Ожидается, что мировой экономике этот "каприз природы" обойдется в $3 трлн. Потенциально самые уязвимые отрасли - сельское хозяйство и энергетика. Но если негативный для аграриев сценарий очевиден, то с поставщиками энергоносителей, что называется, возможны варианты.
Обмеление рек негативно отразится на работе гидрогенераций. Повышение зимних температур снизит спрос на нефть и газ. Кстати, обвал нефтяных котировок в 1997-1998 годах (спровоцировавший масштабный финансовый кризис в России) тоже совпал с "пришествием" Эль-Ниньо.
С другой стороны, в жару резко возрастает давление на энергосети из-за постоянно работающих кондиционеров, особенно - в густонаселенных городах. Неслучайно мировые популяционные лидеры Китай и Индия, несмотря на активное строительство и использование ГЭС, как минимум не отказываются от угля. А власти той же Поднебесной в прошлом году установили 7-летний рекорд по суммарной мощности заново вводимых угольных генераций.
Но это не значит, что угольная отрасль - безусловный бенефициар Эль-Ниньо. Правильнее будет сказать так: погодные аномалии и их последствия раскрывают перед угольщиками "окно возможностей", которое рискует очень быстро захлопнуться из-за стремления человечества застраховаться от сюрпризов климата. Ведь именно этим обусловлена пресловутая "зеленая повестка", чьи сторонники считают (и не без оснований) едва ли не основным драйвером глобального потепления как раз использование энергетического угля.
"Климатическая истерия все больше мешает банкам и институциональным инвесторам вкладываться в угольный сектор, что приводит к ситуации, когда спрос на уголь будет расти, но предложение будет ограниченным", - признавал еще в прошлогоднем интервью Дилип Шривастава, независимый директор и корпоративный секретарь индонезийской Bumi Resources.
Правда, у Минэнерго России и по спросу нерадужный прогноз. Причина тому - не только победное шествие декарбонизации, но и выход на самообеспеченность крупнейших потребителей - Китая и Индии. Из-за чего, как полагают в российском профильном ведомстве, мировой спрос на "черное золото" к 2040 году упадет на 65%.
Скептики напомнят, что угольной отрасли предрекают стагнацию еще с 1980-х. Маргарет Тэтчер заслужила прозвище "железная леди" как раз из-за своей непреклонной позиции по поводу закрытия британских шахт. В 2020-м эксперты Международного энергетического агентства (МЭА) заявляли, что мировой спрос на уголь, "вероятно, достиг своего пика в 2013 году, в настоящее время стагнирует и, скорее всего, в дальнейшем будет снижаться". Но уже на следующий год мировые угольные продажи почти приблизились к рекорду 2013-го (7,947 млрд тонн в 2021 году против 7,997 в 2013-м). А в 2022-м максимум был обновлен и составил 8,025 млрд тонн.
Разумеется, этому не мог не поспособствовать конфликт на Украине. На фоне рестрикций в отношении импорта российских энергоносителей европейские страны начали расконсервировать угольные генерации. Яркая тому иллюстрация - протесты экоактивистов во главе со знаменитой Гретой Тунберг против возобновления разработки заброшенного карьера вблизи немецкой деревни Лютцерат. В целом же страны ЕС в прошлом году увеличили потребление угля почти на 7% - темпы, сопоставимые с теми, что демонстрирует Индия, один из крупнейших мировых потребителей этого топлива.
Еще один опосредованный эффект/симптом трансформации мироустройства - рост энергопотребления для майнинга криптовалют. В прошлом году "добытчики биткоина" потратили на его производство 204,5 терраватт - новый исторический максимум. Очевидно, что многие майнят совсем не от хорошей жизни - в надежде хоть как-то пополнить свои доходы, изрядно сократившиеся из-за инфляции или в результате увольнений, например, в связи с закрытием "грязных" производств. Наглядное подтверждение чему - недавняя статья The New York Times об импровизированных криптофермах на заброшенных заводах в Техасе. При этом понятно, что майнинг выгоден только при условии сравнительно незначительных расходов на электроэнергию. А угольная генерация, конечно же, дешевле для конечного потребителя, чем ее "чистые" аналоги. Так борьба с сокращением выбросов приводит - через "крипту" - к их увеличению.
Но подробнее про парадоксы "зеленой повестки" поговорим чуть позже. Пока же отметим, что теперь МЭА прогнозирует как минимум до 2025 года сохранение текущего уровня мирового потребления угля. Хотя, повторюсь, это обстоятельство не обнуляет риски для экспортеров. Ни в средней, ни тем более в долгосрочной перспективе.
В этой связи (пока на экспертном уровне, но, что называется, лиха беда - начало) возникла идея объединения стран - производителей угля по аналогии с OПEК. Назовем его Alliance of Coal Exporters, или ACE (Альянс экспортеров угля. - Прим. ред.), омонимично с известным карточным термином.
