В его послужном списке более 500 выпусков киножурнала о Поволжье, сценарии десятков документальных фильмов, в числе которых "Столица эвакуации", "Большой зал", "Судьба Алексея Толстого", "Болдино".
Кто бы сомневался
Почетным гражданином города, который Борис Александрович Кожин всегда чтил выше всяких столиц и заграниц, он стал посмертно. А и был бы жив, то не уверена, что обрадовался бы, ибо радоваться он умел только за других. Например, когда вместе с коллегами снял новый фильм о хорошем человеке или когда помог кому словом и рублем. Когда открыл новый талант, ведь многие годы возглавлял жюри детской секции "Снимаем сами" международного фестиваля "Кино-детям".
Дома у него была внушительная библиотека, но еще больше томов-воспоминаний хранил он в голове, а потому мог рассказать практически обо всех известных людях, которые хоть проездом бывали в Самаре, - о Никите и Татьяне Толстых и их великом предке, о любимом актере Андрея Тарковского Анатолии Солоницыне: "Здесь же его брат-писатель живет Леша, и Толя у нас на студии пару фильмов озвучивал. Бедный был: джинсы, стоптанные кроссовки, но денег брать за работу не хотел, дескать, мы же свои люди. Ну мы ему на весь гонорар книжек накупили для маленького сына. А их еще достать тогда надо было..."
А он никуда и не уходил
Порадовались новому почетному гражданину за Бориса Александровича его родные, друзья и поклонники, которые 23 октября собрались в Самарском Доме кино на вечер его памяти. По осени ушел, вместе с теплом и светом...
Было много кинокадров его и о нем, воспоминаний и, конечно, анекдотов, без которых Кожин ни с кем не прощался. Ну так и говорил на бегу: "Еще две минуты, старуха, послушай анекдот".
Самарцы его любили, и каждый второй останавливал на улице. Поговорив подробно о жизни с прохожим, Кожин обычно пояснял спутнику: "Я и не знаю, кто это. Главное, что они меня знают!" Такая популярность, смею предположить, далась не столько важнейшим из искусств (последние годы документальное кино в Самаре было не в особой чести. Студию кинохроники, первую в России, закрыли. - Прим. ред.), а именно его рассказами. Со слушателями и зрителями он постоянно встречался в кинотеатрах, на фестивалях, в библиотеках.
А квартира его, в доме на Красноармейской улице, что еще пленные немцы строили, всегда была полна людей. К Кожину шли с рукописями, сценариями, просто посоветоваться. На этом доме в прошлом году открыли мемориальную доску. На ней его портрет обрамляет кинопленка. Доска ведь эта для будущих поколений, которым не довелось увидеть свет в реальных окнах на пятом этаже. Свет остался в его лентах, книгах и памяти тех, кому посчастливилось.
"Орфеем самарских подворотен и Пушкиным волжских берегов" назвал Бориса Кожина другой великий волжанин, писатель Эдуард Кондратов. Но сам он оценивал себя скромно: "Я не историк, а просто житель, который очень любит свой город". Однажды он даже признался в любви к этому городу на Волге в книге воспоминаний "Рассказывает Борис Кожин", многократно переизданной и ставшей бестселлером. Уже после смерти писателя книготорговая фирма "Метида" учредила литературную премию его имени для тех, кто тоже любит и пишет про Самару.
Самарский характер
А вот как сам Кожин размышлял о городе и его людях: "Самарца ни с кем не спутать. Человек, живущий на Средней Волге, очень отличается от того, кто живет на Верхней. И от того, кто живет на Нижней. Но все самарцы очень похожи друг на друга. Удивительный, уникальный характер.
Многие самарцы, и я отношусь к ним, не могут понять, как можно жить там, где реки нет. Такого быть не должно. А если они есть, такие города, то...Ну мало ли что бывает в жизни. Поэтому самарцы очень любят в шутку спрашивать у детей: "Ты не знаешь, почему все большие реки текут в большие города?" Малыши, конечно, волнуются - они не знают. Но те, кто постарше, говорят: "Нет, это не реки текут в большие города. Это большие города строят на больших реках".
Все улицы в нашем городе, я говорю о Старом городе, начинаются от рек. От двух. Большая река - Волга, маленькая - Самара. Волга раньше называлась Итиль. А еще раньше, в Средние века, в Раннее средневековье - Ра.
