Первый и единственный вокальный цикл, созданный Михаилом Глинкой в 1840 году на слова Нестора Кукольника "Прощание с Петербургом", давно растащен на отдельные романсы, самыми популярными из которых стали Болеро ("О дева чудная моя"), "Попутная песня" и "Жаворонок", а Баркарола ("Уснули голубые"), будучи обязательным пунктом программы главного вокального состязания на территории Советского Союза, носящего имя композитора, была настоящим испытанием для всех конкурсантов. На самом деле Глинка написал цикл, объединенный не только общим названием, но и общей темой. Каждый из дюжины романсов по-своему отражает боль странствий и скитаний. В интерпретации Екатерины Семенчук и Семена Скигина "Прощание с Петербургом" обрело масштаб монооперы - интимного исповедального монолога, где жанровые картины, наполненные ярким национальным колоритом, соседствуют с проникновенными лирическими романсами, рожденными мучительными душевными переживаниями. И вся огромная палитра выразительности и исповедальности достигалась музыкантами без всякой театральности, с редким чувством меры и вкуса. Изумительная кантилена, красивый "обволакивающий" тембр голоса, в котором иногда проскакивали чисто сопрановые краски, - певица сегодня стремится раздвинуть рамки своего вокального амплуа, дарованного ей природой, и берется за репертуар лирико-драматического сопрано, начав с Леди Макбет, ныне в ее активе уже и Катерина Измайлова, и Лиза в "Пиковой даме", и Абигайль в "Набукко", а впереди принцесса Турандот. Но главное, сила художественного высказывания, оставляющая неизгладимое впечатление, была неизменной.
Драматургическим центром вечера стал лаконичный четырехчастный цикл Модеста Мусоргского "Песни и пляски смерти" на стихи Арсения Голенищева-Кутузова, написанный 37 лет спустя после глинковского опуса и дающий понять, что с течением времени человечество обрело трагическую способность к умножению "скорбей земных". Интерпретация была соткана из очень личных, полускрытых нюансов и мастерски избегала множества тех приемов, что составили славу других, уже признанных исполнений. Здесь ансамбль певицы и пианиста достиг наивысшей степени сотворчества в амплитуде от почти шепота до мощного открытого звука. И с каждым эпизодом от "Колыбельной" с, казалось бы, естественными словами "Баюшки, баю, баю" и "Серенадой", в которой "Час упоенья настал", до "Трепака", где "Вьюга и плачет, и стонет... Злая кого-то хоронит" и, наконец, "Полководца" с его ужасающим и безапелляционным признанием: "Кончена битва! Я всех победила!", коварство смерти становилось все сильнее, страшнее и неизбежнее.
И тут вдруг совершенно неожиданно концерт перешел к третьему "бисовому" отделению - щедрому и эклектичному. Здесь было все: от Гопака из "Сорочинской ярмарки" Мусоргского до старинных русских романсов - "Старый муж" Верстовского, "Нет, не тебя так пылко я люблю..." Шишкина, что последовали после "Средь шумного бала" Чайковского, "Скорбной махи" Гранадоса и фривольной сцены опьянения Периколы из одноименной оперетты Оффенбаха. Очень странный микст стилей и настроений после философской и мрачной программы в финале вечера бонусом все же подарил надежду и мечту, без которых жизнь невозможна.