Никита Сергеевич, сегодня для творческого сообщества непростые времена. Учитывая ваш богатейший жизненный опыт, можете дать совет: как быть понятым властью и одновременно не потерять своего зрителя, особенно молодого, который хочет читать и смотреть про настоящее, а не про дела давно минувших дней?
Никита Михалков: И сегодня, и вчера... Если власть не чувствует и не понимает молодежь, то эта власть недолговечна и бессмысленна. Я никогда не снимал ни для власти, ни для начальства. Я делал только то, что мне подсказывает мое сердце, моя русская душа. У меня есть Родина, и я горячо ненавижу все то, что мешает любить. Но это не мешает мне любить Родину. При этом я никогда не разделял государство и Родину, одно без другого быть не может, ведь мы не крошечное Монако и не Сан-Марино. В России такое количество часовых поясов, что, не имея вертикали власти, не выжить. Знаете, Россия - это крест, где вертикаль представляет собой власть, а горизонталь - культуру, в противном случае все кончается бессмысленным и беспощадным бунтом, как сказал Пушкин.
А снимать надо то, что думаешь и чувствуешь, но всегда любя. Жестокая правда без любви - это ложь. Ты можешь говорить о самых тяжелых вещах и говорить жестко, но если там нет любви, такой фильм не нужен.
Пожалуй, ни один ваш фильм, даже самый популярный, не вызывал в обществе такой горячей дискуссии, как телевизионный проект "Бесогон". Что он значит для вас?
Никита Михалков: Сейчас, когда я куда-то приезжаю, то всегда речь заходит об этом проекте, кажется, что можно было ни одного фильма не снимать, потому что есть "Бесогон". Его смысл заключается в том, что я не выполняю ничьих заказов. Я делаю его, не имея от программы ни копейки, полностью за свой счет. Единственное мое условие - что там не будет рекламы и цензуры. И это дает мне спокойствие и уверенность, что в любую секунду могу сказать: "Я вам ничего не должен!". Поэтому есть свобода и не надо оглядываться на то, "что скажет княгиня Марья Алексевна". Я верю каждому слову, которое говорю, и поэтому люди мне верят. И если поначалу нашу передачу смотрело две, потом 20 тысяч, то теперь - 13-15 миллионов. Значит, люди находят там либо ответы на волнующие их вопросы, либо подтверждение своим вопросам, что не только их такое мучает. Я это называю "народным телевидением" и горжусь, что отвечаю за каждое свое слово. Если я ошибаюсь (единичные случаи), то всегда извиняюсь.
У вас есть своя история, связанная с Дмитрием Шостаковичем, ведь он достаточно много писал для кино. Если представить, что маэстро живет в нашу эпоху, хотели бы вы, чтобы он написал музыку к одному из ваших фильмов?
Никита Михалков: Очень коварный вопрос. Я считаю его великим композитором, но точно бы не хотел. Мое знакомство с Дмитрием Дмитриевичем началось со знакомства с его сыном Максимом, с которым мы часто встречались, иногда выпивали. И относились мы к нашим родителям в достаточной степени снисходительно, как часто бывает в таких семьях: "что имеем, не храним, потерявши плачем". Помнится, я пришел в школу в 4 классе и сказал, что проспал уроки, потому что Рихтер всю ночь барабанил по роялю и порвал струны. Это было чистой правдой, но учительница ее не оценила.
Вообще меня жестко воспитывали. Однажды мы с отцом ехали в машине на дачу, и по-молодецки я выпалил: "Да что там за стишки ты пишешь?" Папа ответил: "Они тебя кормят", а потом открыл дверь и высадил меня из машины. До дачи 27 километров я шел пешком. У нас в семье никогда не было традиции взаимного восхищения, как сейчас, когда смотришь некоторые шоу на ТВ: "выступает гениальная дочь такого-то или великий сын такого-то". Все это самозванная пена... Человек не хозяин своего таланта, это нужно понимать, он только проводник между Господом и людьми. Как только ты начинаешь думать, что талант - твоя собственность, ты просыпаешься однажды абсолютно бездарным и не можешь понять, что произошло. Обвиняешь всех вокруг в зависти, но с тебя просто сняли эту ответственность.