Самарой стал называться и город, что возник на впадении малой реки в огромную. Стоял он на левом берегу огромной реки, и не один он на берегу этом имел имя женского рода. Все большие города на левом берегу Волги имели имена женского рода. А если большой город строили на правом берегу, то обязательно давали ему имя мужского рода. И все хорошо знали: раз, например, Царицын, то, значит, на правом берегу стоит. А если Кострома или Самара - на левом.
Так велось искони. Так было всегда. "В тридцать пятом году, 25 января тридцать пятого года встаем утром, - рассказывала мне моя мама, - а нам говорят, что наш город называется Куйбышев. Как Куйбышев? Самара!"
Все улицы в Старом городе у нас выходят из рек. Одни улицы параллельны Волге, а другие - Самарке. Шахматный порядок. Европейская планировка. Считается, что очень хорошо спланирован Петербург. Я однажды попал там на экскурсию. "У нас такой роскошный город, - говорила экскурсовод, - по четкости планировки он уступает только Самаре".
Самарец мыслит геометрически. Самарцу хорошо в Стокгольме - Стокгольм спланирован так же. Я там не был, но говорят. Самарцу очень хорошо в Нью-Йорке. Так же спланирован - европейская планировка. Очень плохо в Москве, Казани, Нижнем Новгороде - русская планировка, с кремлем".
Из воспоминаний Бориса Кожина
Самарцы - люди, у которых нет снобизма. Совсем. Вообще на Средней Волге живут не снобы. Здесь живут люди, которые нисколько не волнуются, что живут в провинции. Им здесь хорошо. Река течет, пляж на месте...Надо съездить в Москву? Дорого, черт возьми! Ну в конце концов - ночь, и вернулся. Никакого снобизма. Идет самарец. Он идет на площадь Революции (живет там). Его окликают: "Вы здешний? Как пройти туда-то?" - "Здешний. Так-то и так-то. А вы сами откуда?" - "Из Москвы. В Министерстве культуры работаю. А вы - где?" - "Я? На заводе, металлургическом". И разошлись. Который сказал, что работает на заводе, - это Герой Соцтруда , директор нашего металлургического завода Мочалов Павел Петрович. Но он не говорит, что он директор. Работает на заводе, и все. Никакого снобизма.
А посмеяться самарец любит. Но он никогда не смеется над человеком, над его недостатками. Он смеется над жизнью. А в жизни столько смешного, что смеяться над человеком - только время тратить. Над собой? Умираем от хохота! Умираем.
В Самаре очень плохо было с едой. Ничего на прилавках. Вдруг что-то выбросили. Так тогда говорили - выбросили. У магазина - толпа. В толпу один входит и говорит: "Городу дают "героя". - "Кто тебе сказал?" - "В сегодняшней "Правде" читай". - "За что?" - спрашивают люди, которые вытащили на себе черт-те что. "Да как за что? Третий год голодаем, но не сдаемся". Умирают от хохота. У-ми-ра-ют.
Дом, в котором мы с вами разговариваем, принадлежит филфаку. Сегодня здесь, на Льва Толстого, - филфак, где есть кафедра журналистики. Но если вы спросите моих ровесников, какой факультет тут находится, они вам скажут - физмат. Многие годы здесь был. С начала войны. А раньше была школа. Чтобы ее не спутали с другими какими-то домами, шары поставили. Шары облупливаются, их красят, они снова облупливаются, но стоят. Школа эта носила, если не ошибаюсь, номер пятьдесят восемь. Ну школа и школа. Обычная. Двоих-троих, которые здесь учились, могу назвать. Скажем, Эльдар Рязанов. Слышали такую фамилию? Самарец. Учился в этой школе. Вместе с ним в этой школе в одном классе учился Игорь Покровский. Уникальный специалист, один из лучших в России знатоков английского языка. Его уже нет, Игоря Николаевича. Умер в 98-м году. Все, кто сегодня преподает английский язык в университете, преподаватели многих школ - его ученики. Он был влюблен в английский, но чисто по-самарски: никогда не защищался, не искал ученых степеней, а изучал другие языки. Например, французский. Например, немецкий. Например, итальянский.
Как-то его спросили: "А интересно, когда люди не знают, кто вы, вас за кого принимают?" Он, смущаясь (всегда смущался, чисто самарская такая штука): "Да что про это говорить? Ну считают, что я итальянец, хорошо знающий английский язык". - "И за русского не принимали никогда?" - "Нет". Хотя чистокровный русский.