Проект уже побывал в нескольких городах РФ и теперь гостит в Воронеже. Экспозиция организована силами малых православных братств во имя святителя Тихона Задонского и преподобного Силуана Афонского при поддержке издательского отдела Воронежской митрополии и областной научной библиотеки имени И. Никитина.
Просто мать
На стендах - копии документов, цитаты из стихов, статей и воспоминаний, фотографии и рисунки. За свои полвека - с 1891 по 1945 год, на сломе эпох и общественных представлений о допустимом - героиня выставки успела прожить как бы несколько жизней. Урожденная Елизавета Пиленко стала поэтессой Кузьминой-Караваевой, в эмиграции ее знали как Скобцову, ну а после пострига уже как мать Марию, а то и просто "мать". Сказалась не только традиция называть так монахинь, но и суть служения этой женщины. Неслучайно Марию Парижскую сравнивают с другой подвижницей ХХ века - Терезой Калькуттской.
Кураторы выставки выстроили целую галерею таких деятелей, принадлежавших к разным христианским конфессиям: блаженный Шарль де Фуко, живший в Алжире среди туарегов, казненные нацистами католичка Эдит Штайн и лютеранский пастор Дитрих Бонхёффер, основавшая в США приюты для бедняков Дороти Дэй и богослов из Италии Луиджи Джуссани...
Мать Мария шла не по прямой, но всегда по велению сердца, устремленного к высшей правде. Декадентка, авангардистка, политическая активистка, богослов, организатор благотворительности, подпольщица и, наконец, мученица. Очень деятельная, она и в лагере выделялась энергией и самоотверженностью. Известно ее кредо: "Или христианство огонь, или его нет".
Детство будущей матери Марии было счастливым и беззаботным, хотя родные и называли его спартанским. Родовое имение Пиленко в Анапе находилось рядом с лучшим в округе пляжем, и малыши целыми днями барахтались в холодной воде. Зимой семья жила в городе. В доме бабушки часто бывал Константин Победоносцев - знаменитый обер-прокурор Синода. Он обратил внимание на Лизу, был с ней необычайно дружелюбен и открыт. Они вели переписку много лет, хотя дважды драматически расходились по самым важным для Елизаветы вопросам.
"Она воспитывалась в вере, с детства думала о монашестве. Но после смерти отца пережила духовный кризис: если папа умер, то справедливого Бога нет, а если нет справедливого, то нет и никакого. В одном из писем Лиза спросила Победоносцева, что есть истина. Тот ответил, что она в любви, прежде всего - к ближнему, и уточнил, что дела этой любви должны быть малыми и незаметными. Подростковый максимализм не позволил девушке согласиться. Но со временем эти слова в ней проросли. Второй разлад у них произошел, когда Лиза уже сознательно пришла к своей "огненной" вере. А Победоносцев был другого склада - охранительного. Но у матери Марии был дар видеть каждого человека неповторимым, подмечать достоинства. И когда на Победоносцева обрушился шквал критики за его реакционные взгляды, она опубликовала в зарубежной прессе очерк о нем как о лучшем друге своего детства", - рассказала куратор выставки, ведущий научный сотрудник Дома русского зарубежья имени А. Солженицына (Москва), кандидат философских наук Наталья Ликвинцева.
В водовороте борьбы
Преодолеть уныние и сомнения девушке помогла поэзия. Она сочиняла сама, читала современников, ходила в Петербурге на литературные вечера. На одном из декадентских собраний выступал человек с лицом, которое напомнило ей древние надгробия. И стихи у него были такие, какие ей самой хотелось бы написать. Узнала имя – Александр Блок. Прочла все его сборники. Раздобыла адрес и явилась – «за ключами от тайны». То есть, по сути, с тем же вопросом об истине, только выраженным языком уже не Евангелия, а Серебряного века.
"В их разговоре она, по собственному определению, впервые перевела взгляд с себя самой на другого, который страдает гораздо сильнее. Поняла, что чужая боль важнее собственной. Позже, став богословом, мать Мария вывела из этого мистику человекообщения, в котором происходит встреча с Богом, и более точно определила свои ощущения – как «всеобъемлющее материнство», – отметила Ликвинцева.
