По-моему, это осмысление требует двойной оптики - и в кадре философской этики, и, конечно, теологии.
Давно не секрет, что ЛГБТ является основной "миссионерской повесткой" того Запада, который в настоящее время, после трагических (не стану искать других слов) результатов выборов в США 2020 года, стал идеологически почти единым по обе стороны Атлантики. Это определение проходит точно по хронологии: вступив официально в должность президента, на следующий день после клятвы на Библии, Джо Байден издал указ о том, что государственные субсидии будут получать только те спортивные школы, в которых трансгендерные спортсменки будут допущены к соревнованиям. То есть с самого начала "городу и миру" было дано понять, какого рода "ценности" должны стать для них определяющими в первую очередь.
Но этот установившийся в настоящее время причудливейший гибрид капиталистической цивилизации и ультралевой идеологии (по мне, ее никак нельзя назвать либеральной уже с лингвистической точки зрения, поскольку латинское прилагательное liberalis неприменимо к фактическому подавлению мнения тех людей, которые придерживаются традиционных понятий), имеет свои глубинные философские корни. Как и любая значительная революция. И без их понимания нельзя понять основ самого явления.
Корни, которые питают миссию нетрадиционной сексуальности, сводятся к двум базовым постулатам - к полному примату эгоистических прав индивида перед общественным благом (сама эта категория, определявшая структуру традиционной этики, начиная с опиравшегося на Платона Цицерона, практически выведена из современной этики) и пониманию самих прав как любых потребностей, ограниченных только гарантиями чужих потребностей.
Поскольку же потребности становятся моральными через одну их легализацию (на сей раз прямо вопреки Канту, чье 300-летие мы уже в следующем году будем отмечать на государственном уровне), то любые извращения (а ЛГБТ еще не "конец дна") по мере своей легализации могут становиться защищаемыми "правами меньшинств".
Чтобы это не показалось невозможным, упомяну весьма известного гарвардского профессора Николаса Уайта, специалиста по "счастью" в мировой этике. Сравнительно недавно он стал участником дискуссии о том, не будет ли нарушением прав животных их "принуждение к согласию" на интимные отношения с людьми. Но правовой вопрос здесь совсем отодвигает в сторону другой - будут ли оставаться людьми те, кто может идти на таковые отношения с животными (не нарушая, впрочем, прав других "людей" с аналогичными потребностями)?
Ведь если апостол Павел замечал, что соединяющийся с проституткой становится с нею "одна плоть" (1 Кор 6: 16), то не распространяется ли это на отношения и с другими млекопитающими?
Но это уже область богословского видения обсуждаемой темы, которая заслуживает, конечно, отдельного разговора.
А этот можно завершить тем, что нездоровая этика, приносящая соответствующие плоды, есть попытка разорвать то, что составляет неразрывное единство. Права ведь неотделимы от обязанностей, а подлинное выполнение обязанностей неотделимо от культивирования добродетелей. Это единство нравственного целеполагания, та иерархия благ, которая определяет нашу внутреннюю духовную доминанту.
Именно такая этика должна быть востребована нашим обществом, и она же по существу была почти два столетия назад "набросана" гениальным Фридрихом Шлейермахером, разносторонним философом, богословом, теоретиком образования и перевода и едва ли не первым филологом-платоноведом.
И потому нам никак не могут быть чужды "европейские ценности", но только подлинные, а не пародии на них.