Кто-то его упрекал, что он не ставит современные пьесы, не берет их в репертуар, - это неправда, на афише были и современные названия. Но основное направление - конечно, классика. Он успел на высочайшем уровне провести юбилейный сезон к 200-летию Александра Островского, и фестиваль, объединивший очень многие театры России. Он успел благословить и мой спектакль: за два дня до инсульта пришел на первую читку пьесы "Мой нежный зверь" по драме Чехова "На охоте", сказал, что для нас Чехов - автор столь же знаковый и важный, как Островский, и пожелал спектаклю аншлагов.
У него болела душа за все. Ему было важно, чтобы были проданы все билеты и что говорят, что пишут о театре, обязательно читал письма зрителей, был внимателен к мнениям коллег - старался слушать время.
Я ему очень благодарен за то, что он позвал меня в Малый театр. Где-то еще я вряд ли поставил бы такие грандиозные названия, как "Идиот", "Маскарад", "Пиковая дама" - ресурс Малого театра огромен. И мы совершенно совпали в любви к классической литературе.
А в жизни - мы все это чувствовали - он был человек закрытый, очень ранимый и очень добрый. Я его видел и сентиментальным, и когда он шутил - а он любил и умел ценить юмор. Любил слушать истории о театральных казусах и накладках. И если актер что-то набедокурил, но сделал это талантливо, он всегда это охотно прощал. Но внешне был закрыт. Возможно, поэтому и случился инсульт: люди, которые держат свои боли при себе, скрывают свои чувства, часто подвержены этой беде.
Что дальше? Сейчас много слухов и прогнозов, но резких потрясений, я думаю, не будет. Юрий Соломин сформировал очень надежную команду единомышленников, и направление театра, уверен, останется тем же. А дальше - посмотрим…