"Сильфида" - один из тех редких классических балетов, который достался миру не от России. Сейчас он известен благодаря Августу Бурнонвилю - датскому Петипа, который много десятилетий стоял во главе Королевского балета страны и создал собственный стиль и собственный репертуар, буквально законсервированный в Копенгагене до середины ХХ века. "Сильфида" остается жемчужиной этой коллекции. Тем не менее не Бурнонвиль был первооткрывателем этой истории. Его предшественники - балетмейстер Филиппо Тальони и его дочь Мария, их "Сильфида", рассказывавшая о пленительной и недостижимой, как мечта, героине, которая гибнет от прикосновения человеческих рук, стала началом современного балета, того, что мы знаем сегодня - с пуантами, невесомостью, полетами. Бурнонвиль увидел премьеру "Сильфиды" в Париже в 1832 году и несколько лет спустя "пересказал своими словами".
Французская "Сильфида", прожив несколько десятилетий, погибла. Датскую мир открыл в 1952-м, когда Королевский балет выехал на зарубежные гастроли. С тех пор без нее сложно представить любую балетную компанию. Проросла она и в России, куда попала почти полвека назад. Правда, наша версия сразу имела "акцент" - переносила ее шведка Эльза Марианне фон Розен, утяжелившая спектакль вставным па-де-де.
Именно в таком виде ее тиражировали десятки театров страны, в том числе - Свердловский оперный, где "Сильфида" дебютировала в 1986-м. Вячеслав Самодуров, больше 10 лет возглавлявший балетную труппу, перенес в Екатеринбург Урок танца из "Консерватории" и па-де-де из "Ярмарки в Брюгге" (сейчас они включены в балет "Тщетная предосторожность"), а также третий акт балета "Неаполь, или Рыбак и его невеста", так что театр стал обладателем уникальной для России коллекции Бурнонвиля.
При этом Самодуров всегда был далек от стилизаторских игр, старинные кружева интересовали его "искусством вязки" - нестандартными профессиональными задачами, требующими от артистов легкости, скорости и изящества в работе ног, виртуозности мелкой техники, необычной координации. Но и Урок танца, и неаполитанский народный праздник могли восприниматься как картинки далеко прошлого, так и современной реальностью.
Инициированная им "Сильфида" оказалась иной. "Авторы постановки выбрали радикально консервативный путь - "Сильфида", какой ее могли видеть в позапрошлом веке", - было объявлено перед премьерой. Об этом стремлении свидетельствует и публикация в буклете спектакля полного либретто "Сильфиды", написанного Альфредом Нурри для самой первой постановки. И, действительно, когда открывается занавес и луч выхватывает из темноты юную Варвару Пугачеву - Сильфиду в белоснежном облаке костюма (художник по костюмам - Елена Трубецкова), со сложной прической по моде XIX века, создается ощущение ожившей старинной гравюры. Александр Меркушев, изображающий пробудившегося от ее взгляда Джеймса, тоже удачно вписывается в концепцию постановки - он надежен и как молодой крестьянин, привлекший внимание Сильфиды, и как опытнейший премьер, умеющий всесторонне работать над ролью, и как партнер, сценически поддерживающий неопытную партнершу даже в отсутствие сложных поддержек.
Но вместо камерного уюта скудной хижины за спинами героев внезапно обнаруживается элегантная загородная вилла высокопоставленного современного менеджера - с размашистым столом и кожаными банкетками. Мэдж (Константин Хлебников), незваной гостьей появляющаяся в этих хоромах, в новом для этого балета образе рыжей бестии, внезапно напоминает Анну Маньяни и других звезд итальянского неореализма, а не деревенскую колдунью.
Впрочем, хореография в целом следует канону: старики и молодежь танцуют народный "рил", по Эффи безответно страдает Гурн, друг Джеймса, Эффи пытается вовлечь в танцы и Джеймса, которому невидимой для других является Сильфида. А когда та выхватывает у Джеймса обручальное колечко и уводит его в собственное лесное царство, становится очевидно: заявки о возвращении в XIX век - только заявки.
В балете обнаруживается маленький, совершенно новый танец Мэдж и ее подручных, которые варят зелье. Вставное па-де-де фон Розен ликвидировано, но сильфидное гран-па разбавлено вставной вариацией Сильфиды, поставленной несколько десятилетий назад Петером Шауфусом. А сильфиды предсказуемо танцуют на пальцах, хотя это новшество появилось только в 1950-х. Впрочем, художник Альона Пикалова поселила их в лесной чаще такой красоты, что все это кажется второстепенным перед переливающимися золотисто-красными красками осени. В то же время оркестр звучит то до прозрачности высветленно, то стремительно набирает чуть ли не вагнеровского трагизма, он летит вперед, замедляется, почти истаивает, чтобы вновь обрушиться эмоциональной лавиной.
И новорожденная "Сильфида" оказывается - о том, что театр искусство коллективное. Если сбоят идеи одного постановщика, мастерство других - в искусстве виртуозной поддержки.