Одержимое литературой, а вовсе не театром, это поколение рубежа веков понимало театр как истолкование литературы, как ее переводчика на "более понятный и уже совершенно свой язык". Описывая отношение к ранним спектаклям МХТ как к литургии, Мандельштам видел в этом "своеобразное стремление прикоснуться к литературе как к живому телу, осязать ее и вложить в нее персты". Доводя свою мысль до парадоксальной остроты, он обвинял все поколение и театр, выразивший его главные устремления, - в неверии в реальность Слова.
Статья писалась в 1925 году, когда напоминание о Слове-Христе было не слишком уместно. Но подспудно ощущался и этот упрек: МХТ/МХАТ долгие годы и даже десятилетия воспринимался его публикой как храм - в том числе потому, что не верили Слову как таковому, жаждали его осязать.
Как бы ни относиться к этим размышлениям поэта, то, что Художественный театр с первых дней стал храмом интеллигенции - навсегда факт русской культуры. Когда после революции Станиславский, как и Немирович-Данченко, размышлял о гипотетическом отъезде из страны, важнее всех других для них оказался один мотив: храм не должен ни опустеть, ни закрыться.
На что были готовы Станиславский и Немирович-Данченко ради сохранения этого храма? Метод с годами превращался в догму, живая ткань творчества костенела? Сами создатели никогда не возражали против того, чтобы их мизансцены копировали, расширяя влияние МХТ на всю Россию. Создавая кружево своих спектаклей, доводя до предела стремление "осязать", театр породил поколение людей, которые знали наизусть "мизансцены Художественного театра", даже не видя их воочию. А они собирали по крупицам, сберегали ускользающий мир - свой невидимый град Китеж.
Выжив после революции и Гражданской войны, МХАТ смог возродиться в 1924 году под абажуром "Дней Турбиных". Накануне новой страшной войны, он вновь подарил своей публике чувство воскресшего града Китежа - в спектакле Немировича-Данченко "Три сестры". И для погибших на войне поэтов Павла Когана, Михаила Кульчицкого, и после войны для режиссеров Георгия Товстоногова, Олега Ефремова, Анатолия Эфроса, - этот спектакль тоже стал своеобразной литургией. Что заставляло всех их, замерев, внимать предчувствиям чеховских сестер?
К 1960-м от того старого, знаменитого театра, казалось, не было уже и следа - билеты туда стали давать в нагрузку. Но… выпускники Школы-студии МХАТ, молодые актеры, стали репетировать ночами и сочинять свои "Дни Турбиных" с символическим названием "Вечно живые": они дадут начало "Современнику". Олег Ефремов и его товарищи спасали саму идею театра-миссии, театра-служения, театра как художественного акта. Во имя этого и Анатолий Эфрос вел свой интенсивный диалог со Станиславским на страницах книг, в дневниках и на репетициях. Чтобы спасти эту идею, в 1970-м Ефремов пожертвовал "Современником", ставшим уже легендой, вернулся и создал во МХАТе к началу 1980-х самую сильную труппу в стране.
Придя во МХАТ, изрядно потускневший в новом веке, Олег Табаков вновь превратил театр в блестящий конгломерат новых режиссерских и актерских созвездий, удалил из названия кондовую букву "А" ("академический") и вернул первородную аббревиатуру МХТ.
Как долго проживет в очередной раз возрожденный Художественный театр? Такая у него 125-летняя история: как таинственный град Китеж, он снова и снова всплывает из темных вод, заставляя волноваться, драться за первородство, спорить, вспоминать основателей, сокрушать все и жертвовать всем, сберегая храм… Рожденный духом Фомы неверующего и нервным духом интеллигенции конца позапрошлого века, театр продолжает ставить свои непростые вопросы новому веку.
