О "синдроме самозванца" и тщеславии, максимализме и радикализме, о Набокове и Чехове, Достоевском и Горьком, о внутренней неустроенности и ощущении свободы Юрий Быков беседует с ведущей программы Дарьей Златопольской. Вот несколько цитат из выпуска.
О городе детства:
Все, кто видел сериал "Чернобыль", могут представить место, где я родился и вырос. Маленький городок при электростанции, который строили в 60-е годы. Они все типовые, типа Припяти. Голое поле огромное, и ты выходишь из дома, проходишь за другую пятиэтажку 30 метров, там река - и все, глазу не за что зацепиться. А из окна у меня всегда был виден так называемый Погореловский бугор (за него еще солнце садилось: все очень кинематографично!), и туда, за него уходила дорога, которая вела в сторону Москвы. Каждый день в 11 часов утра туда уходил автобус…
О движении вперед:
Нежелание принимать реальность, правила этой реальности (причем достаточно приземленные в нормальном смысле) в какой-то момент становится причиной кризиса. Это желание вырваться, уехать за Погореловский бугор, желание путешествовать (как у мальчика из "Острова сокровищ"). Мне было достаточно уютно, я любил свой город, был там по местным меркам звездой… Но я понимал, что есть какое-то внутренне желание, которое не дает чувствовать себя до конца не то что бы счастливым, а до конца спокойным. Когда в движении куда-то ты ощущаешь себя гораздо комфортнее и спокойнее, как ни странно. И потом, в 30, 35, 40 лет, оказывается, что это постоянное желание двигаться вперед уже мешает. Потому что где-то уже надо притормозить и приземлиться.
О радикализме:
Мой любимый персонаж Йода в "Звездных войнах" сказал: "Только ситхи все возводят в Абсолют". Я достаточно давно понял, что радикализм и есть зло. Не черное или белое, а отсутствие оттенков. Хотя это очень красивое сочетание, емкое. Для творчества - да. Для жизни - нет.
О самоидентификации:
Не нужно быть самым сильным или самым слабым, самым умным или самым бездарным. Нужно просто быть равным самому себе, найти свое место в этом мире и не бояться признать, что я - не Тарковский, не Герман, не Висконти, не Бертолуччи. Я просто Быков. Даже если мне отмеряно 10 лет внимания к моей персоне, а дальше меня все забудут, это нормально. В масштабах вселенной мы все занимаем свое место. И ненахождение своего места - и есть главное несчастье.
О целях и средствах:
Я в какой-то момент был "результатчиком". Это такие люди, которые во что бы то ни стало должны добиться хорошей выделки. А стоила ли овчинка этой выделки, таким вопросом они не задаются. Моя любимая картина - "Сталкер". Тарковскому и его окружению она стоила очень многого… Для себя я сейчас очень серьезно решаю вопрос: что первостепенно - люди или результат. Как только люди перестают иметь значение (а я это проходил), по-моему, результат перестает радовать… С другой стороны, мы же не знаем своей миссии. Быть может, мы должны сделать что-то, что нас счастливыми не делает. А в результате это пригодится большому количеству людей.
О фильме "Побег из Шоушенка" и внутренней свободе:
В определенном смысле, для человека нет большей тюрьмы, чем он сам. В фильме "Побег из Шоушенка" (…) Энди Дюфрейн выбирается из тюрьмы тогда, когда понимает, что больше не виноват перед своей женой. Не тогда, когда его отпускают обстоятельства и появляется возможность. Он понял для себя, что больше не виноват. Он теперь будет жить под чужим именем, но он будет свободен - потому что свободен внутри. Потому что эту внутреннюю свободу он заслужил. А никакой другой свободы, кроме внутренней, нет.
О поисках счастья:
Нельзя поймать птицу счастья. Можно только разбить сад, куда она прилетит (и Чехов, наверное, очень хорошо это понимал). Нельзя найти любовь, работу, друзей - если их искать. Но ты можешь начать создавать в себе и вокруг себя некую атмосферу, где все это появится само собой.
О роли случая:
Не обязательно все время выбирать сознательно. Несмотря на нейросеть и желание все просчитать, жизнь все еще может преподносить сюрпризы. Есть один очень важный момент: то, что жизнь предлагает тебе как случайность, обладает большей ценностью, чем то, что ты наскроллил. И тогда ты начинаешь это ценить как нечто сакральное.