Кто не знает - тому не объяснить. Но кто знает - тот не забудет. Не знаю, были ли мы в советское время на самом деле самой читающей страной мира, но то, что в те годы книга была больше, чем просто напечатанные буквы - безусловно. Мы - те, кто мечтал быть интеллигентом и интеллектуалом - судили о других больше не по профессии, а по книгам, которые читал человек. Мало ли по каким причинам кто-то там работал дворником или сторожем? Но если он понимал, что Андрей Битов - круче, чем какой-нибудь признанный советский классик, - тогда с ним можно было иметь дело. А если не понимал? Вызывал подозрение.
Удивительно, но как бы ни менялись времена, Андрей Битов всегда умудрялся существовать отдельно: и при СССР, и при перестройке, и в послеперестроечные годы. У него, конечно, были и есть подражатели, но, по-моему, нет последователей. Одинокая скала, прекрасная не столько своей пользой, сколько - своей отдельностью. Отдельность как пример того, что можно жить абсолютно самостоятельно и рассказывать про эту жизнь так, как только ты умеешь, не особо переживая по поводу того: поймут или нет. Как сказал другой писатель: "Соловей поет не потому, что у него есть убеждения, а потому, что у него есть песня".
Как у любого крупного русского писателя, у Битова всегда были убеждения. За них при советской власти его не печатали много лет, и он, по его собственному признанию, перебивался с хлеба на квас. Но он редко транслировал эти убеждения впрямую. Советскую власть раздражала именно его песня: совершенно самостоятельная и абсолютно не про то, про что велела петь власть.
" Я не человек стаи, - писал он о себе. - Я вообще думаю, что человек не совсем стайное животное. Вот когда он из нее выходит, то получается маргинал. Художник или преступник. Мне повезло выбрать первое, но ведь могло случиться и второе. И раз я еще жив, я не могу пройти совсем уж мимо жизни. Нет, нет! Она коснется меня".
Очень точно сказано: именно коснется. Битов никогда не был погружен в жизнь с головой, но и не замечать ее не мог - касался.
Кто не знает, тому не объяснить, что такое повести Битова в застойные времена. Например, он мог написать о мотогонках так, что этой повестью зачитывались, словно детективом каким. Про автогонки книжка - подчеркиваю. А оторваться невозможно. Почему?
Андрей Битов имел пристальный взгляд, что нынешним писателям не очень свойственно, у них - свои достоинства. Он умел вглядываться. "Человек в пейзаже" называется одна из его повестей, вошедших в сборник. В сущности, это то главное, во что вглядывается писатель: человек и пейзаж. Кто кого строит: человек пейзаж или наоборот? И кто на кого больше влияет?
Если читать ранние повести, а потом "Пушкинский дом", то понимаешь, что писатель не сильно изменился. Он стал, понятно, мастеровитее, а значит, точнее и свободнее в повествовании. Но суть осталась прежней.
Андрей Битов принципиально не спешен. Но ведь и вправду: вглядываться внимательно в человека ли, в пейзаж ли на бегу невозможно. Надо остановиться, приглядеться, понять.
В прозе Битова есть свое дыхание, которое не соответствует никакому времени. Писатель всегда дышит медленнее, чем время за окном.
Однако удивительное дело: при советской власти это медленное дыхание воспринималось как правильный пример, как борьба с суетой, как необходимость - используя строки замечательного Александра Аронова - "остановиться - оглянуться".
А сегодня - иначе. Может быть, это только у меня - так, но, судя по всему, не только. Сегодня хочется подшпорить коня, сказать автору: "Нельзя ли быстрей? Вгляделись уже, разглядели. Дальше, дальше, дальше..."
Битов - это проверка для современного читателя... Нет, пожалуй, шире: для современного человека... Не разучились ли мы вглядываться в детали или нам теперь достаточно общего плана? То самое клиповое мышление, сколь безнадежно въелось нам в головы? Умеем ли мы видеть что-то за сюжетом или нам теперь интересны только истории? Можем ли разглядеть человека на фоне пейзажа и пейзаж во взаимодействии с человеком, или это слишком глубоко для нас, слишком сложно?
Это все - не праздные вопросы. Это, если угодно, проверка нас на человеческое - не утеряно ли?
Любая серьезная книга - это попытка самоанализа. И чем серьезнее книга - тем серьезней этот анализ человеком самого себя. И в "Пушкинском доме", и в ранних повестях Андрей Битов приглашает нас остановить бег и вглядеться. Укрупнить дыхание. Посмотреть на человека в пейзаже не на бегу - пристально.
Захотим ли? А, главное, сможем ли? Мы вообще умеем сегодня не бежать и вглядываться, или умение это осталось в прошлом?
Знаменитый писатель Юрий Трифонов в рецензии на первую книгу Андрея Битова придумал для его прозы такой термин: "островидение". Замечательно! И вопрос даже не в том: умеем ли мы видеть так, но - хотим ли?
Проза Битова представляет нам других, непохожих на нас, сегодняшних, людей. Эти люди ушли навсегда? Или, наоборот, под гнетом суетливого времени они возвращаются?
Не знаю. Читать Битова непросто. Но необходимо. Как серьезную большую литературу. И как - тест на человеческое в себе самом.