Подготовила Алена Карась
Станислав Любшин: По зову Степановой во МХАТ
Станислав Любшин в Московском Художественном театре служит более 40 лет, сыграв на мхатовской сцене уже более тридцати главных ролей. Счет открытый - будущий сезон обещает подарить новую встречу с Чеховым в премьерном спектакле, а в юбилейной мхатовской постановке "9 ряд. 10, 11 место" Любшин ведет одну из заглавных партий. Про театр и про любовь: из года в год Он и Она приходят на спектакль "Три сестры" и встречаются в 9 ряду партера. А однажды именно на программке "Трех сестер" Он пишет ей что-то очень важное…
Как впервые Станислав Любшин оказался в родном театре, и как мхатовская правда и чеховская система координат изменили его жизнь, рассказывает старейшина МХТ.
Станислав Любшин:
- Я выбрал актерскую профессию, когда посмотрел мхатовские "Три сестры". Вот где была жизнь человеческого духа! С тех пор я тяготею к правде жизни и, если громко сказать, к правде искусства. Когда в далеком 1954-м году я попал первый раз во МХАТ и увидел этот спектакль - я был потрясен. Поднялся занавес, куда-то улетела чайка, и когда Ангелина Степанова, стоя спиной к зрительному залу, произнесла: "В Москву!" - боже мой! Со мной случился удар - солнечный удар. Это же как в жизни! Как эти люди говорят, что они чувствуют, какие великие артисты! На сцене и не артисты были - живые люди. В других театрах были прекраснейшие артисты, но они играли, здорово, но играли - изображали этих людей. А тут люди просто жили...
Знаменитое наше трио: Клавдия Еланская, Ангелина Степанова, Алла Тарасова. Вершинина играл Михаил Болдуман, Соленого - Борис Ливанов ("А я знаю, почему вокзал близко…"), грандиозный был артист. Я пять раз ходил смотреть этот спектакль... Вот говорят, что любовь опасное чувство, но еще страшнее - театр! Я уже написал диплом, я учился в кислородно-сварочном техникуме - есть ли у кого-то из актеров похожее образование? Но я забыл про свой диплом, меня куда-то понесло! Мог ли я себе тогда представить, что Степанова, пронзившая мне сердце, станет моей партнершей в "Тартюфе" Анатолия Эфроса?!.
Почему актеры тех поколений были богами? - они потрясали. Когда формально играют, технически здорово - да, и такое искусство может быть, но в душу попадает то искусство, которое меняет жизнь.
Русский театр всегда славился как театр переживания и перевоплощения. Самый идеальный спектакль: два актера, мужчина и женщина, полчаса смотрят в глаза друг другу, ничего не говоря, а зал при этом - рыдает... Это театр добра, чистоты, боли, веры во все самое светлое, самое прекрасное...
Кому верю сейчас? Верю Чехову, который обещал, что жизнь через какое-то время станет невообразимо прекрасной. И мы должны это предчувствовать, стремиться к ней. Для этого мы и работаем в театре.
Есть драматургия поступков, есть драматургия характеров, а есть драматургия движения души. Вот это по-настоящему чеховское. Антон Павлович, чье имя носит Московский Художественный театр, весь в этом: в движении души, в настроении, в состояниях - вот в этом его драматургия. Персонаж Чехова не эгоистичен, он ощущает другого, и тот, другой, помогает ему ощутить себя тем, кто он есть на самом деле. Вот тогда рождается общая атмосфера, идут потоки воздуха, причем доходит до вулканов, до вспышек, до землетрясений. Это движение и есть самое интересное в театре: как рождается чувство, как рождается мысль у персонажа?