Сторонники данной инициативы ссылаются на необходимость обеспечения предсказуемости мировых цен на уголь, в чем заинтересованы и поставщики, и потребители сырья. Благо для покупателей это - вопрос энергетической безопасности, а для продавцов - бесперебойного поступления экспортных доходов. Последнее немаловажно для России. Особенно с учетом социально-экономической ситуации в угледобывающих регионах. Но угольный импорт и экспорт - важный фактор развития и "глобального Юга". Ровно поэтому, кстати, площадкой для ACE могли бы стать БРИКС и/или ШОС. Хотя уместнее было бы одновременное использование этих двух международных форматов. Поскольку, например, такой крупный угольный экспортер, как Индонезия, географически ближе к ШОС, но пока не дотягивает до БРИКС. А с Колумбией, например, ситуация прямо противоположная.
Правда, четверть мирового угольного экспорта приходится на Австралию. В состоянии существенно нарастить поставки угля и США. А эти страны довольно сложно представить в каком-нибудь картеле вместе с Россией. Да и геополитические симпатии колумбийской Боготы скорее на стороне Вашингтона, нежели Москвы.
Но ведь и OПЕК никогда не была геополитически однородна. Нефтяной антиколониализм объединил в 1960-м шиитский Иран, суннитскую Саудовскую Аравию и социалистическую (хотя еще не чавесовскую) Венесуэлу. При этом наша страна (сначала СССР, а потом, пару десятилетий, и Россия) "опековцами" воспринималась в большей степени как конкурент, нежели как партнер.
Иными словами, принадлежность угольных экспортеров к тем или иным враждующим блокам может оказаться не столь уж и неустранимым препятствием для их объединения. Если только в мировой экономике останутся важные центры, использующие энергетический уголь. Т.е. будут гарантии сохранения рынка сбыта.
А здесь уже все зависит от того, насколько влиятельными, последовательными и бескомпромиссными окажутся приверженцы "зеленой повестки", в которой, конечно, геополитики ненамного меньше, чем заботы о климате. Не могу согласиться с теми, кто считает, что "локомотив декарбонизации" не остановить или, как вариант, не направить по несколько иному маршруту. СВО и последующая санкционная стигматизация России, как уже было отмечено выше, заметно подстегнувшие мировой спрос на уголь, - яркое свидетельство того, как планы экологов могут разойтись с реальностью.
Новым источником "черных лебедей" в не столь отдаленном будущем могут стать США. Кто бы из республиканцев ни вышел на финальный поединок с Джо Байденом - Дональд Трамп или Рон Десантис, они известны крайне критичным отношением к "зеленым" концепциям и законам, лоббируемым демократами. А, как показывает история с "потолком" госдолга, ситуация с федеральным бюджетом не настолько комфортная, чтобы обеспечить достойные компенсации всем американцам, лишившимся рабочих мест из-за закрытия "грязных" предприятий. Поэтому шансы, что борьба за климат сыграет роковую роль в президентской кампании 2024 года, весьма высоки. Надо ли объяснять, что приход новой, "неэкологичной", администрации в США в лучшем (для экоактивистов) случае поставит на паузу все ESG-начинания Запада?
Оговорюсь, никоим образом не хочу поставить под сомнение необходимость сокращения вредных выбросов. Речь идет о целесообразности и, если угодно, обдуманности игры "по нотам без памяти". Когда - парадокс - ради "устойчивого развития" как раз ставится под сомнение развитие крупнейших густонаселенных стран, популяционных лидеров планеты.
Как без права сохранять угольные генерации будут выживать (не то чтобы развиваться) Индия или Китай при очередном возвращении Эль-Ниньо, которое ни один эколог не может предотвратить, но которое вызовет всплеск потребления электроэнергии при сокращении выработки "чистыми" ГЭС? Как предотвратить социально-политические потрясения в ЮАР или Индонезии, обнулив для них возможность зарабатывать на угольном экспорте?
Наверное, было бы логичнее не заниматься "экологическим колониализмом", а вместе искать варианты решения мировой проблемы климата. И создание угольного альянса в этом смысле не препятствие, а дополнительный стимул. Особенно если под эгидой новоиспеченного картеля будет создан фонд (или банк), на паритетной основе аккумулирующий часть получаемой участниками угольной ренты для финансирования как логистических проектов (вроде того же Восточного полигона), так и для инвестирования в технологии, способствующие минимизации "углеродного следа".
Понятно, что у обсуждаемой идеи слишком много "но" и "если". Но это не повод от нее отказываться. Перефразируя персонажа советского киноблокбастера, положить под сукно мы всегда успеем. Для начала хорошо бы провести широкую экспертную проработку с привлечением специалистов по угольной отрасли, но также дипломатов, политологов-международников и даже экологов. Чем шире будет палитра компетенций, которые мы соберем в рамках этого "консилиума", тем выше вероятность, что вынесенный "проекту ACE" вердикт будет верным.