Татьяна Зорина, журналист, сценарист, директор международного кинофестиваля документальной мелодрамы "Саратовские страдания":
- В 1984 году я пришла работать на саратовское телевидение театральным редактором. И довольно скоро оказалась одним из персонажей первого романа Леши Слаповского "Искренний художник".
Леша работал корреспондентом в отделе писем. Эпизод был короткий, про телеведущую, ироничный и показался мне обидным. Леша смущался, объяснял, что это литературный персонаж и что через годы я сама себе буду завидовать.
Потом, позже, критик Андрей Немзер, очень ценивший Слаповского, скажет о нем: "светлый сочинитель". Значительно позже. А в 27 лет Леша почти весь состоял из улыбки, смущения и света.
Он очень много работал. Его всегдашний график - с 5 утра. Писать, и только потом остальное. Для него все было литературой. Жалобы, которые приходили в отдел писем, он изучал досконально, иногда смешно пересказывал, а позже обращал в сюжеты баллад (очень любил это слово), капустников (был заводилой, мы тогда много смеялись), рассказов, повестей и пьес. И люди, все люди (семья, друзья, коллеги - ближний круг, дальний круг) были под острым прицелом его писательского взгляда.
О том, что Леша в детстве хотел стать артистом, я узнала не очень давно. Но с гитарой не расставался много лет. Мог среди рабочего дня, по настроению, прийти в нашу литдраму (у него где-то даже рифма есть "дамы из литдрамы") и петь.
С Сережей Пускепалисом (и, может быть, отчасти с Володей Яценко) они были одной крови. Они были очень добрые люди. Редкое, почти библейское качество, о котором немодно сейчас говорить. Но именно это качество объединяло их человечески и какое-то время творчески...
Переехав в Москву, он все больше и больше становился профессиональным сочинителем - писателем, сценаристом, драматургом. Самоограничение, намерение самостоятельно выбрать собственную жизнь и судьбу с годами становились все заметнее.
- Мучиться надо не потому, что не поняли, а по поводу качества того, что ты делаешь.
- Нельзя слишком многого хотеть - не получишь.
- Критика? Я так много работаю, у меня так много сейчас всего выходит, что я, едва успев получить по лбу, тут же получаю по затылку. Некогда о критике думать.
Он, конечно, слегка лукавил. Но по большому счету в последние годы в нем, безусловно, появилась уверенность мастера.
Я старалась записывать его для телевидения, насколько это было возможно. И на фестиваль "Саратовские страдания" он несколько раз приезжал. Короткие встречи, разговоры по телефону, автографы на новых книгах. Казалось, так будет всегда...
Теперь перед глазами лишь фотография на темном холмике только что наброшенной земли и невыносимая Лешина улыбка. Над Троекуровским кладбищем, судя по фото, в этот день было солнце.
Сергей Боровиков, писатель, редактор журнала "Волга" в 1980-1990 годах:
- Впервые о Слаповском я услышал в середине 1980-х годов от известной журналистки Татьяны Зориной. Она посоветовала мне обратить внимание на молодого сотрудника телевидения, который пишет рассказы, пьесы и, к сожалению, стихи. "Только, - сказала Татьяна Викторовна, - вы не удивляйтесь, если он в редакцию к вам придет выпивши и с гитарой".
Он и в самом деле пришел, трезвый и без гитары, но с пьесой. Спустя годы на своей книге "ЖЗЛ" напишет: "Дорогой Сергей Григорьевич, как Вы помните, с пьесы у нас все и началось. Спасибо!".
Что же началось? Литературная биография Слаповского с публикации в "Волге" в 1988 году комедии "Бойтесь мемуаров!". Меня тогда отговаривали от публикации, ведь толстые литературные журналы почти не печатают драматургию.
А вскоре, год точно не помню, пригласил его на работу в журнал.
Тогда почти враз в "Волге" оказалось трое пишущих сверстников: Валерий Володин, Владимир Потапов и Алексей Слаповский, судьбы которых сложились разительно не похоже. Отношения троицы меж собой были достаточно сложными, и самым незлобивым был Слаповский. "Доброму человеку бывает стыдно даже перед собакой", - заметил Чехов. Такие люди крайне редки, и к ним принадлежал Алексей Иванович. Насколько легки в чтении его тексты, настолько же легок был он в общении. Вероятно, я не встречал человека добродушнее его. А дальше шли годы, и были все новые и новые, удивлявшие свежестью таланта и особой непринужденностью тексты молодого писателя. Их многочисленному появлению не мешали некоторые слабости и увлечения автора. Как говаривал актер Шмага у Островского: "Ну, знаете ли, увлечения молодости, буфет, биллиард и при этом недостаток средств...".
