Андрей Юрьевич, с днем рождения! Классная цифра!
Андрей Решетин: Я стал старикашкой (смеется).
Ну ладно вам, вижу, что возраст вы не ощущаете!
Андрей Решетин: Да, еще веселее стало, еще больше теперь есть над чем смеяться.
Как отметили?
Андрей Решетин: Был концерт, выступили перед ребятами, а потом, Бог дал, отметили чаечком. Были пьяны счастьем!
Многие только после вашего письма Борису Гребенщикову узнали, что есть некие фронтовые творческие бригады. Что это такое? И как вы в их рядах оказались?
Андрей Решетин: Я пошел добровольцем и собирался воевать с оружием в руках. Подал необходимые документы. И вот как-то еду с женой по Невскому, и мне звонок из Минобороны России, говорят, мы ваш порыв оценили, но на фронт пока не торопитесь, там от вас с автоматом будет не так много толку, но есть подозрение, что со скрипкой вы там будете вполне на своем месте. Спустя какое-то время я оказался на фронте в составе фронтовой творческой бригады. Приехал в расположение ночью, а уже на следующий день мы давали концерты. Мы боевой коллектив, и задачи перед нами стоят боевые, одна такая, которая на поверхности - поднимать дух бойцам в окопах, приносить радость, заряжать оптимизмом, а вторая задача более глобальная - мы воюем за сердца и за умы. Причем мы воюем за сердца и за умы и местного населения, и тех, кто в тылу, потому что линия фронта проходит сейчас повсюду, и в том числе мы боремся за сердца и умы по ту сторону линии фронта.
А кто именно входит в состав вашей бригады, расскажите о тех, о ком можно рассказать.
Андрей Решетин: У нас очень интересный подобрался коллектив! Упомяну хотя бы несколько человек, это Евгений Павлов, актер из московского театра "Современник", где он служит уже 20 лет, это Федор Митрохин, замечательный жонглер, артист цирка в третьем поколении, оперный тенор Саша Тюпа - солист Новой Оперы, Кирилл Иванилов, душа компании, спец по казачьему фольклору и он наш негласный художественный руководитель, от него очень много идей исходит. Потом два чудесных певца из Башкирии, которые открывают нам и красоту башкирского языка, и красоту башкирской песни - Альфир Заманов и Фларид Биргалин. Отличная команда. И командир хороший. Боевой офицер, его зовут Влад, с ним много всего трагичного произошло на фронте, но он молод, опытен и у него прекрасное чувство юмора. Он вместе с нами рискует выходить на сцену и очень хорошо работает в жанре стендапа, правда, он не любит иностранные слова, говорит, у нас это будет называться военно-политическим информированием (смеется).
Мощно. Бойцам, можно сказать, повезло, в мирное время такое количество артистов, работающих в разных жанрах, в одном месте не увидеть…
Андрей Решетин: Вы знаете, это тоже вдохновляет солдат, кто-то обязательно подходит и говорит: "А можно мы сыграем нашу любимую?" - "Конечно! Вот гитара!" И люди поют с расчетом и на себя, и на нас, для них важно, как их творческий порыв отзовется в нас.
Нам на гражданке хочется верить, что музыка и культура в зоне СВО - это действительно что-то большое и значимое. Нужное. Мы наивны или есть в этом какая-то правда?
Андрей Решетин: Мы придумали вести тетрадку, где после каждого нашего выступления просим оставлять отзывы, и могу сказать, что, да, мы нужны, мы морально уставших бойцов перезагружаем, это одна сторона.
Другая - нам доводится выступать и перед мирными жителями, и мы видим, как люди открываются, становятся другими, они вспоминают, что они российские, вот это очень важно. Причем удивительно, как нам радуются дети, когда нам очень редко доводится играть для детей. Они как под весенним теплым дождем - вот так себя чувствуют… и нас это очень греет.
Я хочу сказать, что со мной здесь очень интересные и достойные люди, которых я открыл, они большие мастера в своем деле, все это разнообразно, и замечательно, что русская армия идет по своим землям не только с оружием, не только с храбростью, но и с нашей российской культурой. Так и должно быть.
Во время концертов случаются обстрелы. Были ситуации на грани?
Андрей Решетин: Так, чтобы бежать куда-то, пока не было, но "побахивает" постоянно. А так обстановка сейчас такая, что факторов неожиданности очень много, мирно, мирно, а потом прилетело, но надо быть готовым ко всему.
В информационном пространстве тоже "прилетает". Смогли оценить реакцию на ваше письмо Гребенщикову?
