Александр Владимирович, а вы сами тестировали чат-боты с генеративным искусственным интеллектом, чтобы убедиться в их эффективности для применения в юридической практике?
Александр Незнамов: Признаюсь, да. Я специально проводил эксперимент со своими студентами и попросил их написать исковое заявление по фабуле о взыскании долга по договору займа. Один участник эксперимента готовил документ самостоятельно, а другой пользовался помощью нейросети. В итоге ИИ дал лучший обзор фактических обстоятельств дела, очень последовательно и понятно сформулировал фактуру, но не смог юридически обосновать его. Нормы права, на которые он ссылался, не имели отношения к фабуле этого дела. Но не думаю, что из этого можно сделать однозначный вывод.
Нейросеть - это самообучаемая программа, но на первом этапе ее тоже нужно тренировать для выполнения определенных задач. Поэтому все же предположу, что если усадить, условно, 1000 юристов за определенную нейросеть и днем и ночью ее натаскивать для выполнения юридических задач, прогресс определенно будет.
Насколько мне известно, некоторые крупные игроки IT-рынка и банки уже работают над созданием специального юридического ИИ.
То есть допускаете, что генерировать и анализировать юридический текст совсем скоро будет робот и нейросеть больших языковых модели?
Александр Незнамов: Я бы сказал, что будущее правосудия не предопределено. Но мне, как и ряду других ученых, оно видится в том, чтобы постепенно автоматизировать судопроизводство, то есть передавать некоторые действия, необходимые для отправления правосудия, на откуп специализированным информационным системам. Имеются в виду не рутинные действия типа "скопировать и вставить", а творческая деятельность - генерация и анализ информации, которая требуется в рамках отправления правосудия.
А вы можете привести краткие примеры, когда ИИ уже принимает решения и участвует в судебных процессах?
Александр Незнамов: Примеры использования ИИ в правосудии пока неоднозначны. Например, в США была создана программа для определения риска рецидива правонарушений. В 2016 году в штате Висконсин за угон транспортного средства был осужден гражданин афроамериканского происхождения. При определении наказания (а оно, надо сказать, было довольно строгим - шесть лет лишения свободы) была использована эта программа, которая на основе профиля этого гражданина определила, что у него высокий риск рецидива. Он стал обжаловать это решение. В частности, ссылался на то, что программу создавала частная компания и алгоритм ее действия неизвестен, так как составляет коммерческую тайну, а значит и оспорить ее выводы нельзя. Скандал разразился, когда стали разбираться, как работает система: оказалось, что нейросеть автоматически показывает более высокий риск рецидива для афроамериканского населения. За это программа подверглась в США огромной общественной критике.
А другой более успешный пример применения ИИ можно вспомнить?
Александр Незнамов: Да, например, в Аргентине была разработана программа для того, чтобы помогать прокуратуре Буэнос-Айреса анализировать судебную практику и формировать с учетом нее заявления в суд, а также определять вероятность того, будет ли удовлетворен такой иск. Оказалось, что эта программа настолько хорошо справлялась со своими задачами, что из 33 заявлений, подготовленных ею, суды без всяких изменений приняли все 33.
Спорность этого опыта заключается в следующем. Аналитические возможности современных нейросетей, в плане скорости обработки информации, объективно выше, чем у любого человека: они просто больше судебной практики могут обработать за единицу времени. И это ставит под вопрос востребованность человеческого труда в данной области. Но если судья без изменений принимает аргументацию, выработанную машиной (а они будут склонны это делать), эти судебные акты будут попадать в пул судебной практики, которая используется для дальнейшего обучения нейросетей: то есть машины будут обучать машины. Тогда есть риск, что судебная практика начнет замыкаться сама в себе, утратит творческий характер.
А есть ли примеры поближе к России?
Александр Незнамов: Да, еще два-три года назад Верховный суд объявил, что он будет проводить в Белгородской области опыт по использованию искусственного интеллекта. Он должен был помогать выносить мировым судьям судебные приказы.
Это самая не творческая часть судейской работы?
Александр Незнамов: В принципе, да. Современное российское приказное производство не предполагает спора как такового: суд либо соглашается с требованием взыскателя, и тогда ИИ помогает ему заполнить ему судебный приказ, либо отправляет человека судиться в общем порядке.
К сожалению, подробностей этого эксперимента в общем доступе нет. Однако по косвенным данным можно судить, что он признан удачным: например, в 2024 году появилась информация, что опыт по применению ИИ при заполнении судебных приказов был признан Верховным судом положительным, и эта работу планируется масштабировать дальше. Кроме того, планируется использовать уже не генеративный (создающий тексты), а аналитический ИИ. Он должен анализировать материалы и помогать судье формировать судебные акты уже по делам, рассматриваемым в общем порядке.
Александр Незнамов: Право окончательного анализа будет принадлежать судье. ИИ, например, будет определять, на какие обстоятельства ссылаются стороны, на какие нормы права, но окончательное решение все же будет принимать человкек. И, опять же, на что способны современные нейросети, насколько успешны они будут взаимодействовать с судом, пока непонятно.
То есть в целом современная наука признает, что искусственный интеллект может заменить судью?
Александр Незнамов: В определенном смысле, да. ИИ может заменить человека даже в сфере правосудия: расшифровать аудиопротокол, подобрать судебную практику, сделать выжимку из документов, представленных сторонами. Но ИИ не сможет полностью заменить судью, по крайней мере, пока. Даже если мы будем использовать так называемую модель "суррогатного правосудия", когда искусственный интеллект по сути заменяет собой правоприменителя, то у нас всегда все равно остается человек, который будет контролировать работу ИИ и, в конечном счете, подписывать этот судебный акт. С него потом будет спрос за его содержание - для судей предусмотрена уголовная, дисциплинарная, гражданско-правовая ответственность за неправомерный судебный акт.
Но в перспективе цифровизация сделает правосудие более доступным?
Александр Незнамов: В условиях цифровизации судебный процесс находится под воздействием противоречивых факторов. С одной стороны, он становится более доступным, более экономичным, в чем-то более простым. С другой, напротив, он будет становиться и менее доступным, и менее экономичным, и более сложным.
Например, возникает ситуация так называемой "цифровой дискриминации", когда использование современных информационных систем в судебной системе для значительной части населения нашей страны это скорее препятствие, чем преимущество. Скажем, для тех, кто вырос и сформировался во времена, когда всех этих технологий еще не было. Им, скорее всего, будет проще пойти на почту и отстоять там в очереди час, чтобы послать свое исковое заявление, чем разобраться с тем, как работает автоматизированная система "Правосудие". Мы должны учитывать интересы таких граждан и либо обучать их работе с современными технологиями, разъяснять их преимущества, либо сохранять для них возможность пользоваться привычными способами и средствами обращения в суд.