Как-то зашел в мой кабинет в журнале "Волга" местный литератор, человек эмоциональный, увидел лежащую на столе "Анкету" (повесть Алексея Слаповского. - Прим. ред.). " Это что?" - "Слаповский подарил". Литератор берет "Анкету" прямо по Маяковскому: "Берет как бомбу, берет - как ежа, как бритву обоюдоострую..." "Да что же это такое! - закричал он, бегая по кабинету, - опять его издали, сколько же можно, когда он только успевает?! Я-то вот каждую фразу неделю обдумываю, а Лешка книги как блины печет...". И тут я, исключительно для собственного развлечения, добил несчастного, обратив его внимание на анонсирование издательством «Курс» еще пяти книг того же «Лешки» в серийном оформлении - то есть шеститомного собрания сочинений к 40-летию автора. С воплем «И-эх!» член Союза писателей России выбежал вон.
Многописание и многоиздание Алексея Слаповского, которое уж столько лет служит предметом острой зависти саратовских письменников с улицы Советской, становились и предметом критических разборов. О феномене Слаповского написано уж немало, но и критикам не удалось объяснить секрет столь мощной производительности этого писателя. Уверен, когда-нибудь написанное им будет восприниматься как одно из самых ярких свидетельств талантливого летописца эпохи.
Ольга Харитонова, завлит академического театра драмы имени И.А. Слонова:
- Ему удивительно подходило имя - Алеша. Это сочетание открытого всем оттенкам крика "а", ласкового любовного "л", вечно вызывающего споры молодого "е" и хранящего шепот и тишину "ш".
Таким он и появился в конце 1980-х в театре драмы - "искренний художник", застенчивый победитель, автор уже нескольких журнальных публикаций, пьесы "Во-первых, во-вторых, в-третьих...", которого буквально распирало от обилия замыслов, творческой радости и предчувствия скорой счастливой театральной судьбы.
На главного режиссера театра Александра Дзекуна это произвело впечатление сразу. Они встречались не раз, вдохновляя друг друга и искренне друг другу симпатизируя. Обсуждали разные названия. Время шло, упомянутую выше пьесу поставили в Ярославле, другую - "От красной крысы до зеленой звезды" - сделал с дипломниками театрального факультета друг Алеши, рано ушедший Володя Яценко. Постепенно этот первый профессиональный сердечный всплеск взаимных надежд драматурга и театра драмы сошел на нет.
Надо сказать, что это обстоятельство никак не повлияло на наши личные дружеские взаимоотношения. Уже из Москвы он присылал свои новые тексты, менялись эпохи и театральные лидеры, но казалось, что торопиться некуда, ведь времени впереди как с ума сойти. Когда в очередной раз не срослось, потому что близкий друг Алеши, понимавший толк в его текстах, назвал немыслимый для нашего театра режиссерский гонорар за постановку пьесы "Дом на слом", стало ясно - надо срочно что-то придумывать. Выход подсказал Алеша. "Давай я что-нибудь свое сам поставлю", - предложил он.
Так в 2015-м на Малой сцене театра драмы родился спектакль "Сошедший с поезда", где в роли режиссера выступил автор. Зрительский успех этой постановки подтвердил, что расставаться нам нельзя. Потом была драматургическая лаборатория "Видимоневидимо", на которой он снова самостоятельно представил свою пьесу "Две матери, две дочери": читал за автора, ходил со счастливой улыбкой между артистами, следил влюбленными глазами за превращением начертанных на листе букв в живых людей на сцене. Он продолжал воспринимать этот процесс как волшебство, к которому невозможно привыкнуть.
12 января мы проводили Алешу, а 13-го на Большой сцене шел спектакль "Две матери, две дочери" в постановке Александра Доронина. Так совпало. Январский репертуар был составлен задолго до нашей горестной потери. Зал был полон. Повторю: Большой зал был полон. Мы очень гордимся тем, что имя Алексея Слаповского теперь навсегда вписано в историю Саратовского театра драмы.
Подготовил Андрей Куликов, Саратов