Колундаевка не заброшенная деревня, а крепкий хутор в знаменитом Шолоховском районе. Школа, обсаженная березками, дети неплохо и модно одеты. Приличные по сравнению с 20-летней давностью дороги.
Жизнь здесь по некоторым приметам даже городская, но очень разреженная. Сбербанк открыт раз в неделю, по четвергам. Почта? Только по вторникам. Деньги на телефон положить? Езжайте в райцентр.
Лишь магазины работают каждый день, но в них все от лука до конфет под покупательский спрос хутора.
Рядом с магазинами киоск OZON. Хорошенький мальчик лет 15, ждет конца перерыва, говорит, что в OZON все дешевле и качественнее, он уже заказывал тут обувь.
Его зовут Артем. Спрашиваю, не Зубков ли? Не Никулин?
У мальчика шарахается взгляд: "Ну что вы?!"
Утро первое: Они - хорошие ребята
В день, когда произошла безобразная сцена у дворового школьного туалета, учитель истории и обществознания Валентина Владимировна была дежурной по школьной территории. Звать на урок покуривающих школьников - ее прямая обязанность.
А на нее в ответ - матерный наскок сверхоскорбительной наглости. По сути, абьюз учителя.
Почти сразу выяснилось, что на хуторе у нее немалая компания по несчастью. В пострадавшие от подростковой матерщины попадают женщины, осмелившиеся сделать подросткам замечание за разбросанные бутылки или замусоренные поляны. На счету у них скрученные и куда-то выброшенные гайки с новых скамеек отремонтированного ДК, скрученные фары на автомобилях, в том числе учителей.
Но учительница первая, кого мне надо увидеть.
- Я не буду встречаться, - отрезает она. - Почему? Потому что это... хорошие дети. Хочешь писать? Напиши о том, что учителям мало платят.
Даже при высокой нагрянувшей в школу комиссии из следователей, прокуроров, замгубернатора она отказалась писать заявление с жалобой на этих ребят.
В чем дело? Застращала директриса? Пригрозили родители? Надавило районо, обеспокоенное прежде всего подавлением негативного резонанса? Нет, это не про нее.
Я знаю Валентину Владимировну лет с 20. Наши отцы приятельствовали, и однажды, забирая из пединститута дочь, ее отец прихватил и меня. Мы с Валей всю дорогу проговорили, до сих пор помню ее соображения о важной роли Суслова в политбюро.
За что на нее обрушилась эта сорвавшаяся с петель подростковая наглость?
Ну что же, затыкать моральный нос и идти к "хорошим детям"?
Вечер первый: Раненый голубь
Максим Морозов - главный антигерой абьюза - живет у бабушки.
Крыльцо, чистые полы в прихожей, аккуратно расстелена белая клеенка под обувь. Дом прост, но обустроен, уютен, ничего покосившегося, запустевшего, намекающего на бедность или голод. Лампочки только тусклые, видимо, в целях экономии энергии.
Где живет Максимова мама, я так и не поняла, кто-то говорит, в страшно заброшенном доме на окраине хутора, держа коров под открытом небом, кто-то, что у нового мужа...
Максим и бабушка встречают меня в большой комнате. Где-то во второй половине дома неслышно притаились старший брат и сестра. А на нашей кроме Максима и бабушки сидит на подлокотнике кресла, никого не боясь, чистенький голубь. В углу в клетке сановитая от упитанности морская свинка. Подобраны сердобольным Максимом на деревенских свалках, до этого еще была раненая черепаха.
Пока Максим знакомит меня со спасенными меньшими братьями, бабушка напористо говорит, что он ей во всем помогает.
- Все лето работал, металлолом собирал и сдавал. Купил себе на эти деньги мопед и мотоплуг, вспахал огород. Матери и отчиму помогал управляться с коровами. И у Валентины Владимировны уже попросил прощения. Единственный из всех встал на колени.
16-летний Максим по конституции своей - как пятиклассник. И я, пять минут назад почти разделявшая разлитый в местных родительских чатах настрой "снять штаны и прилюдно выпороть", неожиданно для себя глажу его по голове: "Ну как же так?!"
Говорит, что ему приказали травить учительницу старшие мальчишки. А он побоялся ослушаться. Потому что они уже один раз прижгли ему подбородок автогеном. Показывает мне место, где прижгли. И добавляет, что жалеет. Что лучше бы второй раз автогеном.
