Почетный житель Басманного района, лауреат премии Москвы в области туризма, имеет грамоту от Патриарха Московского и всея Руси Алексия II за просветительскую деятельность. Корреспонденту "РГ" Андрей Леднев рассказал, что значит Москва для него и что он стремится передать тем, кто тоже хочет лучше ее узнать.
Андрей Викторович, вы коренной москвич?
Андрей Леднев: Я - нет, москвичи вся моя родня. Прадед Василий Смородинов занимался в Москве торговлей. Дедушка Владимир Давыдов родился на Садовнической улице. Мои родители Ольга и Виктор Ледневы уехали на Всесоюзную комсомольскую стройку на Север, на Котласский целлюлозно-бумажный комбинат на реке Вычегде. Там я и родился. В Москву семья вернулась, когда мне было уже 12 лет. Она меня ошеломила, и вот уже полвека я изучаю ее.
А почему стали экскурсоводом - не искусствоведом, не учителем, не космонавтом, наконец?
Андрей Леднев: Музыкальная школа, в которую меня определили, находилась довольно далеко от дома, поэтому я рано начал самостоятельно ездить в центр Москвы. И как-то вошло в привычку шляться по ее улицам без всякого плана. Так, уже в старших классах обошел все закоулки исторического города. Хорошо помню многое из уже ушедшего: нетронутую Тулинскую улицу, прежний Разгуляй, деревянные дома в Тополеве переулке. Как-то с одноклассником мы забрались в ждавший сноса домик в арбатском переулке. Стали снимать слой за слоем размокшие обои. Под ними обнаружили "Московские ведомости" середины XIX века. Читали до темноты. Еще помню, как однажды зашел в храм Троицы на Рогожке и увидел странную фигуру с распростертыми руками, приставленную к стене. Это был не Христос, а одна из предварительных версий памятника Гагарину, который сейчас стоит на площади его имени. Выяснилось, что в храме была литейная мастерская Союза художников.
В ту пору было катастрофически мало хороших книг о Москве. Источником информации были мемориальные доски на зданиях. А выход путеводителей Сергея Романюка и начало издания многотомника "Памятники архитектуры Москвы" для меня стали настоящим праздником.
Андрей Леднев: Я стремился узнать город во всей полноте, почувствовать, какой он ранним утром и ночью, как меняется его образ в зависимости от времени года. Сердцем, кожей чувствовал, что Москва - живое существо. Она испытала мою преданность и начала разговаривать со мной. Она мой мир и главный интерес всей жизни. Думаю, я и экскурсии стал водить, чтобы еще глубже познать дух, характер московских мест. Конечно, мне важно сообщить своим спутникам достоверную информацию: архитектурную, историческую, биографическую и т.п. Но все же главная цель - постараться открыть магию живого города тем, кто выбрал меня проводником. Те, кому удается это передать, обречены на счастье. Москва щедро отвечает всем, кто открывает ей сердце.
Душа Москвы, она какая?
Андрей Леднев: Лучше всего это ощутить в таких местах, как Елисеевский гастроном, неважно, что он закрыт, Чайный дом на Мясницкой или ГУМ. В мою юность таких "точек входа" было значительно больше. Филипповская булочная, старинные аптеки со столетними шкафами, кондитерская на Покровке с мебелью из красного дерева и расписными потолками, нотный магазин Юргенсона на Неглинной с чугунными антресолями, недавно закрытый кузнецовский магазин фарфора. Были еще прекрасные букинистические лавки, как, например, в Столешниковом переулке. Старинные книги там можно было листать часами.
У вас есть любимое место в городе?
Андрей Леднев: Не могу сказать односложно. Москва - вселенная. Многослойная, многогранная, разнохарактерная, меняющаяся. В одном состоянии духа нет ничего лучше и целебней Ивановской горки. А в другой момент иду на берега Яузы в окрестностях Леонова, Свиблова, Медведкова. В депрессивный ноябрьский день вдруг обнаруживаю себя на заброшенной железной дороге, к примеру, на станции "Бойня" или "Станколит". А то ноги сами выводят на заповедную и парадную Пречистенку.
Особая тема - прогулки у воды. Чудесно, что город пронизывают Москва-река, Яуза, Сетунь. Есть Химкинское водохранилище с каналами. Свое настроение у Острова, особенно в малолюдной нижней части - в Пупышах. Широкие просторы открываются у эпичной Перервинской плотины или в окрестностях сказочного Троице-Лыкова, где внутри МКАД живо село с дивным храмом нарышкинского стиля. Можно спуститься по крутому береговому склону на пустынный берег Карамышевского плеса или медитировать у ростокинского акведука, глядя, как Яуза протекает под одной из его арок.
Андрей Леднев: Если устал от плоских городских ландшафтов, иду на холмы: Таганский, район Николоямской, Три горы и другие. В любой точке исторической Москвы мешанина архитектурных стилей, постройки разных эпох. Но еще находятся уголки, где работает машина времени, уносящая в прошлое. Есть даже места, наполненные людьми из давних времен - старообрядческие духовные центры: Рогожский и на Преображенке.
Ну а из маршрутов экскурсий, которые водите, можете какой-то выделить?
Андрей Леднев: Нет. У меня их почти 200. Всегда люблю маршрут, над которым работаю. Он затягивает в свою волшебную воронку. Непричастному человеку трудно поверить, какую радость и даже счастье можно испытать по дороге из Карачарова в Чухлинку или, к примеру, показывая бывшие городские бойни, поселок при полях орошения. Конечно, как все, вожу и по центру. Но очень люблю и окрестности старой Москвы, и некоторые советские районы.
Экскурсовод - тяжелая профессия?
Андрей Леднев: Очень тяжелая. Выдержать ее может только влюбленный в Москву, тот, кого город подпитывает своей энергией. Многие мои маршруты созданы специально для людей, давно интересующихся Первопрестольной. Социологи говорят, что чаще это не коренные москвичи, а те, кто прожил здесь лет 10. Профессиональные опросы показали, что осознанный интерес к внутреннему туризму, к экскурсиям по городу испытывает ничтожный процент живущих в столице. Чуть ли не 99% москвичей перемещаются от места, где спят, к месту работы, как из точки А в точку Б в школьной задачке. Зарабатывают здесь деньги, чтобы посмотреть Питер, иностранные города, а Москву не замечают. За годы работы на улицах я встречал очень разных экскурсоводов: артистичных и сугубо серьезных, острословов, фантазеров, ряженых и даже наряжающих своих спутников. Это меня иногда озадачивает, но люди ведь разные.
Живу надеждой, что нашим общим трудом будет становиться все больше влюбленных в Москву.