Эту экспозицию оставила в тени другая выставка Русского музея, посвященная Тимуру Новикову и его Новой Академии Изящных Искусств и вызвавшая бурное обсуждение в арт-сообществе из-за переноса открытия выставки и ее редактуры. Хотя эти две экспозиции, открывшиеся в одно время, родственны: Новиков и неоакадемики 1990-х тоже вдохновлялись греко-римской античностью. Собственно, текстильное панно Новикова "Аполлон, попирающий красный квадрат" и встречает публику в начале маршрута. В центре золотистой "занавеси" - маленькое изображение Аполлона Бельведерского, стоящего на "малевичевском" красном постаменте, что иронично знаменует торжество классики над авангардом.
Мраморный дворец не самый популярный пункт летней туристической программы. Не факт, что забредшие сюда гости доберутся до верхнего этажа, где разместилась эта выставка, ведь этажом ниже на постоянных правах обитают известные коллекции: "классическая" - братьев Ржевских и собрание зарубежного искусства XX века - супругов Людвигов. Между тем, "Античный миф и современный мир" оказывается умной, содержательной экспозицией. Она будет интересна и профессионалам, и самой широкой публике, которая часто недоверчива к современному искусству из-за "потери основ" и умозрительности, но выбранный музеем ракурс упреждает это. Выставка посвящена тому, как российские художники последних десятилетий работают с мифами, а значит - она о вечном, архетипическом.
Союз классики и современности задается в самом начале выставки. Поднявшись по парадной лестнице на третий этаж, мы видим двух выпиленных из фанеры богинь, Афину и Диану. Это часть инсталляции Александра Шишкина-Хокусая "Смотрящий", созданной для совсем другого пространства, но в этот интерьер богини вписались идеально, рифмуясь со скульптурами, украшающими лестницу. Это дар художника, известного прежде всего как сценографа, Русскому музею. Также у "врат" выставки, помимо упомянутого панно Новикова, две очень выразительные работы: "Конь" и "Критский бык" Александра Кита, скульптора поколения 40-летних. Эти бюсты, если можно так говорить про изображения животных, поражают емкостью смыслов. Так, голова коня из куска сплошь изрытого мрамора на маленьком постаменте с надписью "Эквус", обращающей внимание на божественное происхождение лошади, отсылает и к морскому коньку (для греческой цивилизации близость моря существенна), и к Троянскому коню.
Далее разверстка экспозиции напоминает о хрестоматийной книге мифов Николая Куна: сначала больше о древних божествах, близких к происхождению мира, далее следуют боги-олимпийцы и существа-гибриды, потом - герои-люди. Закономерно, что наиболее популярным божеством стал Аполлон, покровитель искусств. Его изображает одна из самых ранних работ выставки, бронзовая скульптурка 1971 года авторства Левона Лазарева. Его Аполлон, будто изъеденный временем, далек от образцов зрелой античной классики. Он родом словно из периода архаики, но в то же время это поиск Лазарева, одного из лучших наших скульпторов XX века, в русле актуальных тогда западных течений.
В то же время на выставке нет Диониса, исконно важного для художников разных эпох, стоящего в нашем сознании в оппозиции к Аполлону благодаря Ницше, который противопоставил разумное "аполлонийское" начало темному "дионисийскому". Пара работ с изображением сатиров не в счет. Но показательно, что здесь Аполлон - за исключением панно Тимура Новикова - не возникает как символ ясности и гармонии. Так что этот бог словно компенсирует нехватку Диониса. Отлитый из резины объект Дениса Прасолова "Марсий" - как бы сведенные в овальное красное тело сухожилия - напоминает о жестокости Аполлона, содравшего кожу с этого героя.
Еще одно часто встречающееся божество - Афродита, она же Венера, тоже не возникающая как воплощение красоты. Бронзовое "Рождение Венеры" Александра Позина, известного петербургского скульптора поколения 60-летних, похоже на свернувшееся щупальце, все сплошь в отверстиях, что как бы вспенивает такой тяжелый материал, как бронза. Сваренная из дутой стали Венера Вильгения Мельникова, страшноватое существо с тремя грудями и клювом вместо лица, напоминающим маску чумного доктора, заставляет думать скорее о венерических заболеваниях, названных так по имени богини.
Вообще, интересно думать, почему одни боги и герои оказались на периферии внимания художников, а другие выдвинулись вперед. Такими рекордсменами можно назвать Нику, богиню победы, мойр, богинь судьбы, трех граций, а еще, конечно, Икара. Образ парня, дерзнувшего вырваться из плена и взлететь к солнцу, не переставал интересовать живописцев и скульпторов, находивших каждый свою интонацию по отношению к герою. Дмитрий Шагин, один из "митьков", в своей картине "Икарушка" процитировал полотно Брейгеля (у которого с трудом можно найти ножку тонущего героя), с юмором перенеся действие в русский мир. На картине Вадима Григорьева-Башуна Икар XXI века изображен перед своим подвигом: как парень с перьями-татуировками на спине и руках, стоящий на крыше и озирающий спальный район, условное питерское Купчино, - так понимается в новом тысячелетии Крит, место заточения Икара. Куда намерен бежать с этой окраины герой и как он обломает свои крылья?
Все экспонаты, которые можно здесь увидеть, принадлежат либо Русскому музею, либо авторам. Помимо прочих смыслов, выставка современного искусства в стенах большого государственного музея получилась еще и о том, как он формирует свою коллекцию сегодня, в условиях, когда возможности закупок практически сведены к нулю. Одна из задач, которые стоят перед отделом новейших течений, - распознать большого художника на старте, ведь потом, когда он взлетит высоко и будет дорогим и недоступным, заполучить что-то у него в свое собрание будет очень трудно. И на этой выставке видно, как сотрудники музея работают с молодыми авторами. Самому молодому, петербургскому скульптору Роману Тугаю, еще нет тридцати. Между тем, его композиции цепляют глаз, вовсе не теряясь среди произведений больших мастеров. Это, например, небольшая пластиковая скульптура Ники, где передана невесомость и воздушность богини. А в "Хароне", призрачная ладья которого представляет собой железный остов с разъеденным картоном, передана тленность.
В то же время, показывая ушедших уже, ставших классиками авторов, музей ищет новый ракурс. Скажем, ленинградский живописец Евсей Моисеенко был известен прежде всего полотнами на тему Великой Отечественной войны. В его "Антигоне" конца 1970-х можно увидеть, как та же тема войны преломляется на античном материале, который обогащает палитру художника. А вот царапающая, провокативная даже для середины 1990-х скульптура Констанина Симуна "Маршал Жуков - победитель", где Георгий Константинович изображен как кентавр, который опирается на два лезвия-топора вместо передних и задних ног. Гибридное, двойственное значение победы. Сложно поверить, что этот же скульптор - автор мемориала "Разорванное кольцо" на берегу Ладожского озера, одного из самых хрестоматийных памятников Ленинграда.
Для кого-то из художников обращение к мифам становится средством обогащения языка, для кого-то - бегством от суровой действительности. Но в любом случае, мифы, не умирающие тысячелетиями, - это еще и про стабильность, потребность в которой так ощущается сегодня.