Услышав, что в перспективе его может ждать спецшкола, смотрит перед собой отчаянно-спокойным взглядом и тихо говорит: "Я в хорошем летнем детском лагере не могу быть больше пяти дней... Как я там буду?" И щека его начинает еле заметно подергиваться. И становится ясно, что он и вправду, похоже, не может. Так устроен, особенности психики.
В дом влетают Максимов дядя с женой - с возмущенным приветом от матери: как журналист посмел разговаривать с сыном без ее разрешения? Как ранее записавшие ее комментарий журналисты посмели что-то из него вырезать? Как ей за что-то не заплатили? Я в ответ упрекаю дядю за то, что взрослые люди в семье не вступились за подвергаемого школьной дедовщине парня. "Да он ничего нам не рассказывал", - не совсем серьезно оправдывается тот.
Позже колундаевцы расскажут мне, что дядя Максима сидел. Что мать его чуть ли не в 12 лет бросила школу и что только не прошла. Что она, несомненно, из категории "трудных" родителей.
День второй: Простить нельзя наказывать
Про автоген Максим не соврал.
Я ухитрилась спросить об этом у Артема Никулина в самый проникновенный момент разговора с ним, и он подтвердил: "Да, было. Но не я. Другой шпынял Максима.
Артем Никулин снимал травлю учительницы на видео. Но в Сеть бы никогда не выложил. Выложил другой Артем - Зубков.
Никулин же жалеет обо всем происшедшем. Когда услышал, что Валентина Владимировна отказалась подать на них заявление, просто не знал, куда деваться. Стал ночами молча ходить по дому. Бабушка испугалась и даже вызвала дядю Артема поговорить с ним.
Артем единственный осознает, что ему может грозить детская колония. Он занимается спортом, в нем читается какое-то мужество одинокого стояния в этой позорной истории.
Артема в Колундаевке жалеют. Бывшая учительница, иногда подтягивающая его по математике: "Даже муж мой всегда его выделял - воспитанный, вежливый, обязательно поздоровается". Учительница русского языка и литературы: "С ним можно говорить. Многие из них знают только одно - огрызаться. А он что-то понимает".
Отец в пять лет отсудил его у матери. Мать считает, потому что поскупился платить алименты с хорошего заработка вахтовика. Оставил его на руках то ли настоящей, то ли гражданской своей жены Даши. О Даше Артем говорит только хорошо. Но дожив до возраста самостоятельного выбора, выбрал переехать жить к куда менее состоятельным деду, бабушке и матери (по другой версии, отец привез его и бросил в семье матери). Мать - инвалид с ходунками, нога сломана пяти местах. Дед нормальный, надежный мужик. Бабушка и вовсе педагог, местная интеллигенция. "Больше всех меня ругает", - улыбается Артем.
Дом у них нормальный, ремонтируют, проводят ставший доступным в деревне газ. За домом - левитановской красоты пейзаж. Во дворе - хаски и уморительно добрый щенок. Две кошки во время нашего разговора не отлипают от Артема: "Переживают".
Все лето работал в соседней с Колундаевкой Гороховке на бахче и пилораме. На бахче даже один раз заработал за день рекордные 6400 рублей. На пилораме поменьше, в среднем по 2000 в день, но зато работа круглогодичная.
Сотворенное им безобразие объясняет просто - Валентину Владимировну в школе травят все и всегда: "Лет 20, наверное". - "Как 20, ты живешь на земле всего 16?" - "Ну 10". На уроках у нее праздник непослушания, все делают, что хотят - копаются в телефонах, ходят по классу. Она не борется за дисциплину. "По обществознанию целый год читала одну тему "Мораль".
Ну вообще-то, говорю, вам бы и три года не мешало эту тему читать.
Но про традицию травли Валентины Владимировны он не врет.
- Сижу я незаметно в классе, впереди сидит Валентина Владимировна, - рассказывает мне другая учительница Колундаевской школы, - подкрадывается к ней не заметивший меня ученик, наклоняется и громким шепотом говорит: "Ну что, сука, боишься?" Я подхожу и очень жестко обрываю ситуацию, чеканя по слогам: "Я - тебя - не - боюсь!"
