, которого, едва ли не единственного в сборной СССР побаивались канадцы? "Валера, я, наверное, поеду. Нужно помочь Испании поставить на ноги хоккей"… Вернуться в те задорные, теплые южные края, который запомнил на всю жизнь в детства, когда его испанский дед, владелец парка автомобилей в Бильбао, брал смышленого Валеру с собой в таверны, а он развлекал его приятелей. "Моя кровь!", - с умилением и любовью говорил дон Бенито, обнимая внука. "Там Валерка отплясывал: как он говорил, "русского показывал", демонстрировал фокусы. Рвал бумагу и, скрутив ладони, доставал ее из рук уже целенькой. Зарабатывал себе на пирожные, конфеты, потом угощал меня", - вспоминала Татьяна Харламова.
Скорее, уехал бы, чем нет, тем более что оставалось ждать совсем недолго: через считанные годы открылся железный занавес, и хоккеисты начали уезжать за границу по контрактам. А так, наверное, тренировал бы детишек, которым был обязан возвращением на лед, (они играли втроем, впятером против него, помогая вспомнить финты и приемы), после первой аварии 1976 года, когда речь одно время шла даже об ампутации ноги.
Три года назад, в январе 2020 года, когда коронавирус уже начал свое смертоносное шествие по миру, в Москву приехали журналисты популярного испанского спортивного телеканала Movistar +. Созвонились заранее. Испанцы попросили устроить встречу с сестрой Харламова, Александром Мальцевым. Приехали на съемки в "РГ". Документальный фильм-посвящение Харламову, который, к слову, вышел очень достойного качества, готовил известный журналист и режиссер Пабло Морено, снявший фильмы о великих Месси, Роналду, других легендах. Теперь в этом ряду и наша легенда. Спросил его, неужели в знойной Испании, знают о Харламове, к тому же после его трагической гибели прошло почти сорок лет? Пабло улыбнулся. Не сомневайтесь, еще как знают. Многие видели, как он сражался, будто тореро на льду против разъяренных канадцев. И жалеют, что он не смог исполнить свою мечту. Научить испанцев хоккею.