Попасть на Боровицкую площадь можно было уже с 10 утра. Собирались только самые душевно привязанные к празднику, читали попарно акафист святому князю, тихонько пели, занимали места возле заграждений, на которые можно облокотиться. Потихоньку знакомились, тихо рассказывали что-то из истории своей души и семьи.
Моей соседке справа, Алевтине 82 года, но она, как большинство москвичей крепенькая и изящная тем городским изяществом вида, мыслей и слов, каким отличаются хорошо воспитанные люди большого города.
Крестилась в 50, но рассказывает, что ее как-будто кто-то вел по всей ее жизни, помогал принимать верные решения. За что-то себя корит, чему-то радуется. Ей, может быть, немного одиноко и хочется поговорить. Настроя она нежного и светлого, слушать ее - удовольствие.
Соседка слева - Любовь, 30 лет живет в Москве, но родом из Макеевки. Говорит о родном пригороде Донбасса с нежностью, хвалится заступничеством святого Илии Макеевского, простертого над ним. Потом рассказывает, что любимая подруга живет в Донецке, и не где-нибудь, а в Петровском районе. "Какое у них там спокойствие и мужество, вы бы знали! А мы тут чуть что: ой, дождь опять". Мы каемся в московских уныниях от дождя, и дружно вспоминаем, что утром дождь стоял стеной - и у Любы на Бауманской, и у меня в Выхино. И такой стеной, что мы сомневались, состоятся ли крестный ход и молебен на Боровицкой площади. Но вот 10.45, и на нас глядит тихое солнышко, и хочется достать солнечные очки. Оно еще каким-то особенным отсветом ложится на огромный купол храма Христа Спасителя, помечая день сокровенной праздничной радостью.
- Нет, в День Крещения Руси обязательно должен быть дождик, - делится своими личными приметами Алевтина. - Если дождь пойдет, значит молитвы наши исполнятся.
Но вот издалека доносится басовитый колокольный звон, а из Боровицкой башни Кремля начинает выходить крестный ход. Впереди священники в белом, затем монахини в строгом черном и наконец священники в золотистом одеянии. Смотрится торжественно и красиво. Начинается молебен.
Люди принимают все: деловитое снование тех, кто охраняет патриарха, молодую беззаботную овчарку на поводке, весело взбегающую по ступенькам. "Может, президент приедет, он же любит собак?" - говорит какая-то старушка. "Да это на поиск взрывчатки тренированная собачка", - потихоньку меняют интерпретацию происходящего более сведущие мужчины. Всем нам нравятся омоновцы и охранники, мы с ними давно перезнакомились взглядами и приняли друг друга. И конечно волонтеры.
На молебне слушаем Евангелие, радостно подпеваем искусному хору, слушаем слово патриарха.
Когда молебен заканчивается и патриарх уезжает, выстраиваемся в кучную толпу людей, желающих приложиться к частице мощей св. князя Владимира.
Нашему уголку этой толпы не повезло, несколько раз меняли место входа и мы прошли последними. Кто-то радовался: так мы подвижники, пусть и маленькие - стоять под зарядившим после молебна дождем в тесноте и собирающейся под зонтиками духоте было не просто. Кто-то побуркивал: не надо терпеть ошибки логистики и абсурдное распоряжение очередью. Но то и дело по всем проходила искра заботы о других. То воду питьевую раздали, то кого-то пропускали вперед.
И вот мы на лестнице - поднимаемся к основанию памятника и стоящим возле него мощам. По дороге прибавилось священников и порядка. В эти последние минуты хочется оторваться мыслями от всего и просить-просить-просить крестившего нас заступника-князя. О том, что лежит на сердце. От маминой слабости до судьбы всего нашего многострадального княжества.