Андрей Решетин: Я человек не из соцсетей, но я, конечно, реакцию наблюдал, у меня все-таки есть круг близких людей, с которыми я на связи, они рассказывали. Но поймите меня правильно, в нашем разговоре я не хотел бы концентрироваться на Борьке, потому что это близкий мне человек, родной человек. Я хотел бы шире сказать. Потому что среди тех людей, которые остались в Петербурге, в тылу, которые мне очень дороги, которыми я восхищаюсь, есть люди с диаметрально противоположной позицией, и сейчас это доходит до уровня конфронтации, и конечно, я не могу не думать о том, почему это так происходит. Почему настолько разный взгляд у таких близких людей?
Этими вопросами задаются многие, не все находят ответы. У вас они есть?
Андрей Решетин: Мне кажется, да. На самом деле, тот круг, который мы назовем условно культурной интеллигенцией, это чуткая достаточно публика, и очень во многом эта публика смотрит на какой-то образ будущего, который у нее возникает, и в этом образе будущего они видят крах всего и формулируют его в своем отъезде, в своих высказываниях. Что касается нас, находящихся здесь, даже когда мы этого не осознаем, у нас формируется не образ будущего, а образ человека, что гораздо важнее. Я имею в виду человека по образу и подобию Божьему. И этот образ человека - это устойчивость, а образ будущего - это какой-то сомнительный мираж, это волнения какие-то, как рябь на воде, как волны.
Я даже больше скажу. Может быть, главная духовная цель, которая происходит на передовой и в тылу, - это возвращение к человеку по образу и подобию Господа. И это то, что наша бригада маленькая пытается осмыслить и преподнести.
(Прим. - Артур Смольянинов включен в реестр иноагентов)
Тем не менее мы имеем общие корни. В какой момент мы стали на разные образы ориентироваться?
Андрей Решетин: Все началось тогда, когда мы забыли свою историю. Вот возьмем хотя бы наши бригады - мы не единственные на фронте, мы продвигаемся с нашей армией и несем культуру. Но ведь это создала императрица Анна Иоанновна! Она создала Шляхетный кадетский корпус, где помимо военного дела родился великий русский балет. Не бальные танцы, а балет. Там родился новый театр - Сумароков и Волков учились в этом корпусе. Анна Иоанновна туда перевела лучших певцов молодых из своей придворной капеллы. Она связала армию и культуру!
Или такой пример. В русском языке укоренилось понятие "потемкинские деревни" - это как знак лицемерия, очковтирательства, воровства, это мы стали говорить про человека, который был величайшим государственным деятелем России! Мы идем сейчас по тем землям, которые нам дали Потемкин и Екатерина. Видите, какая это давняя история! Это "война" в умах, сердцах и в духе, и нечего удивляться, что интеллигенция так реагирует.
Когда мы забываем свою историю, это приводит к тому, что сейчас льется кровь, и мы вынуждены это исправлять оружием, мы это исправим. Но незнание истории - это лишь первый шаг к боевым действиям. Второй шаг был, когда обрушилась эстетика. По культуре тоже проходит линия фронта. И следствием забывания собственных корней и является вот этот бег интеллигенции.
Потом поймите такую вещь: вся эта интеллигенция, которая бежит, она считает априори, на уровне аксиом, что мы вторичная культура, происходящая от европейских культур. Что мы все где-то у кого-то взяли.
Ваши фестивали старинной музыки, созданный вами барочный оркестр - это все не ради эстетства, получается, а попытка переломить эту ситуацию? То есть ваш фронт далеко не в 2022 году начался?
Андрей Решетин: То, чем я занимался после "Аквариума" тридцать лет, я восстанавливал, какой была русская опера в XVIII веке, каким был русский балет в XVIII веке, какой был русский театр при Алексее Михайловиче, как читаться должна русская поэзия. То есть я занимался узкопрофессиональными вещами восстановления языка, и это позволило восстановить многие шедевры. Но все пока еще оказалось даже не записано. Несмотря на то что это звучало и в Кремле, и в Большом театре, и на сцене Эрмитажного театра.
Я читал в питерской прессе, что вы в итоге на свои проекты поддержку государства не получили. И вот она, казалось бы, причина покинуть страну, на всех обидевшись, но вы поехали в другом направлении - на фронт…
Андрей Решетин: Я скажу такую вещь, очень странную, может быть. Мы слишком много думаем о том, что государство нам что-то должно, а надо думать о том, что мы должны государству, что мы должны нашей стране, что должны нашей истории. Мы очень многое получили. Тот же Боб (Борис Гребенщиков, - Ред.), он ничего не имел от государства, но то, что он пел на русском языке, и та аудитория, которая у него была, аудитория русской ментальности, она его сформировала, и его песни могут жить только в этой ментальности. Вспомните Барышникова, который бежал, - да, он получил благополучную жизнь, но это не была успешная жизнь, я сколько записей смотрел с Барышниковым, я нигде не видел партнерши, которая бы танцевала на его уровне, а здесь такие оставались, и в большом количестве. Нам досталась великолепная, фантастическая, лучшая в мире страна, но нам же досталась и обязанность ее достраивать, вот и все, я этим и занимаюсь. А как я этим занимаюсь, со смычком или оружием в руках, это совершенно не важно. Человека делает человеком только служение, и это тоже опыт нашей России. Человек без корней никому не нужен.