Почему Чехов так любил Чайковского? Он Чайковского чувствовал. Он вообще музыку чувствовал, но особенно ощущал Чайковского, вот это тончайшее движение души… Иванов, Гаев, Вершинин, Сорин, Фирс... Я не смогу ответить на вопрос, какая из моих чеховских ролей наиболее мне дорога. Для меня каждый персонаж, с которым меня сводила судьба, был очень дорог и я тянулся к познанию этого человека. Я после спектакля прихожу домой и в три-четыре часа ночи всегда снова проигрываю сцены - как можно было бы сделать лучше. Хорошо, если Гамлета играешь, а если алкоголика? Хотя это вопрос еще, что лучше... Русский актер семь дней подряд не может играть утром и вечером Гамлета. Нам важна душа, процесс, а хватит ли сил?.. Научиться можно приемам, можно играть на технике, на мастерстве, на штампах, а роли надо проживать…
В театре я был влюблен в Анатолия Эфроса. У нас с Анатолием Васильевичем были и "Веранда в лесу" на Малой Бронной, и "Конец Дон Жуана", и "Тартюф" уже в Художественном театре. Гениальный режиссер. И именно Эфрос подарил мне мою первую роль во МХАТе - Тартюфа. У нас самые светлые отношения были: он так подготавливал актера, что ты был готов прыгнуть даже выше своей головы. Куда - ты еще не знаешь, но ты уже готов. Вот этим состоянием только он один владел. Оно было радостное - ты хотел прыгнуть и всегда верил: долетишь, что бы ни происходило по пути.
P.S. про вкус МХТ к жизни:
- Рядом с нашей школой в деревне я посадил вишневый сад. Нам сказали: "Ребята, что посадим?", - я тогда еще не знал Чехова, но ответил: "Вишневый сад". Мы его посадили. И года четыре назад на даче я тоже посадил вишневые деревья. В этом году было столько вишни, но я не успел ее собрать, был занят - все съели птицы. А еще одна яблоня дала плоды удивительного вкуса. Попробовали с женой - яблоня была такая слабенькая, умирающая, я ее все лечил, подмазывал - и вдруг вкуснейшие яблоки!
Подготовила Ирина Корнеева
Константин Хабенский, худрук МХТ им. Чехова
Наш девиз: хулиганство со смыслом
- В наш день рождения - 26 и 27 октября - мы сыграем ожидаемую премьеру: спектакль Дениса Азарова "9 ряд. 10 и 11 место". Это наша фантазия и наше признание в любви ко всем, кто служил в Художественном театре раньше, кто в нем служит сейчас и кто придет потом. Признание в любви и к зрителям, которые поддерживали и поддерживают театр в разные времена.
Новая постановка - целый пласт истории взаимоотношений людей с момента основания театра до наших дней. Начало прошлого века, Гражданская и Великая Отечественная войны, оттепель, перестройка… Во все времена находилось место любви к театру и любви в театре. В этом уникальном спектакле собраны прекрасные артисты и лучшие силы Художественного театра. Приоткрою тайну: в этом же спектакле моя ближайшая премьерная роль - монтировщика. И еще зрителей ждет очень интересная сценография Николая Симонова.
По сути, 125-летие Художественного театра мы отмечаем уже второй сезон подряд. Все юбилейные события для нас важны. И выставки, и брендированный поезд в метро, и наши чайки на орбите с космонавтами, и премия Художественного театра молодым деятелям культуры, и благотворительные проекты. Все это будет продолжаться. Сейчас в МХТ - команда, которой я полностью доверяю. Среди актеров много молодежи, и девиз обновленного Художественного театра звучит так: "Хулиганство со смыслом".
Для меня сейчас главное в МХТ - поиск своей темы. Это дело небыстрое. Мы еще лишь нащупываем свой сюжет. Но очень важно, чтобы театр оставался живым.
Подготовила Инга Бугулова
7 знаковых спектаклей Художественного театра
"Синяя птица", 1908
Спектакль, ставший символом Художественного театра наравне со знаменитой чайкой. Готовя постановку, Станиславский говорил: "Она должна быть наивна, проста, легка, жизнерадостна, весела и призрачна, как детский сон; красива, как детская греза, и вместе с тем величава". Новаторская режиссура повлияла на весь русский и мировой театр. На мхатовской истории о том, как Титиль и Митиль искали волшебную птицу, выросли поколения зрителей и артистов. Со сцены "Синяя птица" не сходила десятилетиями, сейчас ее можно увидеть во МХАТе им. Горького.
"Дни Турбиных", 1926
Еще один спектакль Станиславского - дебют Михаила Булгакова в качестве драматурга, положивший начало его сотрудничеству с МХАТ. Вопреки цензорам и критикам, спектакль стал одним из самых популярных. Между прочим, Иосиф Сталин пересматривал "Дни Турбиных" 15 раз. Пьеса появится в афише еще раз в 2004 году - новую версию режиссер Сергей Женовач назвал "Белая гвардия". В роли Алексея Турбина был Константин Хабенский.
