На первый взгляд фабула "Иоланты" незамысловата. Королевская дочь (трогательно и аккуратно поющая Наталья Павлова) слепа, она живет вдали от мира и не знает о своем недуге. Но появляются незваные гости - герцог Роберт и граф Водемон (респектабельный Владислав Сулимский и суетливый Сергей Скороходов), и девушка задается вопросом: "Что значит видеть?" И от внезапно возникшего в ее жизни незнакомца получает ответ: "Познавать свет Божий". И к финалу одноактного опуса, который Петр Ильич написал на либретто брата Модеста, очевидно, что речь не о медицинском диагнозе, а о взрослении человека, о его пути к прозрению другого рода. И будь то сила отцовской любви короля Рене (роскошный бас Станислав Трофимов) или страсти графа Водемона, или тайны восточной медицины от мавританского врача Эбн-Хакиа (Эдем Умеров), это лишь "маяки" на пути, который каждый проходит самостоятельно.
И до сих пор "Иоланта" остается едва ли не самой большой загадкой русского оперного театра. Римский-Корсаков высказался о ней с раздражением: "Вся она какая-то неправильная"; Стравинский - поклонник "балетного Чайковского" все остальные произведения композитора вообще считал "музыкой для помещиков, горожан и мелкоземельных хозяев".
Хотя партия Иоланты всегда была любима лучшими сопрано мира и все арии из оперы - хиты концертов, саму оперу нельзя назвать произведением со счастливой театральной судьбой. Ее "короткометражность" всегда озадачивает театры вопросом: с каким произведением ее объединить в один вечер? Во-вторых, философская трагичность музыки Чайковского противоречит романтической слезоточивости, с какой написано либретто по драме Генрика Герца "Дочь короля Рене". И мировая премьера состоялась как раз в Мариинском театре 6 декабря 1892 года, за пультом стоял Эдуард Направник.
В нынешней театральной действительности трудно отыскать значимые в художественном смысле постановки. Более остальных запомнились три спектакля. В Париже Дмитрий Черняков в тандеме с дирижером Аленом Альтиноглу в 2016 году представил "Иоланту", спаянную с "Щелкунчиком" сквозным повествованием. В Мадриде Питер Селларс и Теодор Курентзис в 2012-м рассказали истории "Иоланты" Чайковского и "Персефоны" Стравинского. А в Петербурге в 2018-м Андрий Жолдак и Петер Феранец устроили из "Иоланты" психоделический сеанс, три часа выворачивающий сознание не только героев оперы, но и публики.
Режиссер Анна Шишкина, судя по новому спектаклю, где все утопает в бутафорской роскоши, считает "Иоланту" "сказкой для маленьких" и ставит спектакль в тюзовском стиле представления "для семейного просмотра". Так, быть может, тоже нужно, но в Мариинском ли театре? Ведь еще относительно недавно был в репертуаре спектакль Мариуша Трелиньского, который в сравнении с теперешней попыткой разгадать тайну "Иоланты" кажется чуть ли не философской притчей. Этот спектакль стал первой постановкой с Анной Нетребко в титульной роли, что показали на Новой сцене Мариинского театра ровно десять лет назад.
Но сегодня "Иоланта" зачем-то вернулась на историческую сцену, которая всем своим видом умоляет о реконструкции, и если чем поражает, то своей старообразностью, пышно-нелепыми париками и костюмами, будто извлеченными из запасников театрального музея. Складывается впечатление, что начинающий режиссер (театр пытается из помрежей воспитать на практике больших художников) от своей героини заразилась слепотой. Ибо абсурдная бесконфликтность, с какой рассказывается эта история со сцены, абсолютно расходится с партитурой Чайковского и тем, как она мощно и глубоко звучит под дирижерской палочкой Валерия Гергиева.