Что касается Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, конечно, повзрослев, я оценил весь масштаб его таланта. Его творчество абсолютно новаторское: и по построению произведения, и по гармонии, и по оркестровке. Ведь если говорить про 7-ю симфонию, то в ее звуки вложено настолько много понимания происходящего, что она год от года только вырастает. Что касается его музыки в фильмах, то он писал ее тогда, когда музыка была иллюстрацией: страшная сцена - страшная мелодия, любовная сцена - нежная. Все американские картины построены по такому принципу. Но надо помнить, что музыка - это такой сильный допинг в кино, которым можно пользоваться, только когда все остальное уже использовано. А теперь вот - послушайте.
Мои любимые Нино Рота, Морриконе и Эдуард Артемьев (он называет его Лешей по крещению. - Прим. ред), с которым мы очень плотно работали, - величайшие кинокомпозиторы. Но если Морриконе слушать без изображения трудно, то музыка Артемьева и Нино Рота кроме того, что она выражает то, что видно на экране, сама по себе уже является самостоятельным, чувственным, законченным музыкальным произведением.
Все ваши фильмы очень музыкальны. Музыка и голос в них работают на равных с изображением, если не сильнее него...
Никита Михалков: Когда говорят про музыкальность моих картин, то часто просто не обращают внимания на то, что весь звуковой ряд в них - это выстроенная партитура, включая скрип половиц, ветер в проводах, шелест листвы и конский топот. Музыка - все, если к этому относиться именно так, что это огромное подспорье, связанное с восприятием человеком аудиовлияния, которое намного сильнее и эмоциональнее, чем видеовлияние. Если вы не видели, что происходит, но слышали что-то, ваше восприятие намного обостряется, потому что вы хотите понять и увидеть то, что вы слышали.
Знаете, я по-прежнему много плаваю и всегда беру с собой наушники, которые работают и в воде. У меня записан весь Артемьев, Нино Рота, Брамс и Рахманинов. И пока не знаю почему, но темп плавания очень зависит от того, что я в данный момент слушаю.
У вас семья творческая, а могло ли так случиться, что вы избрали бы какую-то другую профессию?
Никита Михалков: Да, я в разное время мечтал быть то дирижером, то теннисистом, то футболистом, но обязательно первым. А вот тем, кем я стал в результате, никогда не мечтал, это случилось само. Но, знаете, тот же спорт уберег меня от многих дурных искушений, потому что всегда знал, что утром на тренировку или соревнования. Это дисциплинирует.
Вообще в нашей семье всегда все много работали. Я никогда не видел своей матери, даже в преклонном возрасте, чтобы она сидела сложа руки. Она либо вязала, либо пекла круассаны или шила какие-то безумные пальто своим подругам. Дом и семья - это очень важная часть жизни.
В одной из своих книг в финале вы говорите, что свобода - это абсолютное доверие Богу. А как продолжать верить в Творца, когда происходят несправедливые, на наш взгляд, ситуации или вообще все заповеди нарушаются?
Никита Михалков: Я отвечу словами моей мамы: "Никогда не требуй справедливости от Бога, ибо, если бы он был справедлив, он бы давно тебя наказал".
О надежде
Только подумайте, в 1942 году в Куйбышеве была создана футбольная команда "Крылья Советов". Кругом война, но была такая сильная вера в победу, что это стало не менее важно, чем снаряды и боевые самолеты. А в Москву в грозном 43-м шли составы с мрамором для строительства метро. Люди, которые видели эти огромные эшелоны, недоумевали... Но вот такие события вселяли силы, веру и надежду, что мы победим.
О провинции
Многие считают, что провинция - это такое уничижительное слово, а это всего-навсего удаленность от центра. Сегодня во многих случаях это даже выигрышней, является неким символом чистоты, честности.
Об искусстве
Искусство должно проникать в сердце, минуя промежуточную посадку в области интеллекта. По результатам будет понятно, что ты, посмотрев, можешь поступить так или иначе в силу своего воспитания.