"Три сестры", 1940
Эту постановку Владимира Немировича-Данченко часто называют главным, соразмерным эпохе театральным высказыванием, оказавшим позже влияние на многих видных советских режиссеров времен "оттепели". С восторгом принимали "Трех сестер" на гастролях в Великобритании. Спектакль развеял представление о "неактуальности" пьес Чехова - театры заново стали открывать для себя его драматургию.
"Соло для часов с боем", 1973
Олег Ефремов впервые перенес на отечественную театральную сцену пьесу словацкого драматурга Освальда Заградника. Спектакль с участием мхатовских корифеев - Михаила Яншина, Виктора Станицына, Ангелины Степановой - вошел в число легендарных. Совсем юной в нем сыграла Ирина Мирошниченко, вспоминавшая своих именитых партнеров с благодарностью: "Они никого прямо не учили. Но как-то исподволь, иногда, что-то скажут, и ты навсегда запоминаешь. Одна мысль у них звучала постоянно - душу надо тренировать, готовить к спектаклю".
"Иванов", 1976
За раннюю пьесу Чехова тогда практически одновременно взялись два столичных театра - "Ленком" и МХАТ. У Марка Захарова главного героя играл Евгений Леонов, по амлуа - "простак", герой которого мог быть соотнесен с каждым сидящим в зале. Олег Ефремов пошел иным путем: у него играл Иннокентий Смоктуновский, известный уже своими князем Мышкиным, Гамлетом, царем Федором Иоанновичем. В его Иванове жили эти гамлеты и дон-кихоты. Спектакль о потерянном смысле жизни казался созвучным настроениям "позднего застоя".
"Амадей", 1983
На роль Сальери в спектакле по пьесе Питера Шеффера Марк Розовский пригласил Олега Табакова - и с тех пор артист бессменно выходил в этой роли более 30 лет (!) на сцену сначала МХАТа, а затем - МХТ им. Чехова. Многие зрители помнят пронзительный дуэт Сальери-Табакова с Моцартом-Безруковым. "За эти годы, - как писал в воспоминаниях сам Табаков, - в стране сменилось три генсека, сама прежняя страна исчезла, а "зрительская реакция на трагедию Моцарта и Сальери остается на редкость живой и стабильной"...
"№13", 2001
Постановка Владимира Машкова вот уже два десятка лет пользуется любовью зрителя и не сходит с афиш. Сам постановщик объяснял: "Пьеса "№ 13" Рэя Куни - это комедия положений в чистом виде - кладезь для режиссерской фантазии, наслаждение для актеров. Я хотел сделать из нее импровизационный, джазовый спектакль, где у каждого из десяти артистов своя партия…". В первом составе блистали Авангард Леонтьев, Евгений Миронов, Игорь Золотовицкий, Сергей Угрюмов. Сегодня в спектакле играют Игорь Верник, Артем Волобуев, Виктор Хориняк, Ирина Пегова...
Началом биографии Художественного театра считается встреча в ресторане "Славянский базар" в июне 1897 года театрального деятеля, актера и режиссера Константина Станиславского и опытного педагога и драматурга Владимира Немировича-Данченко. Они сформулировали программу нового театра, протестовавшего, по их словам, против старой манеры игры, ложного пафоса, декламации, актерского наигрыша, фальшивых условностей постановки и ничтожного репертуара театров.
6 ноября 1986 года - на общем собрании труппы Олег Ефремов объявил о решении разделить театр надвое. Одному отошли здания в Камергерском и на улице Москвина, другой разместился на Тверском бульваре - его возглавила Татьяна Доронина. С одной стороны, реформа. С другой - раздел помог Ефремову разом избавиться от тех, в ком он не видел единомышленников. Так или иначе - с этих пор на карте Москвы есть два наследника великого МХАТа: имени Чехова и имени Горького.