Нынешняя выставка "Три времени Рима" (кураторы Елизавета Лихачева, Максим Атаянц, Василий Успенский, Александр Конев) соединила великолепную коллекцию гравюр с видами Вечного города XV-XVIII веков архитектора Максима Атаянца, подлинные фрагменты колонн, скульптур, мозаик древнего Рима и античные монеты из собрания Пушкинского, живопись из коллекций Дальневосточного и Нижегородского художественных музеев. Если в Риме можно провести жизнь, то в Пушкинском как минимум каникулы.
Старинные карты - в роли навигатора по древнему Риму. Офорты Франческо Панини 1770-х, раскрашенные акварелью, позволяют увидеть собор Святого Петра утром, на заходе солнца, в мистическом ночном окружении. А рядом с этими почти кинематографическими "раскадровками", в которых жизнь горожан тоже не забыта, - фантастический фейерверк над замком Святого Ангела, построенного над гробницей императора Адриана. Эта картинка праздника на офорте Франческо Пиранези и Луи-Жана Депре 1790-х годов выглядит вполне театральным триумфом.
И в этот момент важные задачи Grand Tour испаряются, словно дым над замком Святого Ангела, и вдруг понимаешь, что выставка приглашает не на урок, а на спектакль-променад, где на каждой площади поджидают театральные эффекты руин, обрамленные жанровыми сценками с участием прохожих, туристов, ремесленников, важных священников, легкомысленных красавиц и их ухажеров...
В этом спектакле в движении не только мы, фланирующие по древним улицам и площадям, но и город. Его изменения - один из сюжетов выставки. Вот только что, в XIV веке, Рим, как писали современники, "настолько обветшал и обезлюдел, что едва был похож на город. Дома превратились в руины, церкви обрушились, целые кварталы были оставлены жителями. Город был запущен и угнетен чумой и бедностью". Но пару веков спустя жизнь уже веселее. На Пьяцца Фарнезе могли проводиться бои быков. Сцены этой корриды с изумлением обнаруживаешь на гравюрах Филиппа Галле по оригиналу Хендрика ван Клеве.
А некоторым античным скульптурам римляне уже нашли весьма остроумное применение. По крайней мере той, что была у дворца кардинала Карафы. Когда-то тут стояла скульптура Менелая с телом Патрокла (гомеровская "Илиада" вам в помощь!). Но почему-то обломку торса и его мраморному соседу римляне дали имя Пасквино. И скульптура стала то ли почтальоном, то ли глашатаем, то ли первым независимым газетчиком. К его постаменту горожане прикрепляли эпиграммы и памфлеты, как бы написанные от имени Пасквино. Из этих "пасквинад" родились не только "пасквили", но и чудесные гравюры неизвестных авторов, которые эти послания "городу и миру" передавали дальше из рук в руки. Вплоть до наших дней. Словом, это был город, где даже статуи могли разговаривать.
Впрочем, римляне их научили передвигаться. Со всего города на Капитолий были свезены древние античные скульптуры, от Капитолийской волчицы до конной статуи Марка Аврелия.... Сам Капитолий стал под руководством Микеланджело тем ансамблем, который с разной степенью успеха пытаются копировать архитекторы следующих веков. Но стройкой века (буквально - растянувшейся на 120 лет) стал собор Святого Петра.
Мало того что папа Сикст V соединил семь главных базилик города (что были на окраинах) прямыми улицами, так он еще и на главных площадях установил египетские обелиски, которые римские императоры привезли в качестве трофеев. Обелиски торчали на площадях, увенчанные по инициативе Сикста V его собственными геральдическими символами и, конечно, крестом. Они оказались великолепными ориентирами для паломников. Триумфальные колонны императоров Траяна и Марка Аврелия тоже были украшены - статуями апостолов Петра и Павла, покровителей города. А единственный Ватиканский обелиск, оставшийся стоять со времен античности, был передвинут со своего места сбоку от базилики Сан-Пьетро в центр площади перед ней. Это была эпопея. Ее резцом и кистью запечатлели художники и резчики офортов. Сложность расчета логистики этого передвижения может только соперничать с точностью описания производственного процесса в офортах.
