Итак, Пабло, два года назад вы приняли российское гражданство, в этом августе женились - в общем, окончательно пустили корни у нас.
Пабло Рохас: Как ни странно, но то, что надо принять российское гражданство, я осознал, когда во время пандемии уехал в Амазонию как оператор снимать с русской девушкой-антропологом кино про женщин местных племен. Все было классно, за исключением отсутствия интернета. И вот начинается вторая волна пандемии, интернет дают только по воскресеньям, когда включают генератор, я уже два месяца в джунглях, соскучился по своей девушке. В общем, понял, что надо как-то определяться и, наконец, реализовать свою мечту о даче, облепихе, малине…
Но до мечты об облепихе как случилась в вашей жизни Россия?
Пабло Рохас: Вначале случилось кино. У нас в Гватемале нет киноиндустрии: нет кинофондов, в год снимается один фильм, иногда два - и все. А мне всегда было интересно кино…
А почему в Гватемале нет киноиндустрии? Разве нет интереса к кино?
Пабло Рохас: Страну все время сотрясали гражданские войны, политические конфликты. Много художников, интеллигентов эмигрировали, кто-то был убит. В таких условиях было не до кино. А интерес к кино, конечно, есть. Но вы же понимаете, нам показывали в основном истории про Спайдермена, Бэтмена, Гарри Поттера и так далее. Изредка случались "Неделя европейского кино" или "Неделя африканского кино". Но своего не было, и почему у меня возникло желание этим заниматься… Знаете, сейчас мне иногда кажется, что это все из-за мамы. Она врач, и у нее маленькая клиника прямо у нас дома. Я помню, как приходил к ней после школы и слушал ее разговоры с пациентами. У мамы невероятный дар общения, и пациенты сначала: "о, у меня вот здесь болит, а здесь колит", а потом обсуждение медицинских проблем перетекали в личные истории их жизни. Слушать это было очень увлекательно, и я словно смотрел маленькие фильмы про маминых пациентов.
Но поскольку киношкол в Гватемале нет, а учиться надо, я выбрал профессию отца, пошел на этнобиолога.
Наступили себе на горло?
Пабло Рохас: Нет, что вы. В детстве я каждые выходные с родителями проводил в лесу, и любовь к природе мне передалась, так сказать, по наследству. Сейчас, кстати, пишу сценарий документального фильма про мир гватемальских лесников. Мне очень хочется погрузиться в этот мир, он особенный - дело в том, что в Гватемале есть лес, который охраняется государством, а есть леса, охраняемые обычными людьми, и здесь скрывается много любопытных нюансов. А я сам решил специализироваться на летучих мышах - они очень полезны для экосистемы, помогают восстанавливать леса. Это во-первых, а во-вторых, в Гватемале верят, что летучие мыши общаются с "той" стороной. Так что заниматься наукой было круто, но, в конце концов, я понял, что все-таки хочу заниматься кино. Устроился работать на съемочной площадке помощником помощника.
Кино же нет в Гватемале.
Пабло Рохас: Реклама, клипы, телевизионные новостные репортажи. И к нам приезжали документалисты из Кубы - с лекциями или представлять свой фильм. Я старался задружиться с ними, и они давали мне кассеты с кубинским кино, с советским. Тогда я впервые увидел "Я - Куба", "Летят журавли" Калатозова. И помню, как очень сильно поразил документальный фильм Михалкова "Анна. От 6 до 18". Очень крутое кино.
Вы говорите про "Летят журавли". Но не скучно ли было его смотреть человеку, выросшему на Спайдермене?
Пабло Рохас: Совсем нет, наоборот. Скучно смотреть фильмы, про которые все понятно. Голливудское кино - оно же по большей части сделано по определенным формулам, лекалам. Так что там все предсказуемо. А в "Летят журавли" как можно было представить сцену гибели главного героя? Нет-нет, это гораздо интереснее. И чтобы приблизиться к искусству, пошел учиться в театральную школу. Там я узнал и о Станиславском, и Мейерхольде… В общем, это случилось - я приехал в посольство России в Гватемале, где как раз давали гранты на учебу иностранцам. Все получилось, я поступил в РУДН...