Скоро юная декадентка вышла замуж за служащего, руководителя "Цеха поэтов" Дмитрия Кузьмина-Караваева. Она посещала вечера в знаменитой "Башне" Вячеслава Иванова, выпустила несколько стихотворных сборников и поэму в прозе. Всерьез занималась рисунком, участвовала в выставках наряду с выдающимися художниками-авангардистами Михаилом Ларионовым, Казимиром Малевичем и Павлом Филоновым. Сегодня акварели Елизаветы Кузьминой-Караваевой хранятся в фондах Эрмитажа и музея Цветаевой.
"Атмосферу предреволюционного Петербурга она сравнивала с Римом времен упадка, видя разрыв утонченной интеллигенции и народной массы, чувствуя надвигающуюся катастрофу, – подчеркнула Наталья Ликвинцева. – Во время потрясений ее тянуло в гущу жизни. Во время первой мировой хотела стать сестрой милосердия (разойдясь к тому моменту с мужем и имея на руках младенца. – «РГ»). В 1917 году вступила в партию эсеров и была избрана в городскую думу Анапы. После революции фактически стала мэром, затем – комиссаром по здравоохранению и образованию. Как могла, старалась уберечь людей от расстрелов, а культурные ценности – от уничтожения. Вела себя храбро, что вызывало уважение у ее противников. На одном из митингов, например, начала возражать матросам-анархистам. Потом с тем же мужеством выступала на суде, когда город перешел к белым и ее обвинили уже в сотрудничестве с большевиками. Позже мать Мария писала, что самое страшное – за лесом лозунгом перестать видеть отдельных людей".
За комиссарство ей светила смертная казнь, но военный суд ограничил наказание двумя неделями ареста. Через несколько месяцев судья - казачий деятель Даниил Скобцов - стал мужем Елизаветы. Будущая монахиня с головой погрузилась в водоворот политической борьбы. Самый темный момент в ее биографии тех лет – план покушения на Троцкого. Когда впоследствии они встретились в Париже, он спросил, чем может отплатить за то, что остался жив. Мать Мария протянула ему счет за дрова, которыми отапливали созданное ею общежитие для бедняков на улице Лурмель.
Православное дело
Помощь всем, кто в ней нуждается, была формой жизни, которую она сочла единственно возможной для себя после второго духовного перерождения. Кризис был связан вновь со смертью, на сей раз - младшей дочери. Елизавета Скобцова стала участницей Русского студенческого христианского движения, где вела кружок по изучению России. Писала статьи о религиозной жизни. В 1932-м приняла постриг. Искать себе женский монастырь, чтобы жить по старинке - в замкнутой общине, показалось ей анахронизмом.
"Мать Мария не хотела "духовного санатория". Она организовала общежитие для бездомных женщин, дешевую столовую: ходила на рынок за продуктами, готовила еду. Вытаскивала из психиатрических клиник русских пациентов, которые застряли там только потому, что не могли понять французских врачей", - напомнила куратор выставки.
На одном из стендов есть фотография стоптанных ботинок монахини Марии. Рядом – воспоминания одного из соратников: «Мать все умеет делать: столярничать, плотничать, малярничать, шить, вышивать, вязать, рисовать, писать иконы, мыть полы, стучать на амшинке, стряпать обед, набивать тюфяки, доить коров, полоть огород. Она любит физический труд и презирает белоручек. Еще одна черта: она не признает законов природы, не понимает, что такое холод, по суткам может не есть, не спать, отрицает болезнь и усталость, любит опасность, не знает страха и ненавидит всяческий комфорт – материальный и духовный».
Основанное ею объединение "Православное дело" организовало во Франции три общежития, санаторий для туберкулезных больных (переоборудован в дом престарелых), школу, комитет помощи русским душевнобольным, курсы псаломщиков и миссионеров. В сообщество входили крупнейшие мыслители и ученые эмиграции: Николай Бердяев, Константин Мочульский, Георгий Федотов, Илья Фондаминский, священник Дмитрий Клепинин, который после оккупации Парижа выдавал евреям липовые свидетельства о крещении, чтобы спасти от преследований со стороны нацистов.
Свобода в концлагере
За участие в Сопротивлении арестовали четверых членов "Православного дела": Клепинина, Фондаминского, монахиню Марию и ее сына Юру.
