Это из романа Владимира Богомолова "Момент истины" ("В августе сорок четвертого...") - 3 июля писателю исполняется 100 лет. Еще мальчишкой я зачитывался этим романом. Перечитывал не один раз, как "Два капитана" Вениамина Каверина, или "Остров сокровищ" Роберта Стивенсона, или "Судьбу барабанщика" Аркадия Гайдара, или "Капитанскую дочку" Александра Пушкина... Я не случайно даю перечисление этих книг без всякой хронологии в их создании, без всякой "табели о рангах". Как читал, так и перечисляю.
Пути подросткового чтения неисповедимы. Про одну книгу тебе говорят: возьми, это тебе надо прочитать. А откроешь... Вроде бы и надо, а не хочется. Сегодняшний подросток сказал бы: не зашло. А эти книги зашли, и еще как! Зашли в мое сознание, в мою душу навсегда. В их героях было что-то такое, что с ними не хотелось расставаться ни во время самого чтения, ни после него. Поэтому и перечитывал.
Что-то в этих героях было глубоко правильное, а с другой стороны - неправильное, такой вот парадокс. Этим, наверное, они и брали за душу подростка. Сегодня я понимаю почему. Подростковая душа инстинктивно тянется к правде и к тому, чтобы жить по правде, то есть правильно. Но это же скучно! Надо же противоречить, быть не как все. Вот и герои моих любимых книг как-то это в себе совмещали: жили по правде, правильно, но не как все. А разве все живут по правде, правильно?
О Владимире Богомолове чего только ни говорили. И это он придумал, и там он не служил, и этого в его биографии не было. Он и сам иногда отмахивался от назойливых "следователей": "Я все придумал". Но когда более дотошные "следователи" подняли документы, идентичные тем, что он щедро цитирует в "Моменте истины" (оговаривая, что меняет в них то, что нельзя не изменить согласно грифу о секретности), то оказалось, что все так.
Мне в принципе все равно. И в повести "Иван", и в романе "Момент истины" есть та правда, ради которой и существует литература. Русская литература - уж точно.
Миллионные тиражи его книг, переведенных на десятки языков мира, говорят сами за себя. Хотя это явно проза не развлекательная. Больше того, цитируемый в начале статьи фрагмент из "Момента истины" для Богомолова вообще-то не характерен. Он никогда не старается выжать из читателя слезу. И не случайно Таманцев о смерти лучшего друга вспоминает буквально на ходу. Подняли на рассвете, дали задание, ступай в лес и без результата (ключевое для героев романа слово) не возвращайся. Результат - вот твое задание. Причем высокое начальство и само порой толком не знает, в чем должен заключаться этот результат. Потому что еще более высокое начальство, требуя этого самого результата, знает о нем еще меньше. Или больше. Но это не твоего ума дело.
Начинать читать Богомолова, наверное, все-таки лучше с его первой вещи - повести "Иван". Я только сейчас догадываюсь, почему Андрей Тарковский за нее ухватился и сделал на ее основе свой дебютный фильм "Иваново детство". Может, я ошибаюсь, но в этой повести в зародыше уже весь будущий кинематограф Тарковского. В ней ведь, собственно, ничего не происходит. Задержали во время войны на передовой какого-то странного мальчишку то ли десяти, то ли двенадцати лет. Он говорит какие-то странные вещи, так, чтобы ничего о себе не рассказать. Потом выясняется, что это опытный, ценнейший разведчик. Что всю родню убили немцы, что в концлагере побывал (бежал - неизвестно), что от сведений, которые он добывает под видом сироты-попрошайки, зависит очень многое. Много спасенных солдатских взрослых жизней. Но все это где-то там, за кадром, мы ничего этого не видим. А видим, как он высыпает на стол разные зернышки, семечки, еще какую-то мелкую флору, пересчитывает ее, записывает. Потому что в голове цифр держать еще не научился. Такой вот опытнейший разведчик. Видим, как горят его глаза при виде ножичка с наборной рукояткой, который он выпрашивает у офицера. Все видим, кроме его подвигов. И о смерти мальчишки мы узнаем из сухого немецкого отчета о поимке и расстреле маленького шпиона. И от отчета этого слез на глазах гораздо больше...
Биография Владимира Богомолова, судя по разноречивым о ней сведениям, была довольно бурной. Родился в деревне в московской губернии. Школу толком не закончил, служил моряком, счетоводом, помощником моториста в Крыму. На войну ушел добровольцем и, как сам честно признавался, "в первом же бою пожалел об этой инициативе". "Оглушенный разрывами, я приподнял голову и увидел влево и чуть впереди бойца, которому осколком пропороло шинель и брюшину. Лежа на боку, он безуспешно пытался поместить в живот вывалившиеся кишки. Я стал взглядом искать командиров и обнаружил впереди - по сапогам - лежавшего ничком взводного: у него была снесена затылочная часть черепа".
В апреле 1942 года Богомолов был тяжело ранен и призван на военную службу только в июне 43-го. В звании младшего лейтенанта окончил Ленинградское артиллерийско-техническое училище, располагавшееся в Ижевске.
Дальше начинаются загадки его судьбы, разгадывать которые сам писатель не помогал. "Я действительно в юности был участником Отечественной войны, с 1943 года занимался разведкой, и не только войсковой..." После войны служил в контрразведке на Чукотке, на Камчатке, боролся с бандеровцами на Западной Украине.
Как писатель начинал с рассказов и повестей. "Иван", "Зося" были замечены, но настоящую славу принес ему роман "В августе 44-го", опубликованный в "Новом мире" в 1974 году.
Богомолов неохотно рассказывал о своей биографии. Вроде бы был арест, а до войны - арест отца.
Монографической биографии Богомолова, насколько я знаю, не существует. В списках "ЖЗЛ" его имя не значится. Его биография - его книги. В них - момент его истины.