Вас не пугало, что совсем другой менталитет, иной быт?
Пабло Рохас: Ну, я не знал об этом. Да я ничего толком не знал, если честно. Помню, в самолете открыл меню и понял, что передо мной какие-то неведомые мне буквы. Я почему-то даже не задумывался, что у русских свой алфавит. В общем, приехал в Москву в ноябре…
Мне всегда казалось, что ноябрь - худший у нас месяц с точки зрения "позиционирования". Слякоть, грязь, серое небо.
Пабло Рохас: Не знаю, я был сильно впечатлен, когда увидел так много снега. Но не буду врать. Я когда летел в Россию, думал: ну, что ж, если не понравится - вернусь домой.
Но вы остались.
Пабло Рохас: Да, я в России уже 12 лет. И знаете, я понял: да, мы разные, русские более… прямолинейные, что ли, а мы такие - "маньяна, маньяна" (своеобразная философия неторопливой жизни по принципу: "такова жизнь, расслабься" - Прим. ред.). Но немало и общего, а главное: в России, как в Латинской Америке, много человеческого тепла. Очень добрые люди, невероятно верные, надежные. Так что мне здесь отлично.
Что, и в самом деле полное погружение?
Пабло Рохас: Ох, не знаю… Все стало немножко сложно. Я здесь больше 10 лет, но все равно есть некая дистанция, хотя бы потому, что внутри себя я не мыслю по-русски. В то же время, возвращаясь домой в Гватемалу, понимаю, что и здесь уже не совсем "свой". Например, что-то рассказываю, и вдруг, хоп, какие-то слова на русском вылетают. Но в этом есть и плюс.
Какой?
Пабло Рохас: Мне очень хочется создать некий культурный мост между Россией и Гватемалой. Да, я понимаю, амбициозно звучит, но почему бы и нет? Было бы здорово организовать киношколу, чтобы режиссеры, специалисты из российской киноиндустрии приезжали бы в Гватемалу на месяца два и проводили воркшопы, мастер-классы. Причем мне бы хотелось, чтобы такие киношколы возникали не только в столице Гватемалы, но и в малодоступных регионах страны - только так, мне кажется, может происходить настоящее сближение разных культур. И, конечно, должна быть обратная связь. Сейчас я как раз монтирую документальный фильм про девушку из Уфы, врача, которая приехала в Гватемалу, чтобы строить клинику и бесплатно лечить малообеспеченных людей. Рабочее название картины - "Врач на краю Света". Так вот хочется, чтобы "край Света" приблизился к России, в том числе благодаря и моему фильму.
Вначале вы учились в Российском университете дружбы народов, потом пошли во ВГИК на документалиста? Почему выбрали именно документалистику?
Пабло Рохас: Потому что мне всегда казалось, что прежде чем создавать свои миры, необходимо научиться наблюдать. В Латинской Америке - в Мексике, в Аргентине - так и преподают: три года будущий кинорежиссер учится как документалист, а следующие два года уже как автор игрового кино. Но у меня есть амбиции делать и художественные картины, просто я пока не тороплюсь. В этом смысле отличный пример - Вернер Херцог из Германии, который делает и игровое, и документальное кино.
А у вас есть какая-то своя "болевая точка", которая может быть триггером для кино - неважно, документального или художественного?
Пабло Рохас: Я бы хотел снимать про современных дон кихотов. Да и снимаю - про молодую девушку-врача из Уфы, про питерских архитекторов, которые, несмотря ни на что, служат своему призванию. Я люблю таких героев, я ими восхищаюсь и вдохновляюсь.
Ну, вот мы и подошли к "Бюро". Как возникла эта история про петербургскую архитектурную студию?
Пабло Рохас: Пожалуй, все началось с моей жены-архитектора. Мы еще только-только начали встречаться, я уже понял, что стал обращать внимание на то, как выглядят дома, на какие-то архитектурные нюансы. Мы часто путешествовали с ее друзьями по стране - были, например, в Дербенте, в Мурманске, - и меня завораживало, как они "общаются" с городом через оптику архитектуры. В какой-то момент я задумался, как бы "поженить" кино и архитектуру.
