Поставил "Чагина" молодой режиссер Сергей Тонышев. Сама идея обращения к этому тексту родилась у него во время участия в лаборатории "Хочу как О.Н", которую "Современник" провел к юбилею Олега Ефремова. Эскиз сразу приглянулся худсовету театра, и вот теперь в афише на Чистых прудах - одна из самых любопытных премьер нового сезона.
Идет спектакль на Другой сцене, все пространство которой - от пола и почти до потолка, от одной кулисы до другой - заполнено бесчисленными коробками. Маленькими и побольше, высокими и приземистыми… Когда нужно, они открываются, выдвигаются, превращаются в окна, двери, зеркала. Это отсылка и к архиву, где, напомним, работает главный герой романа и постановки Исидор Чагин, но еще и к его удивительной памяти, которая буквально так же, по полочкам, бережно хранит все события жизни, даже те, которые давно хотелось бы забыть. А забыть есть что. Но - не получается. И в этом главная трагедия: эта фантастическая способность запоминать - дар или проклятие? А если дар, как им правильно воспользоваться?
Но режиссера, конечно, привлекли не столько чудеса мнемонистики (которые Чагин демонстрирует и на сцене, например, безошибочное запоминание номеров купюр из зала), сколько другие, более глубокие тайны романа.
- С романами Евгения Водолазкина я познакомился достаточно давно, и, понимая темы, которые он предлагает для диалога, всегда хотел его ставить. "Чагина" предложил "Современнику" сам, и то, что в театре пошли мне навстречу - чудо, - отмечает Сергей Тонышев. - У нас получилось большое произведение, вмещающее весь роман. Какими-то главами мы пожертвовали, но нам и хотелось создать свой язык, отличный от литературного. Спектакль идет четыре часа - это целая жизнь. И для меня самое главное, чтобы зритель почувствовал, что он прожил эту жизнь вместе с Исидором Чагиным, чтобы смог ему сострадать.
Событий на протяжении жизни героя происходит немало, но главное - грех юности, который мучает архивиста день и ночь. В начале 1960-х молодым Исидором с его абсолютной памятью заинтересовался КГБ, где его собираются использовать в качестве "живого диктофона". Юношу внедряют в так называемый "Шлимановский кружок", где собираются молодые ленинградские интеллигенты, и Чагин воспроизводит содержание разговоров своим кураторам.
В итоге руководителя кружка сажают за антисоветскую агитацию. Исидор осознает, что стал предателем. И, не в силах сдержать этот ужас внутри, рассказывает все любимой девушке Вере. Та рвет с ним отношения, и...
И этим происшествием окрашено все, что случится потом. Вся жизнь - попытка найти прощение.
- Чагин всю жизнь тащит на себе свою вину, хотя легко мог бы выбрать другой путь. Но его честность по отношению к себе, которую он сохраняет до конца дней, поражает, - говорит актер Семен Шомин, исполняющий главную роль. - Я полюбил этого персонажа, более того, для меня теперь мерило - Чагин, потому что так любить, как он, не умеет никто. Готовясь к роли,я читал Давида Самойлова: "Я зарастаю памятью, / Как лесом зарастает пустошь. /И птицы-память по утрам поют, /И ветер-память по ночам гудит, /Деревья-память целый день лепечут".
Спектакль динамичен и ироничен. Актеру Семену Шомину приходится раз за разом менять облик: тут Чагин молодой, тут старик, а здесь и вовсе переодевается во всех подряд героев "Вишневого сада", чтобы примерными диалогами сломать свой принцип запоминания...
Рядом с тихим Чагиным человек-фейерверк - Эдвард Григ, он же Эдуард Григоренко, артист оригинального жанра, выступающий вместе с ним на эстраде. И это, безусловно, одна из актерских удач спектакля - Илья Лыков очаровывает: его герой эксцентричен, легко импровизирует, в образе Пьеро поет Вертинского. Случайно всплывшие строки попадают в цель: "Нужно жить, не нужно вспоминать, чтобы больно не было опять, чтобы сердцу больше не кричать".
Это спектакль о любви и прощении. Но еще о фантазии и мечтах, которые зачастую сильнее действительности. Режиссер Тонышев так и определяет жанр: "мечтание о жизни".
Кстати, писатель Евгений Водолазкин обещает побывать на одном из премьерных показов в "Современнике" в ноябре. Так что встретиться с автором романа в зале вполне реально. Тем более, что на октябрь все билеты уже проданы.