Словом, Рим обретал новую идентичность, которую XVII век огранил, как алмаз, новыми архитектурными комплексами. Как написал один из кураторов выставки, "античность и барокко соединились в формулу вечности". И да, так появился Вечный город. Самый театральный и кинематографичный на свете.
На выставке вы хотели показать развитие города или то, как менялось изображение Рима?
Елизавета Лихачева, директор ГМИИ им. А.С. Пушкина: Безусловно, нам интересна эволюция города. Эволюция его пространства.
Но это один аспект. Кроме того, было интересно посмотреть, как менялось отношение горожан и заказчиков к Античности. Например, в эпоху Возрождения к римским руинам относились, в сущности, как к каменоломням. Палаццо Фарнезе во многом построено из Колизея. Просто Колизей ломали и возводили дворец. Известна история, как Микеланджело на строительстве собора святого Петра, которое он возглавлял, ссорился с Папой римским Павлом III, который считал, что можно пережигать на известь античные памятники. Известка на стройке нужна, а тут мраморные таблицы "Фасты" под рукой.
Постепенно к концу XVI века приходит осознание, что надо не разрушать античные памятники, а вписывать их в ткань города, что античное наследие подчеркивает важность Рима. У нас есть раздел, показывающий, как архитекторы XVI века реконструируют важнейшие сохранившиеся сооружения.
И, конечно, нас интересовала эволюция изображения. На самой ранней гравюре конца XV века город можно узнать только по отдельным сооружениям. Видим Пантеон, Колизей, и сразу понятно, что это Рим. Но в целом на гравюре город совершенно неузнаваем. Потому что не было задачи изобразить город подробно.
Другое дело, скажем, план Рима Джованни Баттисты Нолли - это первая географически верная карта Рима. По карте Джованни Баттиста Нолли вы можете ходить до сих пор. Она на 80 процентов верна. Понятно, что нет уже средневековых построек Борго, который снес Муссолини. Нет императорского Форума, который тоже снес Муссолини и проложил Виа делль Имперо. Но в целом карта довольно верна. Например, там Пьяцца дель Пополо - на севере. До этого север города, откуда, скажем, из Рима идет Фламиниева дорога к Адриатическому морю, размещали слева. Просто карты такого рода они делались для книг. А когда ты книгу разворачиваешь, читаешь слева направо. Поэтому вход в город изображали слева.
И плюс у нас есть отдельные сюжеты. Скажем, про то, как Доменико Фонтана и Сикст V придумали переустанавливать обелиски. Про то, как сильно город Рим и его история повлияли на европейскую градостроительную, архитектурную традицию. В общем, мы хотели сделать выставку про Рим как вечный город.
Архитектор Максим Атаянц, о своей коллекции гравюр:
- Я придумал для себя формулу: все, что я делаю, так или иначе связано с деятельным любованием античностью. Интерес к Риму естествен. Там множество великолепных античных памятников, кроме того, Рим - самый изображаемый город XVI-XVII веков. Материала много. И гравюры очень высокого качества.
Они позволяют увидеть массу подробностей. Вот, скажем, изображение Рима 1493 года. В этой ксилографии виден еще трогательно-наивный подход.. Гравер сам не видел Рима и не был в нем. Добросовестный резчик копировал чужой рисунок. Какие-то вещи он интерпретировал неправильно, и для нас это ценно. Например, он рисует Пантеон. Но мастер не мог представить, что в крыше, наверху, может быть дырка девять метров в диаметре. Поэтому он прикрыл ее крышечкой, как на кастрюле.
А вот этот полулежащий у статуй зритель вовсе не зритель. Это мраморная скульптура речного бога, которая была на фронтоне огромного римского храма, позже разрушенного. Ее потом перенесут на Капитолий. Но здесь на гравюре XV века изваяние еще на своем прежнем месте. Полулежит, словно уставший турист.
Рим - это самое крупное целостное произведение искусства, по которому можно гулять, смотреть, в котором можно жить. В этом произведении все важно: и градостроительный аспект, и архитектурный, и фрески, и скульптуру, и все-все…