К тому времени я увлекся "бумажной архитектурой". Это очень круто, что кто-то придумывает проекты, которые никогда не будут реализованы, это чистый продукт нонконформистской рефлексии, чей смысл - поиск в искусстве.
Совершенное донкихотство.
Пабло Рохас: Да! И ребята из "Хвои" как раз участвовали в японских конкурсах бумажной архитектуры. Мне очень хотелось с ними познакомиться, и это случилось. Однажды ко мне обратились продюсеры с предложением сделать короткометражку про участие "Хвои" в японском конкурсе. Но мне хотелось снять более масштабный проект. Я поехал в Петербург знакомиться поближе с ребятами. И я помню свое первое впечатление. Чувствовалось, что какая-то магия происходит от этого сочетания - старинного храма (Спасо-Преображенский - прим. "РГ") по соседству и суперсовременного офиса молодых архитекторов.
На фестивалях "Бюро" отмечают симптоматично - то "за яркое воплощение архитекторов панков в современном градостроительстве", то "архитектурному бюро "Хвоя" за проектирование нашего завтра". Герои фильма выделяются среди традиционных персонажей документального кино. Обычно в оптике документалиста - проблемы, несовершенство нашего мира. А здесь - рассказ про молодых парней из Питера, про их профессиональную "кухню" и в то же время их обычную жизнь.
Пабло Рохас: Для меня кино, любое, документальное или игровое - это повод для общения, для того, чтобы мы могли подумать: а кто мы есть. И в какой-то момент жизненная ситуация одного из основателей "Хвои" вдохновила на то, чтобы рассказать не столько про, как молодые архитекторы делают проект для конкурса в Калининграде, сколько про обычного человека, разлученного со своей семьей и скучающего по детям…
Мне кажется, этого действительно не хватает в документальном кино - жизни обычных людей. То, как они готовят еду, гуляют с детьми, или просто сидят за компьютером.
Как заметил один из героев фильма "Коктейль, яхта и немножко поговорить. А больше ничего и не нужно". Может, кому-то покажется, что не хватает "полета", "духовности", но мне кажется в этом незамысловатом желании - простая истина.
Пабло Рохас: Да, это все простые истины и простые вещи - но во всем можно найти свою изюминку, свою тайну. В этом и заключается способность документалиста - увидеть что-то интересное в обыденном. Приблизить оптику к тем, кто рядом с нами - к нашим соседям, к знакомым. И очень круто, когда это "знакомство" происходит в кадре не в статике, а динамично. Идет диалог, а потом - хоп, - и возникает музыкальный клип, допустим, или анимация. Или: вот только что в кадре наши герои корпели над проектом, а в следующем - они плывут на минияхте под парусами в Финском заливе.
Вот вы спрашивали про "болевую точку" или "мою тему". Мне хочется делать кино, которое нас сближает.
Мне нравится в "Бюро" ощущение сопричастности зрителя. То есть там не вуайеристский подход - мол, мы подглядываем за героями в замочную скважину или скрытой камерой. Нет, зритель как будто в компании этих ребят из "Хвои".
Пабло Рохас: Помню, у нас был месяц перерыв, и когда мы вернулись, нам так обрадовались: "О, ребята, где вы были!" Да, мне очень важно было, чтобы наши герои открылись, чтобы возникло доверие и мы стали для них "своими". Я этого добивался постепенно - вначале снимал один, на втором месяце работы подключил звукорежиссера, на третьем приехал с оператором. И потом почти в течение целого года ходили в "Хвою", как будто сами там работаем - отснято было терабайты материала, но иначе можно упустить то событие или микрособытие, которое потом сыграет на историю. В итоге после съемок у меня было ощущение, что я сам архитектор и готов начать что-то проектировать!
Пабло, но вот подводя черту: для кого "Бюро"?
Пабло Рохас: Сначала я думал, что снимаю кино для молодых ребят, которые начинают свое дело - творческое или предпринимательское, неважно. В этом заключается мэсседж: "да, ребята, будет сложно, но делайте, пожалуйста, делайте свое дело". А сейчас я понимаю, что этот фильм и для взрослых, которые хотят меняться, которые по-прежнему мечтают…