Муза северной поэтессы очень сдержанна, совестлива, стыдлива. Эти черты, увы, не часто нынче встретишь и в людях, и в поэзии. Нет ничего более чуждого современной литературе, чем стыдливость.
А вот Иннокентий Федорович Анненский в начале ХХ века говорил, что за стыдливостью - будущее нашей словесности.
Гениальный поэт и педагог считал, что, сохраняя прикровенность и таинственность некоторых тем, избегая натурализма в средствах выражения, русская литература тем самым сохраняет свое неповторимое своеобразие.
За несколько дней до смерти Иннокентий Федорович произнес доклад "Поэтические формы современной чувствительности", где сказал: "Стыдливость - вот новый ресурс поэзии, искусства вообще. Мне кажется, о нем пора вспомнить... Если не умеете писать так, чтобы было видно, что вы не все сказали, то лучше не писать совсем..."
Истоки поэзии Марины Ерофеевской - в самом воздухе Русского Севера, в традициях словесности, украшениями которой стали Борис Шергин, Василий Белов, Николай Рубцов... Как пришлись бы им по душе созданные Мариной портреты дедушек - деда Ивана и деда Василия...
В одном из стихотворений Рубцов рассказал, как однажды собирался в дорогу. Старушка, у которой поэт снимал комнату, смотрела, как молодой человек укладывает в котомку сыр, печенье, миндальные орешки... А хлеб? - напомнила старушка. Рубцов отмахнулся: куда, мол, волочиться с ним в такую даль.
"Всё же бабка сунула краюху! Всё на свете зная наперед, так сказала: - Слушайся старуху! Хлеб, родимый, сам себя несёт..."
Вот и стихи Марины - они не миндальные орешки и менее всего нуждаются в моих комментариях. Они как хлеб - сами себя несут к читателю.
С Богом!
Первое избранное
И было время
- И было время...
- Снова с антресоли
- Мне примеряли старое пальто,
- А я росла на черном хлебе с солью
- И на стихах от Агнии Барто.
- И был медведь...
- От мамы. Крупной вязки,
- Зеленые из пуговиц глаза.
- Соседи, помню, отдали коляску,
- Без одного, к несчастью, колеса.
- И были письма, а не телефоны,
- И был не ресторан, а общепит,
- Продукты по каким-то там
- "талонам".
- И все вокруг твердили:
- "дефицит".
- И было детство ягодного вкуса,
- И всем довольна я, но вот беда:
- Девчонке во дворе купили пупса -
- Такого мне не купят никогда!
- Надеяться, наверно, было глупо,
- Но трепетала детская душа.
- Она его упрятала под шубой
- И не давала даже подержать.
- Не нам, как говорится,
- быть в печали!
- Я кутала пеленками котят,
- Они сопротивлялись и пищали,
- Хвостами недовольными
- крутя,
- Царапались и изгибали спины.
- Но прилипала, словно к алтарю,
- Остановившись снова
- у витрины:
- "Ну, мамочка,
- я только посмотрю!"
- И стало время...
- Но в моих ладошках
- И пупса нет, и дети не хотят.
- А я по вечерам ласкаю кошку,
- Одну из тех измученных котят.
Дедушке Ване
Посвящается Махавкину Ивану Григорьевичу (1926-2021), ветерану Великой Отечественной войны. Из его пожеланий и наставлений внукам и правнукам: "Жизнь вам выдалась очень хорошая. Всё это создали старшие поколения, и вам, мои дорогие и любимые, нужно это беречь и преумножать, а главное - учиться, работать. И у вас всё будет отлично. Здоровья вам и счастья, живите здоровыми и долго-долго. 28.10.2010 г."
- Наступила полночь немая.
- Одеяло во сне теребя,
- Накануне девятого мая
- Я опять поздравляю тебя.
- Пожеланья здоровья и счастья
- Повторяю, как будто в бреду,
- И целую сухое запястье...
- Это было все в прошлом году.
- Нет, мой дедушка, стало не легче,
- Я тебя не забыла совсем,
- Только вот не обнять твои плечи
- Первый раз, в дату
- семьдесят семь.
- Не придешь ты уже к обелиску,
- Не приставишь ладошку к виску.
- Ты теперь в незаконченных
- списках
- Рядом с кем-то
- в "Бессмертном полку".
- Если б знала я истины мира,
- Не смеялась бы смерти в лицо,
- Никогда бы не стал мне кумиром
- Кто-то из популярных певцов,
- Что кричат зачастую с экрана,
- Рекламируя свежий контент.
- Я б глядела в глаза ветеранам
- И ловила последний момент.
- Помнишь, дедушка, ты и не верил,
- Что когда-то увижу войну...
- Видно Бог, наши души измерив,
- Заточил нас в гнетущем плену.
- Никогда мне не стать героиней
- И медалей твоих не поднять,
- Это тяжесть такая отныне,
- Что осилит лишь Родина-мать.
- Ни окопов не видеть, ни знамя,
- Не лежать на холодной земле.
- А по правде - да кто его знает,
- Что судьба уготовила мне.
- Я подобна неистовой глыбе,
- Без войны насладившейся
- всласть.
- Слышишь, дедушка,
- если не ты бы,
- Я бы даже не родилась...
Из жизни в жизнь
- Паутинка сухонькой ладошки,
- Что ласкала старую гармонь,
- На столе - холодная окрошка,
- А в душе - пылающий огонь.
- На стене - портреты и медали,
- А в шкафу - наглаженный
- пиджак.
- "Дедушка, на масле или сале?
- Может, в русской печке -
- просто так?.."
- Платье было цвета свежих лилий,
- Босиком бежала я во двор.
- А соседка: "Как там дед
- Василий?"
- Спрашивала, мучая ковер.
- Дом был полон пыли и уюта,
- А в деревне буйствовал июль.
- Разлучила нас одна минута
- И врачи с диагнозом - инсульт...
- И деревня вмиг на до и после
- Разделила жизнь мою и быт.
- Просто быть
- не так уж важно взрослой,
- А скорее важно просто быть.
- Жизнь летит, но звук его гармошки
- Слышу через стены вдалеке,
- Снова паутинку на ладошке
- Я целую в собственной руке...
- И врачи сквозь боль моих усилий:
- "Пол мужской. Три двести. Пятьдесят. Имя выбрали?"
- А я шепчу: "Василий..." -
- Словно много-много лет назад.
Пишите Дмитрию Шеварову: dmitri.shevarov@yandex.ru