Можно не сомневаться: мы увидим еще одну версию шедевра, который в оригинале поставить невозможно. В преддверии премьеры мы решили расспросить о ней Николая Коляду и застали его в тот самый день, когда театр празднует награждение своей старейшей актрисы - Тамары Зиминой - "Золотой маской".
Примите поздравления замечательной актрисе!
Николай Коляда: Ее у нас все любят - и партнеры, и зрители. Она в театре 20 лет, а знаю я ее с 1973 года, когда пришел в Свердловский академический театр драмы студентом-второкурсником. Играл в массовке, потом стал артистом, потом ставил спектакли, и Тамара сказала: хочу с тобой работать. Играла во всех моих постановках, а когда я стал набирать свою труппу, она забрала документы из театра, где проработала сорок лет, и сказала: "Буду с тобой!" Такая поддержка мне была очень нужна: никто не верил, что из затеи что-то получится. Но и Зимина, и Олег Ягодин из театра, где было все - цехи, костюмеры, социальная защита - ушли в неизвестность. Мы хотели делать театр искренний, театр открытых, без фальши чувств. Тамара Зимина в свои 81 играет по 20-25 спектаклей в месяц - большие, главные роли. И она предана театру! Вот сейчас идет "Бесприданница" - она сидит на стульчике слева и смотрит его в восьмой раз! Она в театре как лакмусовая бумажка: видит фальшь - обязательно скажет. Сохраняет дух нашего театра и его бережет. Я люблю ее и счастлив, что она, не имея никаких званий, получила "Золотую маску". Долго живут ведь не оттого, что принимают таблетки, а от того, что душа поет, работа радует, жить хочется.
Но - к вашему "Фаусту". Как пришла идея обратиться к тексту, который считается "несценичным"?
Николай Коляда: Понимаю: замахнуться на "Фауста" - все равно что замахнуться на Шекспира. На Шекспира я замахивался, пришла пора Гете. Там есть кое-что важное для меня: предсмертные слова Фауста "Остановись, мгновенье, ты прекрасно!". Зачем он все время куда-то бежал, бежал, не понимая, что счастье - вот оно, здесь! Это же и про меня, и про вас, и про каждого! Вот на склоне лет остановишься и думаешь: екарный бабай, ведь была же и любовь, и счастье, куда ты от всего этого бежал?! И второе: у меня в труппе есть блистательный Олег Ягодин. Он переиграл весь мировой репертуар - Гамлета, Хлестакова, Подколесина, Ричарда III, Годунова, Стэнли Ковальского, Паратова… Когда он выходит на сцену - зал взрывается от счастья. Смотрю: какой же ты, собака, талантливый! И я подумал: Олег должен обязательно сыграть Фауста. Костя Итунин и Антон Макушин репетируют Мефистофеля.
Судя по исполнителям, ничего инфернального можно не ждать?
Николай Коляда: Мы решаем этот сюжет так, как если бы Мефистофель и Фауст были просто друзьями типа Подколесина и Кочкарева. И вот Кочкарев как Мефистофель подговаривает Фауста-Подколесина на разные приключения, и что из этого получается. Спектакль будет, как всегда, танцевальным, ярким, радостным. Есть смешная сцена в кабачке, есть замечательный танец "Праздник урожая". Должно быть ощущение жизни, радости, любви, весны. Когда я задумал это ставить, мой переводчик из Сербии сказал: Коля, ну зачем ты взялся за "Фауста"! Сколько я видел спектаклей - везде публика умирала от скуки. Все будут спать. "А у меня не будут! - ответил я. - У меня будут смеяться, радоваться и узнавать самих себя!
У этой вещи несколько версий: есть первый вариант, так называемый "Прафауст", да и в канонической версии две части, причем вторую не ставят вообще. Какую версию берете вы?
Николай Коляда: И первую, и вторую части. Мы взяли перевод Холодковского, за который он получил Пушкинскую премию. Перевод глубокий, тонкий, но я все же взял несколько красивых абзацев и из перевода Пастернака, и еще немного из Пушкина: "Мне скучно, бес!". Компиляция такая, что не дай Бог! А финал у меня не складывался. Понимаете, после смерти Маргариты у Гете начинается такая кутерьма: эльфы, лемуры, духов хоры, черт ногу сломит… Это замечательный памятник литературы, но публике в зале нужна какая-то история. Расскажу тайну: я сам сел писать стихи, которыми и завершаю эту историю. Но уверяю: никто в зале не заметит. Я принес все это актерам и пообещал выплатить пять тысяч рублей тому, кто найдет мои строчки. Никто не угадал, и пять тысяч остались при мне.
Большой кусок приписан?
Николай Коляда: Большой. Ну надо же было сделать финал. Мне, конечно, неловко, но что делать - у меня частный театр. Придет публика: Маргарита, бедная, умерла, а Фауст пошел дальше, полюбил Елену, вот паразит! И тоже помер. Слушайте, чего я только не делал! В инсценировку "Анны Карениной" вставил кусок из "Плодов просвещения", и одна московская толстоведка мне сказала, что сцена спиритизма в спектакле хороша, но она и в романе блистательна! И очень удивилась, когда я уточнил, что в романе такой сцены нет. Гете меня простит, зато публика будет рада.
А Гуно вам мешал? "Фауст" у нас больше знаком по опере.
Николай Коляда: Когда Мефистофель с Фаустом приходят в кабачок, и друзья просят спеть - он поет голосом Муслима Магомаева "На земле весь род людской…". Я полагал, что эти куплеты известны всем, но когда на репетиции включил - два человека из сорока подняли руки! Молодежь о Гуно ничего не знает! А остальная музыка, как всегда, сборная - есть и японская, и русская, и итальянская… Недавно стала преследовать мелодия из "Черного дракона" Модуньо - я этот спектакль Музкомедии смотрел много раз, помню его наизусть! Она обязательно будет звучать у нас. Почему? Да потому, что мне в зрительном зале будет радостно это слушать.
Ответьте на вопрос дилетанта. У вас в репертуаре, по-моему, около сорока названий…
Николай Коляда: Ошибаетесь - девяносто.
Тем более: как столько текстов застревает у вас в головах?
Николай Коляда: Такой актерский феномен, не могу объяснить. У нас труппа замечательная - 41 артист. В среднем каждый спектакль играем раз в два месяца. Чем больше разных названий, тем больше публики в зале. Вот сегодня идет "Бесприданница" - в зале битком, даже поставлены дополнительные стулья. А после спектакля будем всем театром праздновать вручение нашей Тамаре Зиминой "Золотой маски".