Вам ответят, что такой человек уже устарел, теперь в моде люди мира.
Андрей Решетин: Но это же очень лукавое утверждение - я человек мира. Это как если ты в ресторане подходишь со своей ложкой к чужому столу и говоришь: ой вы так вкусно кушаете, можно я приду покушать вместе с вами, я вижу вы такие прогрессивные люди? Ну это так, что ли? Нет, у нас есть своя страна, мы должны сами ее строить, я ее строю с Божьей помощью.
У меня есть Петербург, Петербург воспитывает мой вкус, я состою из его воздуха, меня научили играть на скрипке здесь, потом я учился в Голландии, но я учился, уже имея то, что я имею. Мы не должны терять себя, мы должны смотреть на свой корень. У нас настоящий корень. К сожалению, те, кто побежал, те, кто находится на другой стороне, они просто не знают этого корня. Но не существует будущего без прошлого, не существует.
И в том, что с нами происходит, никто кроме нас не виноват, что пенять на вирусы, которые вокруг носятся в мире, надо пенять только на свою иммунную систему, иммунная система - это память, это эстетика.
Удается ли вам кого-то перевести на нашу корневую систему?
Андрей Решетин: Это хороший вопрос. На самом деле, это противостояние, которое не закончится сегодня вечером или завтра. Это не сработает так, что что-то такое скажу и всех этим смогу переубедить. Нет, это с Божьей помощью все делается. Это какое-то предопределение. Просто я хочу сказать, что правда - она на нашей стороне, она на стороне России. Россия - это и есть правда. И правда не бывает 50 на 50 или 30 на 70, она целая, и в результате этой правды, постигая ее, мы меняемся, и этот путь изменения мы должны пройти. Конечно, и слова здесь являются оружием, потому что мы боремся за смыслы.
До тех пор, пока к нам не вернется наша история, пока мы не увидим свой корень, кто мы есть на самом деле, как мы сможем победить?!
Вот еще какое наблюдение. Нынче все ссылаются на совесть. Одни говорят - мне совесть не позволяет оставаться в России, другие - мне совесть не позволяет уехать из России. Почему совести у всех оказались такими разными? Вряд ли дело в знании истории, потому что в 1941 году в окопы шли люди, которые историю на вашем уровне не знали.
Андрей Решетин: Переменится все, очень многое переменится, будьте уверены. И года не пройдет, многое переменится, очень многие люди, которые сейчас противостоят, потом окажутся на нашей стороне. Потом существуют психологические вещи. Когда серьезные победы начнутся, а они непременно начнутся на поле боя, это изменит и моральный дух в тылу, все будет в порядке.
А пока мы тут закрепляемся, находим, на что опереться подошвой, чтобы сделать шаг вперед. В моральном смысле тоже. А почему к совести апеллируют - так это наше свойство, это просто говорит о том, что и те и те - русские люди.
Андрей Юрьевич Решетин родился 1 февраля 1963 года в Павлодаре. Вскоре семья с маленьким Андреем перебралась в Ленинград, Решетин поступил в музыкальную школу при Ленинградской консерватории. Одним из важных моментов обучения в ней стало знакомство Андрея с философом и художником Борисом Петровичем Аксельродом. Именно он привил Решетину любовь к музыке эпохи барокко.
После первого курса консерватории Решетин отслужил срочную службу в армии, после чего вернулся к учебе.
В 1983 году он снялся в фильме Александра Сокурова "Скорбное бесчувствие", где исполнил роль Рэнделла.
В 1986 году Решетин познакомился с виолончелистом "Аквариума" Всеволодом Гаккелем и спустя год влился в состав группы. Рюша оставался с коллективом вплоть до официально последнего концерта "Аквариума" в 1991 году. А потом еще и принял участие в записи альбомов "нового" "Аквариума" "Любимые песни Рамзеса IV" и "Кострома mon amour".
В 1988-м вместе с Марком де Мони и Элизабет Уайт основал фестиваль EARLYMUSIC, позже - "Русский фонд возрождения старинной музыки" и Оркестр Екатерины Великой.
С весны 2017 года давал концерты на Донбассе, был в Луганске, Донецке, Горловке. В прифронтовые города Решетин также привозил барочный балет и барочный театр. Успех был грандиозный. Известно, что все гастроли участники коллектива организовывали на свои личные средства.
В 2022 году ушел добровольцем на Донбасс.