О том, что был он атомным разведчиком, проскользнуло недавно и невзначай. Как и отзыв от товарища по работе полковника Григория, что имел псевдоним Лаврик. Тот считал: Ян Петрович родился в рубашке. Могли арестовать в фашистской Германии, в исключительно враждебной тогда Румынии, в Бельгии, Франции, Великобритании...
Он приобрел более двадцати ценных агентов. Среди сослуживцев ходила шутка. Было бы надо, завербовал бы и английского короля, но подобного задания военному разведчику под оперативным псевдонимом Джен не поступало.
Черняк не был Черняком
Биографии многих разведчиков, пришедших на службу Советам, написаны как под копирку. Из рабочих семей и с трудным детством, проведенным где-нибудь неподалеку от границ России, а потом и СССР. Вступление в комсомол-партию. Подпольная работа. Часто аресты, тюрьмы, нередко бегство в Москву, получение нашей красной паспортины - совсем не обязательно на свою настоящую фамилию. А как первый итог - приход в советскую разведку, обучение, почти всегда за отсутствием времени, короткое. И вот в суровой капиталистической стране, Россию ненавидящей, появляется наш нелегал, действующий под чужим или собственным именем. Такой путь прошел и Ян Черняк, родившийся 6 апреля 1909 года в Черновцах, принадлежавших тогда Австро-Венгрии. Его жизнь в военной разведке - сплошная тайна. Даже фамилия не Черняк, а совсем-совсем другая, которую мы (пока) не знаем. Вступив на свой сложный путь, он сам назвал себя именно так: был темноволос, вот и придумал фамилию, которая понравилась.
Его звали Джен
Немецкий коммунист Эдгард познакомил его с Матиасом в берлинском кафе в 1930-м. Матиас, без обиняков представившийся разведчиком Рабоче-крестьянской Красной армии, предложил работать против фашизма. И Ян сразу согласился.
Увиделся со связным уже в Бухаресте, ведь имел румынский паспорт. Узнал место работы: Берлин, где вместе с друзьями-антифашистами создал разведывательную группу. Сведения по вооружению набиравшей силу германской армии Москву очень интересовали.
Затем встреча со столпами советской разведки Артуром Артузовым и Яном Берзинем в Москве. Учеба в Центре, где человек, взявший фамилию Черняк, поражал инструкторов феноменальной памятью, запоминая чуть не десять страниц текста. И работа в Европе по линии военной научно-технической разведки. Прекрасное образование помогало моментально выделить особо важные, прорывные достижения немецких ученых. В его разведсети в стране пребывания было 20 человек, еще 15 трудились в разных европейских странах. Никого не обижая, замечу, что Черняк первым 12 июня 1941-го, раньше Рихарда Зорге, дал бесценную информацию: Гитлер нападет на СССР 22 июня. В 1943 году первым прислал сведения о немецких ракетах, среди которых особо выделялась ФАУ-2. Черняк благодаря агенту Сессиль познакомился с ученым, который поставлял ему постоянные сведения "о всякой дряни, которая может уничтожить любое европейское государство". Речь шла еще не об атомной бомбе, а об отравляющих веществах. Только в 1944 году Центр получил от сети Черняка 12,5 тысячи (!) листов технической документации и 60 образцов аппаратуры.
Очень трудно было доставлять полученные сведения в Москву. И Черняк создал нечто вроде курьерской связи. Его люди, выдававшие себя за бизнесменов, переправляли документы через границы разных государств в тортах. И эти огромные коробки ни разу не вызвали подозрений.
А потом настал черед и атомной разведки. И вот здесь почти полная тишина. Но один, всего лишь один эпизод из жизни атомного разведчика Яна Черняка привести можно.
Допрос у Ангелова
В некоторых книгах о Яне Черняке упорно упоминается, что после войны следы его сотоварища военного разведчика Павла Ангелова потерялись. Ничего подобного. Следы вели на военную кафедру Московского института иностранных языков. Переводчики - своеобразные люди. Любят обсуждать, кто, как и с каким акцентом говорит. Наш увешанный орденами полковник Ангелов, преподававший военный перевод, язык знал блестяще. Вел занятия строго и в то же время как-то по-дружески: не выучить военные термины, не провести на уровне допрос воображаемого пленного-англосакса было невозможно. Просто неловко было подвести уважаемого Павла Никитовича. Но вот его акцент... Точно не английский и скорее не американский.
Откуда мы могли знать, что наш тичер - военный разведчик, и притом атомный, в годы войны работал в Канаде. Отсюда и естественный акцент. Молодой лейтенант опекал английского ученого-ядерщика Алана Мэя, трудившегося над созданием атомной бомбы в Монреале, куда его, как и многих других великих ученых, пригласили американцы. Сотрудника Кэвендишской лаборатории Кембриджа завербовал еще в 1942-м Ян Черняк, известный Мэю под псевдонимом Джен. Ангелов отыскал Мэя и, несмотря на возражения англичанина, буквально принудил его (не буду стесняться в выражениях) возобновить работу на СССР. Через Ангелова тот передал больше сотни самых свежих документов по бомбе. Плюс микроскопические образцы урана-233 и 235, помещенных в маленькую пробирку. Не пойму, каким чудодейственным образом лейтенанту военной разведки удалось переправить пробирки в Москву. Но удалось. И, конечно, все это было бы немыслимо без Черняка-Джена, приметившего атомщика-левака еще в Британии.
Увы, предатель выдал Мэя, и Ангелову пришлось срочно и, естественно, тайно покинуть Канаду на борту советского судна. Вынужден был возвратиться домой и Черняк. Мэй настолько уважал Джена, что, даже получив десять лет тюрьмы, не сказал о нем ни одного недоброго слова. Что немало говорит не только о Мэе, но и о Черняке.
Родина так ждет тебя в конце нелегкого пути
Думаю, даже строгие кадровики ТАССа не догадывались, кто же такой Ян Петрович Черняк - один из лучших переводчиков агентства. Случилось так, как после войны случалось: талантливый разведчик не по своей воле покинул службу.
С 1950 года восхищал коллег-тассовцев по бюро переводов безукоризненным знанием семи языков. Иногда Ян Черняк и сам выступал с журналистскими комментариями. А порой куда-то исчезал на некоторое, в основном короткое, время. Так разведка использовала своего нелегала, доверяя ему выезды в опасные командировки. Нелегалы бывшими не бывают.
Пришла пора, и "переводчик" вышел в 1969 году на пенсию. Помогать ему с женой Тамарой Ивановной, в дни войны сержантом-командиром зенитного взвода, было некому. Жили в любви с согласием, однако детей Бог не дал. Пенсия достаточно скромная. Ведь никаких военных званий Черняку не присваивалось. Всегда был вольнонаемным.
Супруга гордилась орденом Отечественной войны II степени и медалью "За оборону Москвы". А человека, экономический эффект от работы которого за пять военных лет составил, по подсчетам людей сугубо знающих, десятки миллионов долларов еще в том их огромном исчислении, правительственные награды обходили стороной. Однако справедливость - можно спорить: рано или поздно - восторжествовала. В 1995 году Черняку Яну Петровичу, лежавшему в госпитале, два уважаемых генерала прямо в палате вручили Звезду Героя России.
Некоторые специалисты разведки пишут, будто Черняк шепнул жене, мол, хорошо, хоть не посмертно. Я же склонен верить в версию его товарищей по службе: атомный разведчик-герой был настолько тяжело болен, что ничего не прошептал. Через десять дней Черняка не стало.