Первое, что трудно не заметить: зона для детей - там и конструкторы, и пазлы, и всячина, которая может занять ребенка хоть минут на сорок. Этого не хватит, чтоб обойти все восемь этажей - на каждом своя выставка - и все-таки, спасибо, что на первом плане дети.
Вверх убегают, как и прежде, лестничные диагональные пролеты с галереями. Заглянуть через перила с верхних этажей - в глазах пестро и голова кружится от людских потоков в нисходящей перспективе. Наоборот, посмотришь снизу вверх - увидишь любопытные портреты: вот девушки в хиджабах - губы в ярко-красной помаде. Вот седой очкарик - жирная черная оправа. Рыженькая с телефоном - селфи, что же ей еще, отметилась.
Жаль, не захватил с собой хороший фотоаппарат. Толпа подхватывает и несет по этажам.
Сначала все вокруг - про моду. Снимки для глянцевых обложек, искусство фотошопа - тайная и явная мечта селебритис. Красотки в макияже или без. Бесконечные ноги. Бесконечные пальцы. Бесконечные ногти, ресницы, зрачки. Позы, антуражи, студии - тут не проскочишь. Хочешь или нет - затормозишь: нет ли за глянцем все-таки непознанного смысла?
Вот Кэролин Мёрфи на обложке Vogue Italia (фотохудожник Стивен Майзел) - смазливая супермодель среди манекенов. Они ужасно натуральны, у них тоже накрашены губы, ресницы веером, брови стрелой. Силиконовые лица и фигуры симпатичны так, что Мерфи отличается от них одним - у них в разрезах глаз все пусто, у нее глаза как небо, заглянув в которое, кто-то почувствует, как "жизнь качнется влево, качнувшись вправо". Тут главное, держать себя в руках.
Но значит ли всё это, что мы все - не манекены?
В нескольких шагах обложка того же журнала. Еще одна модель летит на роликах мимо витрины с манекенами, и снова - о ужас - эти куклы как две капли воды похожи не только друг на друга, но и на нее, которая не за стеклом. Снимок из серии "Загадка манекенов", автор Майлз Олдридж.
Но если есть загадка - где искать разгадки?
Выше этажом - на выставке с обыденным названием: "Дар музею. Памяти Юрия Рыбчинского".
Старые добрые черно-белые снимки, собранные фотографом и коллекционером за десятки лет. Он передал свое собрание музею, то есть нам, искателям разгадок.
На одной из фотографий девочка с внешностью, обещающей ей карьеру актрисы или модели, - к счастью, она еще и знать не знает, что предел мечтаний, знак успеха в жизни - красная дорожка, подиум, экран или обложка. Малышка счастлива в своей песочнице во дворе родного дома в Северодвинске. За ней в несколько рядов сушится на веревках белье: забытый фон времен, в которых не стеснялись чистоты.
Девочка с кудряшками, возможно, слышала от взрослых - что она ну просто прелесть. Смотрит прямо в кадр - фотограф застал ее врасплох. Но ей тут нечего бояться. У нее такой уютный и надежный мир: своя песочница, свой двор, свои накрахмаленные простыни, свои куклы, свои бегущие по горизонту крыши и свои сирени гроздьями.
Где и сохраняется душа эпохи? В таких вот серебряно-желатинных фотоотпечатках с "Девочкой в песочнице" 1973 года.
На этой выставке десятки снимков. Некоторым по сто лет - фотопечать серебряного века живее пожелтевших книг.
Снимок Аркадия Шайхета "На промысел в Москву" датирован 1927-1929 годами - сгорбленные крестьяне в огромных лаптях поверх онучей шагают по перрону Казанского вокзала, в руках пилы, ведра, за плечами вещмешки. Мастер, которого признали основоположником советского фоторепортажа, попал в этот альбом эпохи именно с селянами, приехавшими на заработки в город. "Понаехали тут"? Но пока еще в галошах и лаптях - еще не в кедах и кроссовках. В таких метафорах - не просто зоркий глаз фотографа и ловкость фотоаппарата.
Тут биография нужна - как у Шайхета самого, к примеру. Мальчик из бедной еврейской семьи сам когда-то приехал в столицу - за рублем и мечтой. Всего добился, все сбылось. Он нажимал на затворы своей фотокамеры и на похоронах Ленина - успел сделать два кадра, дальше технику заело на морозе. Он снимал шумную встречу героев-челюскинцев. Он прошел под пулями Великой Отечественной… И умер с фотоаппаратом в руках - во время съемок.
О чем еще рассказывают черно-белые фотографии на выставке?
Как и положено искусству, по призыву времени, - о женской доле. Без фанатизма… то есть, без вычурного феминизма. Как-то по-простому, по-человечески.
На знаменитом снимке новокузнецкого мастера Владимира Соколаева - задумчивая труженица с транспарантом "Счастье". Из окна посматривает на нее немолодой мужчина. А если бы их не разделяли занавеска и стекло - что он сказал бы ей? Что счастье там, где мир и труд, и что оно свое в руках у каждого? Возможно. Впрочем, мало ли что у мужчины на уме, когда он видит женщину издалека. Снимок Соколаева сделан 1 мая 1983 года.
А вот уже и Ленинград. "Трамвайщица" Бориса Савельева. Женщина вышла из вагона перевести стрелки и… застыла, схваченная солнечным лучом. Так и осталась в вечности - потомкам, ищущим свои места под солнцем.
В старых советских фотографиях светочувствительность - повышена. Такая не нужна уже в век симулякров, манекенов и искусственного интеллекта. Жалеть об этом можно - хоть до посинения.
Вдоль экспозиции "Дар музею. Памяти Юрия Рыбчинского" - проходишь, как сквозь строй легенд. "Владимир Маяковский" Александра Родченко - в глазах поэта можно прочитать о времени, о нем - и о себе. "Школа в Дубне" Анатолия Морозова - юные физики-старшеклассники послевоенных лет явно уверены, что и на Марсе будут яблони цвести. "Коридор" Сергея Чиликова - это уже 1990-й: с фотографии глядят мечтавшие увидеть свет в конце туннеля, но явно не дошедшие до этого конца.
Пожалуй, именно на этой выставке Рыбчинского - среди прочих залов МАММ - острее чувствуется это чудо: когда тебе светло и чувствуешь себя счастливым - среди всех этих лиц и взглядов убежавшей жизни.
Но перед тем, как убежать, она остановилась - чтобы случайно улыбнуться нам из серебристых давних лет. По-моему, все эти люди с фотографий прошлого надеются: мы в нашем будущем еще не окончательно "осиликонились".