Именно с этой версией Большой театр пробил "железный занавес" на лондонских гастролях десять лет спустя, и именно этот "Ромео..." стал лучшим образцом и символом драматического балета, определив двуполярный - сюжетный и бессюжетный - балетный мир ХХ века. Его переставляли и переносили на разные сцены, на него равнялись. А в 1954-м он и вовсе шагнул из театров в массы, когда снятый по нему фильм-балет с Галиной Улановой уместился в телевизор и стал культурным минимумом образованного человека.
Меж тем в самом Большом театре его редактировали и ставили заново, мотивируя перемены зовом времени. Так появились "Ромео и Джульетта" Деклана Доннеллана (2003), потом - Алексея Ратманского (2017). При новом гендиректоре Валерии Гергиеве, чьи руки до балета пока не дошли, Большой замер в ожидании административных перемен, что вряд ли стимулирует художественный поиск. Меж тем в афише очевиден дефицит нового репертуара, а придуманный шефом балета Махаром Вазиевым не от хорошей жизни проект по выращивания молодых хореографов еще не начал плодоносить, вырастить балетмейстеров за сезон объективно нельзя. Так театр обратился к наследию. Благо в Большом до сих пор работают свидетели и участники спектакля-легенды, включая сына балетмейстера, бывшего Ромео - Михаила Лавровского, ставшего балетмейстером возобновления.
На сцене почти дословно воссоздана сценография гениального Петра Вильямса (художник возобновления Сергей Грачев): классическая перспектива, средневековая каменная кладка, арки и лестницы, выполняющие роль простодушного театрального 3D, - на них с задних рядов лучше видны дерущиеся и умирающие. Люд на веронской пьяцца без энтузиазма отыгрывает заданные темы. Три служанки живописно спят, в одинаковых позах приткнувшись к столу. Две бродяжки в красивых лохмотьях красиво слоняются. Юноши-наперсники Монтекки и Капулетти неуверенно задираются и осмотрительно завязывают драку. С фехтованием под музыку у них как будто неплохо, но внятное "сам себе не верю" присутствует в каждом жесте. Разве что роскошный бал с богатыми столами и пирующими и то, как мгновенно они исчезают, давая место стильному танцу с подушками, - впечатляет до сих пор.
Прописанный драмбалету фокус на главных героях радует частично. Трудно поверить, но правда: при дефиците ролей Большой заготовил пять пар солистов, прекрасных по-своему, а по слухам и вовсе двенадцать. Выбор на первый вечер хорош как минимум по посылу: Елизавета Кокорева и Даниил Потапцев прекрасно обучены и обаятельно юны, проколы можно списать на премьерный трепет. Знаменитый "бег Улановой" новой Джульетте удался, отчаяние и любовь с первого взгляда - не очень. Ромео с руками нараспашку был честно влюблен, но верхнюю поддержку держал как любовник неопытный. Из героев второго ряда обаял нежданно живой и харизматичный Парис - Клим Ефимов, пытавшийся удержать руку Джульетты, да поразила горем синьора Капулетти - Анастасия Меськова. Еще из приятного - выход на веронскую площадь оркестрика с мандолинами, изящный достоверный привет из места и времени.
И все же драмбалет играют детали, а в них вылезает давнее театральное "не верю". Убийства Меркуцио и Тибальда, сцена-фреска траурной процессии и примирения Монтекки и Капулетти над телами влюбленных - все зрелищно и все идет своим чередом. Будто не было с середины прошлого века дюжины удачных новых версий и экранизаций. Будто у публики не избаловался взгляд лютым экшеном драк и массовых сцен, подтянутых компьютерными программами. Будто психологический театр, с надеждой глядевший на драмбалет, разочаровался театром театровичем. Будто хотели, как у старших, но время вздыбилось, не позволив. Впрочем, в новом времени нарочитая архаичность в цене, советская тем более.