Так что же он сделал? В восьмидесятые годы строительство Байкало-Амурской магистрали развернулось на территориях сразу нескольких краев и областей Советского Союза. В основном, конечно, в Сибири и на Дальнем Востоке. В ту пору Борис Ротенфельд работал специальным корреспондентом в Иркутской молодежной газете и писал как раз о строительстве "магистрали века". Я тоже был спецкором по БАМу, правда, в Хабаровской молодежке. А в Благовещенске, Чите, Якутске, Улан-Удэ, Красноярске работали свои спецкоры на строительстве магистрали. Но никому из нас не пришло в голову то, что пришло ему. Боря договаривался со всеми молодежными редакциями "бамовских" газет и все бамовские спецкоры из разных краев и областей раз в месяц собирались, предположим, в Хабаровске. И на базе Хабаровской молодежки выпускали - внимание - объединенный номер наших газет. В следующий раз все съезжались в Иркутске или в Благовещенске, а потом - в Якутске. Боря делал это много лет, пока строилась магистраль и пока сам он был жив. Это была блестяще реализованная идея первой в СССР общей газеты (некоторое время спустя, правда, в других обстоятельствах, она будет повторена великим редактором Егором Яковлевым, создавшим "Общую газету"). Благодаря Борису мы, освещавшие строительство БАМа в разных краях и областях огромной страны, познакомились друг с другом, стали друзьями и воспринимали свою работу как важную часть общего большого дела.
Не менее важно из того, что сделал Борис, - то, что наш опыт можно легко повторить сегодня на стройках, названных в Послании президента: новые линии БАМа, автодороги из Москвы в Казань и оттуда в Екатеринбург и Тюмень. Изобретение Ротенфельда позволяло не только действенно помогать строительству, оно связывало территории страны, превращало географию в историю...
...Когда мы познакомились, я долго не мог признаться себе в том, что меня в нем смущало. И только потом сумел вычленить это для себя, так сказать, сформулировать. Вот что это было: библейская внешность (лицо, особенно глаза, борода), словно с фресок Феофана Грека, точеные кисти рук, выдававшие высокую породу, и абсолютно бытовой говорок, увлеченность бамовскими проблемами, какими-то там сваями, пролетами, рельсошпальной решеткой... И еще Боря спокойно мог выпить водки, вкусно закусить, песенку спеть, анекдот рассказать... Иногда физически хотелось стряхнуть с себя это наваждение: вот ветхозаветный персонаж ходит по БАМу, водку пьет и анекдоты травит.
Как-то так случилось, что я - тогда зеленый корреспондент хабаровской молодежки - очень быстро попал под его влияние, относился к нему с трепетом, с огромным уважением и даже с любовью. Потом уже, когда стал работать в "Комсомолке", мы по-настоящему подружились. Он бывал у меня в гостях, когда приезжал в Москву, я - у него, когда бывал в Иркутске. Однажды я приехал к нему по пути в Нижнеудинск (там была важная для нас тема). Я напросился к Боре в гости специально: мне надо было, чтобы он рассказал об одном человеке, герое будущей моей публикации. Я знал, что делаю. По приезде был накормлен, напоен, спать уложен, разбужен утром и отправлен, куда надо, с полной головой сведений, которых ни в какой книжке не прочтешь.
Мне кажется сейчас, что его наиболее частым выражением было такое: "Что-то надо делать". Я отчетливо слышу, как он это произносит, и, честно говоря, сердце сжимается. У меня остались его книжки и ощущение неотданного долга: он сделал для меня гораздо больше, чем я для него.
Он - один из тех людей, которых лично мне не хватает. Вот был и Сережа Торбин, Инна Павловна Руденко, Саша Скорынин... Сколько лет прошло после их ухода туда, а до сих пор никто не смог их заменить. Не с кем поговорить о том, о чем обычно только с ними мог поговорить. Мы с ним, особенно в последнее время, частенько перезванивались. Говорили о дочерях, об общих знакомых, о командировках, о БАМе... Дорого бы отдал, чтобы узнать его нынешний номер телефона...