Монро, по сути, разделил мир на две сферы влияния. Он заявил, что Соединенные Штаты будут считать угрозой своей безопасности любые агрессивные действия европейских держав по отношению к государствам Западного полушария. Сегодня звучит смешно, но одновременно Америка со своей стороны обязалась не вмешиваться во внутренние дела европейских государств.
Каким бы важным сейчас ни казался этот вопрос, тогда он не предполагал ни голосования в конгрессе, ни тщательного обсуждения законодателями. Вряд ли президент Джеймс Монро, имя которого сегодня не говорит ничего многим североамериканцам, думал, что войдет в историю, готовя рядовое обращение к законодателям наподобие сегодняшних речей "О положении в стране", с которыми ежегодно выступает каждый глава Белого дома.
Дело в том, что молодое американское государство на тот момент было слабым в сравнении с европейскими державами - Францией, Британией и Испанией. У США даже не было своего военно-морского флота, который был необходим для воплощения в жизнь идей Монро. Франция стремилась восстановить колониальное присутствие в Новом Свете и открыто обсуждала преобразование колоний в небольшие марионеточные королевства, каждым из которых управлял бы родственник Бурбонов. Стоял вопрос о границе между Соединенными Штатами и Россией. К 1820-м годам в Вашингтон дошли сообщения о русских экспедициях, направлявшихся южнее и вглубь Тихоокеанского побережья Северной Америки. Великобритания и Америка имели планы на этот регион, и обе в штыки восприняли российский указ 1821 года, в котором напоминалось о суверенитете над Тихоокеанским северо-западом и устанавливались правила судоходства.
Но хотя юные Соединенные Штаты были далеки от статуса великой державы, уже тогда в идеях американских политиков просматривались большие, даже имперские амбиции.
Британия обратилась к президенту Джеймсу Монро с предложением заключить многостороннее соглашение, чтобы держать Францию и других европейских конкурентов подальше от Южной Америки. Госсекретарь США Джон Куинси Адамс посоветовал президенту не вступать в слишком тесное сотрудничество с Лондоном. Он утверждал, что следование этой схеме сделало бы Соединенные Штаты младшим партнером в делах, непосредственно затрагивающих их интересы, "лодкой, идущей вслед за британским военным кораблем". Адамс посоветовал Монро сказать конгрессменам, что Соединенные Штаты должны сделать одностороннее заявление о первенстве в делах Западного полушария, пообещав, с одной стороны, противодействовать всем будущим попыткам европейцев реколонизировать Северную или Южную Америку, с другой - соблюдать нейтралитет в европейских делах. Монро поступил именно так, изложив эти принципы сначала в послании, отправленном государственному секретарю Британии Джорджу Каннингу, а затем в конгресс. "В существующие колонии или зависимости какой-либо европейской державы мы не вмешивались и не будем вмешиваться", - уточнялось в послании. Так и родилась стратегия внешней политики США, позже названная доктриной Монро.
Международная реакция была неоднозначной. Британия спокойно приняла изменение внешней политики США, удовлетворившись сохранением нейтралитета в открытом море. С этим фактом смирились в Париже и Мадриде, несмотря на то что в конце XIX века Испания все же рискнула ввязаться в войну с США, в результате чего потеряла свои некогда прибыльные колонии. Типичный пример - Куба, которая, перейдя под новый и более кабальный североамериканский протекторат на долгие десятилетия, вплоть до победы Кубинской революции 1 января 1959 г., стала "американской сахарницей". Были и другие мнения. Австрийский дипломат принц Клеменс фон Меттерних обвинил Соединенные Штаты в "давлении и неповиновении", в то время как реакция в Латинской Америке не была однородной. Многие лидеры различных восстаний за независимость в местных странах ценили поддержку Соединенных Штатов, в то время как другие считали, что США не имеют возможности и не вправе распространять свою власть на все Западное полушарие. Чилийский политик Диего Порталес прозорливо написал, что "для американцев Севера единственные американцы - это они сами".
Доктрина Монро, как отмечают историки, впервые обозначила готовность США укрепить свое главенствующее положение в Западном полушарии. При этом наибольший эффект доктрина оказала на самих североамериканцев и на формирование представления о роли Америки в мире.
По мере укрепления позиций США государственные деятели конца XIX века, такие как Теодор Рузвельт, перевернули положение доктрины о "Соединенных Штатах как гаранте свободы в Западном полушарии" с ног на голову, используя ее для оправдания бесчисленных интервенций в Латинской Америке, на Гавайях и в других регионах, положив начало эпохе "Америки как мирового гегемона".
Белый дом в основном оставался в стороне от европейских дел в течение почти ста лет, но потом о заложенных в доктрине Монро обещаниях США не вмешиваться в дела Старого Света позабыли. Последующие президентские администрации расширили сферу действия доктрины. Шагом в Европу стало решение поддержать союзников в Первой мировой войне против Германии. Позже, с началом холодной войны, Белый дом под лозунгами доктрины Монро инициировал интервенции в странах Латинской Америки, таких как Гватемала, Куба, Доминиканская Республика и Чили. По разным данным, в XX веке американские спецслужбы оказались причастны к более чем 80 переворотам только в Латинской Америке. Начиная с Вьетнама, США вооруженным путем вмешиваются в дела государств и Восточного полушария - Ирака, Афганистана, Украины, многих других стран. Находя для этого "подходящие" поводы, как оказавшееся лживым утверждение о наличии оружия массового поражения у правительства Саддама Хусейна.
При этом США по-прежнему крайне ревностно относятся к усилению влияния других государств, в особенности России и Китая, в Западном полушарии. И хотя различные интерпретации доктрины Монро, как правило, сформулированы в идеалистической риторике, подчеркивающей панамериканскую приверженность солидарности и демократии, они последовательно служили Белому дому и американским политикам средством продвижения агрессивной внешней политики, под которой они понимают "защиту национальных стратегических и экономических интересов Соединенных Штатов".