- Пациентское сообщество уже отозвалось положительно по поводу возобновления работы комиссии. Но перечень важнейших лекарств не обновлялся в течение двух лет, и ряд препаратов комиссия отклонила. Что это означает для пациентов?
Ирина Боровова: Мы действительно очень переживали, что так долго не было обновления списков лекарств. Для нас это травматично, потому что те инновационные препараты, которые появляются в мире и приходят в нашу страну, имеют большие закупочные цены, а значит, не всегда доступны пациентам. Но когда лекарство включают в список ЖНВЛП, это минимизирует и фиксирует цену. Значит, доступ к лекарству получит большее количество людей. Кроме того, в отношении лекарств вне перечня процесс обеспечения длинный и сложный. У наших больных нет времени ждать так долго, и часто им приходится добиваться получения терапии через суд.
Что касается заседаний комиссии, то, увы, из 16 предложенных онкопрепаратов в итоге в перечень не вошли больше половины. Мы ожидали лучшего результата.
- О каких лекарствах речь, насколько они необходимы?
Ирина Боровова: Два препарата сняли с голосования по техническим причинам. Но вот остальные - это препараты с большим потенциалом клинического применения и высокой эффективностью. Поэтому отрицательное решение - это очень чувствительно для больных.
Я говорю о нескольких онкогематологических препаратах. Это, по сути, орфанные лекарства, они предназначены для лечения пациентов с определенной генетической поломкой. Новые лекарства позволяют им дожить до операции по пересадке костного мозга и дают шанс на исцеление.
Это также три препарата для лечения тяжелых форм рака легких - они заметно продлевают выживаемость. И еще - инновационное лекарство для лечения рака простаты. Альтернативы для нуждающихся в нем нет.
Отдельно скажу о нашумевшем препарате, который показывает выдающиеся результаты у женщин с распространенным раком груди. Данные были представлены на крупнейших онкологических конгрессах - в США и Европе, где врачи аплодировали этим результатам стоя.
- Вы имеете в виду новое лекарство на основе моноклональных тел трастузумаб дерукстекан? Насколько он необходим, сколько женщин его получают?
Ирина Боровова: Это впечатляющий препарат. Пациентки даже с висцеральными метастазами и метастазами в головной мозг, получая такую терапию, продолжают жить активной жизнью. Я видела, как женщину привозили в клинику на носилках, а после курса она ушла домой на своих ногах. После нескольких курсов она вернулась к работе, живет фактически обычной жизнью. По сути, лекарство вводит заболевание в длительную ремиссию, делая его хроническим. Это впечатляет. Напомню, что раком молочной железы болеют молодые женщины, и благодаря терапии они получают возможность продолжать растить детей, оставаться в семье и на работе.
- Останутся ли теперь пациентки без лечения?
Ирина Боровова: Все нуждающиеся получить препарат точно не смогут. Но надо понимать: это лекарство - третья линия терапии. Когда пациентка прошла первые две линии, а опухоль продолжает прогрессировать, трастузумаб дерукстекан мог бы ее спасти.
К слову, в России производитель предлагает цену гораздо ниже, чем в среднем в мире. Но дело даже не в этом. Это действительно средство надежды и для пациентки, и для ее семьи и детей. Добиваясь ремиссии на несколько лет (многие живут уже дольше пяти лет), пациентка имеет шанс дождаться появления новых средств лечения, по сути - шанс жить.
Сейчас, я знаю, Москва взяла около 80 пациенток на обеспечение этим лекарством. Они хотят провести свой пилот, проверить эффективность, посчитать фармакоэкономику. Но потребности только в Москве, по нашим данным, примерно втрое больше. В других регионах ситуация сложнее, там женщины с распространенным РМЖ такой возможности не имеют.
- Как изменится обеспеченность современной терапией в соответствии с обновленным перечнем? Ведь часть новых лекарств в него вошла?
Ирина Боровова: Должна сказать, что среди препаратов, которые комиссия поддержала, тоже есть уникальные. Например, российское лекарство против меланомы. Это означает, что пациенты с этой крайне агрессивной формой рака кожи получают хорошие шансы на выздоровление.
Конечно, включение лекарства в перечень - это очень важно. У регионов появляются основания для централизованных закупок, и доступность лечения улучшается в разы. Повторю, что фиксируется закупочная цена - значит, легко рассчитать финансовые потребности, зная количество пациентов.
Отмечу, что все препараты, которые были на рассмотрении, включены в обновленные клинические рекомендации. То есть они должны войти в рутинную практику. Хотя, конечно, мы бы хотели, чтобы это произошло как можно раньше.
- Как вы оцениваете уровень оказания онкопомощи в России?
Ирина Боровова: Мы ежегодно проводим опрос среди пациентов. В 2022 году 82% участников сказали, что помощь оказана им в полном объеме. В 2023 году таких было уже 87%.
По-моему, такие результаты говорят сами за себя. Да, есть минусы: кто-то долго ждал препарат, у кого-то были проблемы с госпитализацией, с тем, чтобы встать на учет у онколога. Много вопросов с диагностикой. Не во всех регионах доступны молекулярно-генетические методы исследований, которые необходимы для правильного выбора препарата.
Но в целом за последние годы онкослужба сделала огромный шаг вперед.
- С 2025 года в России стартует новый нацпроект "Продолжительная активная жизнь", и программа по борьбе с онкозаболеваниями в него входит. Сколько средств, на ваш взгляд, необходимо заложить на эти цели?
Ирина Боровова: Мы очень бы хотели, чтобы бюджет программы был проиндексирован больше, чем на обещанные 18%. В проект внесены два подраздела - онкореабилитация и онкогематология, а это очень затратные направления, которые требуют дополнительного финансирования. Кроме того, появляются новые возможности лекарственной терапии, новые методы диагностики, которые делают лечение более эффективным. За счет этого люди живут дольше, а значит, число пациентов растет. Об этом ни в коем случае нельзя забывать.