- Я работал замдиректора крупного гостинично-ресторанного комплекса под Донецком, но когда начались события 2014 года, не мог остаться в стороне. Во-первых, было четкое понимание, где в этом конфликте правда, а во-вторых, мне очень не понравилось, что украинские "Грады" обстреляли моих детей. Полпакета прилетело на нашу улицу. Дети спрятались в своей комнате. А в соседнюю попал снаряд. Слава Богу, что в соседнюю! В доме начался пожар. Во дворе посекло машину. Но, повезло, она завелась. Дом сгорел, зато детей я вывез в более безопасный район Донецка. Хотя безопасных мест в городе нет. Потом и туда прилетело: из минометов обстреляли троллейбусную остановку. Тогда погибло много людей, - рассказывает Макс.
Поначалу его подразделение было вооружено парой автоматов, гладкоствольным ружьем и гранатами. Но удалось раздобыть взрывчатку и провести удачную операцию в духе партизан Великой Отечественной.
- Мы решили вывести из строя мост, который ВСУ использовали для переброски тяжелой военной техники. Потихоньку приносили под этот мост взрывчатку и прятали там. Потом ночью установили под опорой и взорвали. Опора сложилась. Сам мост уцелел, но после этого по нему могли передвигаться только легкие гражданские машины. Тяжелая техника там больше не ездила, - говорит Макс.
Он воевал под Докучаевском, Иловайском и Дебальцево, а с начала СВО участвует в боях за Авдеевку. Подразделению Макса довелось наступать и отражать атаки противника на разных позициях: Спартак, Опытное, Водяное, Донецк-Северный, Степовое, - и комроты своими глазами видел, как менялась специфика боевых действий за эти месяцы.
- В начале СВО у ВСУ под Авдеевкой дронов было не так много. Зато повсюду: в окопах на шестах, на деревьях и на зданиях - висели камеры, с помощью которых можно было наблюдать за нашим передвижением. Противник несколько раз пытался пробиться к Донецку через Спартак. Мы его останавливали. Постепенно он отказывался от таких атак, но количество беспилотников у ВСУ становилось все больше, причем увеличивалось количество западных дронов-камикадзе. Их использовали, не жалея. Камикадзе даже начали атаковать не только групповые, но и одиночные цели. Появилось и много беспилотников-наблюдателей. Сейчас идешь на штурм, а воздух аж жужжит. И не разберешь, где наши беспилотники, где украинские, они же с флагами не летают. Непонятно, просто наблюдают они, наводят арту или готовятся к атаке и несут смерть. Но если начинается бой, отвлекаться и вертеть головой уже нельзя: пока будешь высматривать дрон, тебя положит враг на земле, - описывает Макс атмосферу штурма.
Ранение Макс получил во время штурма позиций ВСУ у железной дороги под Авдеевкой. Из-за особенностей местности (железнодорожная насыпь и посадки - не проехать) нельзя было использовать бронетехнику для прикрытия пехоты и приходилось действовать небольшими штурмовыми группами.
- Мы были первой такой группой. Удалось приблизиться к вражеским позициям и перескочить через железку, завязался стрелковый бой. Мы с противником видели друг друга: бой шел на дистанции 20 - 70 метров. От посадки там остались только обгорелые и изломанные стволы деревьев, между которыми мелькали силуэты. По этим силуэтам и работали, - рассказывает Макс.
Штурмовой группе удалось не только выполнить поставленную задачу - выбить противника из передовых окопов, но и перевыполнить ее: бойцы продвинулись дальше до расположенных за окопами блиндажей.
- Если видели блиндаж, кидали туда гранату или стреляли из подствольника, - вспоминает Макс. Но когда противник отступил с позиций, на нас посыпалось все, что было у ВСУ: мины, кассеты, дроны, выкатился и начал стричь над головами посадку "Бредли". У меня за спиной разорвалась мина - тихая, натовская. Броник выдержал только благодаря дополнительной защите: помимо стандартных плит он был обвешан кевларом. А вот руку мне перебило. В общем, на позиции, с которых ушли ВСУ, зашла группа, следующая за нами, а нам пришлось откатиться: из восьми человек нашей штурмовой группы двое оказались "двухсотыми", к сожалению, двух ребят мы потеряли, и шестеро - "трехсотыми". Я забрал с собой двух раненых бойцов. К пункту эвакуации пришлось идти по полю четыре километра днем под украинскими дронами, - рассказывает Макс.
Трижды его атаковали вражеские беспилотники. Максу удавалось вовремя заметить опасность, это помогло выжить самому и спасти других раненых.
Как впоследствии оказалось, у одного из раненых штурмовиков, который выходил из боя с Максом, в голове застряла пуля.
- Судя по всему, пуля калибра 7,62 зацепила заднюю пластину листа бронежилета и, уже утратив убойную силу, вошла под кожу на затылке. Боец даже ничего не понял. Мы тоже об этом не подозревали, пока не оказались в точке эвакуации. Там медики нащупали пулю. А потом ее расположение выяснили с помощью рентгена. Теперь парня будем подначивать, что он с пулей в голове, - улыбается Макс.
Из-за особенностей рельефа, мешающего скрытному передвижению, большого количества дронов и вооружения НАТО у противника штурмы проходят непросто, но продвижение все же есть.
- В Авдеевку мы вошли. Но коксохим в лоб штурмовать тяжело. Завод там - как мини-"Азовсталь". Ну как мини... Все-таки самый крупный коксохимический завод Европы. Да и обычные советские постройки оказались удивительно прочными. В отличие, например, от домов в секторе Газа, которые сразу рассыпаются. А ведь ВСУ оборудовали свои позиции в подвалах таких зданий, поэтому до них трудно добраться, - говорит Макс.
Кроме того, в Авдеевке выстроены серьезные фортификации с бункерами и бронеколпаками. Макс рассказывает о бетонированных помещениях два на два метра, полностью врытых в землю. Сверху остается только узкая бойница, которая при необходимости закрывается бронезаслонкой.
- Такой бункер не пробьет даже 120-я мина. Только снаряд 152 миллиметра. И то лишь при точном попадании. Если взорвется рядом, максимум будет легкая контузия у пулеметчика. Впрочем, и пулеметчик не сидит там постоянно, а выдвигается на огневую точку, когда камеры или дроны засекут движение. Нужно замкнуть кольцо вокруг Авдеевки и перерезать пути снабжения, - рассуждает Макс.