О жизни Скобцовой в концлагере Равенсбрюк сохранилось немало воспоминаний. Поддерживала узниц, призывая думать «выше земных рамок и условий». Занималась рукоделием. На воле это было необходимо для украшения храма, теперь – стало способом не сдаваться, не впадать в тупое безразличие. Женщины в Равенсбрюке читали друг другу лекции и делали подарки, устраивали маленькие праздники, сочиняли стихи и песни, заботились о детях-сиротах… Для матери Марии с огромным риском раздобыли иголку, нашли клочок ткани, добыли нитки из обмотки проводов. И она вышивала, стоя на плацу во время многочасовых перекличек, подчас – одной рукой и тайком, поскольку всюду сновали эсэсовцы. До нас дошла украшенная ею косынка. Еще одну вещь – вышитый образ Богородицы в оригинальной иконографии – воссоздали после войны по словесному описанию.
Данные об обстоятельствах ее смерти разнятся. Скорее всего, мать Мария ослабла и просто не могла уже стоять на поверке, поэтому была «отбракована» надзирателями. Есть и другие свидетельства – о том, что она пошла на смерть вместо другой женщины или вместе с ней, чтобы поддержать.
Так или иначе, Скобцова погибла в газовой камере накануне католической Пасхи 1945 года, а через несколько дней в лагерь был допущен Красный Крест и заключенных начали отпускать на волю...
Погибли в лагерях и другие арестованные участники "Православного дела". Все четверо канонизированы Вселенским патриархатом как парижские новомученики. Во время перестройки в СССР мать Мария была посмертно награждена орденом Великой Отечественной войны. В Равенсбрюке в честь нее установлена мемориальная доска.
Андрей Изакар, протоиерей, член Издательского совета Русской православной Церкви, руководитель издательского отдела Воронежской митрополии, преподаватель Воронежской духовной семинарии:
– Время открытия выставки символично. На этой неделе мы вспоминаем святого Иоанна Лествичника, который описал путь духовного восхождения, ступень за ступенью. И путь матери Марии пролегал именно по такой лестнице. Чтобы описать ее жизнь, можно вспомнить два благословения. Первое – из письма Константина Победоносцева, когда он ответил на ее детский вопрос, в чем истина, напомнив заповедь о любви. И указав, что любовь должна быть обращена к ближнему и быть деятельной. Это стало содержанием жизни матери Марии. Второе благословение дал ей митрополит Евлогий (Георгиевский) при монашеском постриге, сказав, что посылает ее в пустыню человеческих сердец. В той же пустыне мы пребываем и сегодня.
Лидия Крошкина, кандидат культурологии, доцент Российского государственного гуманитарного университета, старший преподаватель Свято-Филаретовского православно-христианского института (Москва):
– Мать Мария говорила, что путь к Богу лежит только через человека. Поэтому к самым безнадежным людям она проявляла внимание и могла найти путь к любой душе, проявляя при этом удивительную свободу. Не ту внешнюю свободу, о которой много говорят сегодня, а внутреннюю, которая возникает через любовь. Почитать святых – значит не только признавать их подвиги, но и брать пример. Святость матери Марии очень современна, в ее трудах есть ответы на многие актуальные вызовы: кризис веры в Бога и в Церковь, веры в человека и человеческое, кризис культуры, расколотой на светскую и церковную (причем и сами церкви не могут найти общего языка)… Кризис труда, который сделался отчужденным от человека, что приводит к катастрофам, в частности экологическим. Наконец, знакомство с судьбой и творчеством матери Марии просто дает вдохновение к жизни, которое сама она хотела дать соотечественникам, воспринимая жизнь русского зарубежья как лабораторию для будущей жизни России.
Справка "РГ"
Выставка "Ходить по воде: Жизнь и свидетельство матери Марии (Скобцовой), поэта, художника, богослова, героини Сопротивления, преподобномученицы Марии Парижской (1891-1945)" размещена в холле Никитинки. Посетить ее можно бесплатно до 6 мая. В выходные проводятся экскурсии: начало по субботам - в 12.30, по воскресеньям - в 15.00. Можно заказать дополнительную экскурсию в другое время (тоже бесплатно) по телефону: +7 (906) 580-73-74.