Учительница, которая мне это рассказывает, - педагог в стиле Макаренко, у нее все строго. Но и другие, менее строгие, пересказывали обескураживающие сценки укоренившегося нецензурного подросткового хамства в адрес учительницы Соколовой: "Вся школа ее гнобит".
С Артемом мы говорили более двух часов. У меня никогда в журналисткой практике не было ощущения одновременно огромной тяжести и огромной нужности разговоров.
У норвежского криминалиста Нильса Кристи есть даже "метод разговора" с самыми тяжелыми преступниками. Не тесты, не записные специалисты, просто долгие разговоры.
Два раза я видела, как Артема "отпустило". Первый раз, когда процитировала учительницу литературы, что в нем, способном многое понять, время от времени просыпается "монстр". "Да, - сказал, - это правда". А второй раз, когда рассказывал, как кто-то из высокой комиссии сказал ему, что после этого случая его точно не возьмут в МЧС. Увидев взгляд человека, которому перечеркнули жизнь, сказала: "Есть куча частных организаций, работающих, как МЧС. Хочешь быть спасателем, будешь им. Ты только пройди через все это". И у него что-то свалилось с плеч.
На стене его комнаты связка чуть ли не из 30 спортивных медалей, заработанных на самых разных соревнованиях. Огромная россыпь грамот за спортивные победы. Он занят модной сегодня у подростков борьбой. А в раннем детстве вообще занимался бальными танцами, на сцене танцевал.
В классику - не хватает твердой мужской руки - история Артема не укладывается. С твердой рукой у его отца все было слишком хорошо. Артем жалуется: "Нет бы по душам поговорить, а он все с претензиями и наездами. А дед вот берет меня на рыбалку". Дозвониться до отца не смогла, он на очередной трудовой вахте в Китае.
Оставляю Артему, как и Максиму, номер телефона: если спецшкола будет тяжелой, помогу перевестись в лучшую.
И думаю о них, как один митрополит о героях Пушкина: какими бы они ни были отрицательными, этим их личности не исчерпываются.
День третий: Если откроете калитку, я имею право стрелять
С остальными участниками абьюза учительницы мне поговорить не удалось. Мать Алексея Кружилина с порога завопила: "Назад! Вызываю участкового! Мой сын проходит только свидетелем". Меня предупредили, что она такая, "с накатами". В анамнезе у нее тюрьма, купленный на материнский капитал неплохой дом, но перепроданный, и вновь купленная хибарочка, в которой я ее с детьми и застала. На разницу цен, скорее всего, теперь и живет. Я не стала ждать появления мифического участкового. Повернулась и ушла, запомнив только, что дети (кроме спрятанного с глаз Алексея) красивые, крепенькие, ясные...
Во дворе Артема Зубкова, выложившего видео с безобразиями в интернет, мне навстречу вышел его раскипяченный отчим. С криком: "Кто вам разрешил войти в калитку?! На основании какого закона вы ходите по улицам?!" Все жалобы за 40 лет работы журналистом сводились к тому, что я до кого-то не дошла и не поговорила. На то, что дошла и открываю калитку, - ни разу. Но отчим Артема, видимо, из кинобоевиков 90-х, усвоил закон американских прерий - стрелять во всякого, кто откроет дверь без разрешения, - и мои попытки внести в его представления поправки не возымели никакого действия.
От людей же я услышала, что отчаянно охраняющий свой двор отчим обделяет пасынка вниманием.
Судя по голосам на видеоролике, в этой истории были и еще участники, но их нелегко идентифицировать.
И еще - громко и указывая пальцем об этом говорить нельзя, но у некоторых из унижавших учителя ребят по результатам тестов выявлен некоторый недостаток психического развития, повышенный уровень тревожности и т.п. Хотя мне кажется, что у родителей, не впустивших меня в дом, тест бы показал кое-что покруче.
День четвертый: Да ничего нам не будет
Вторым неприступным бастионом в Колундаевке оказалась школа. Не уконтролировав разлившийся на всю страну скандал, она теперь тщательно закручивает гайки. "Районо не разрешает с вами встречаться", - разводит руками директор. Пишу запрос в районо, его глава мгновенно сказывается в глубоком отпуске.
Между тем Колундаевская школа представляет собой очень интересный и, думаю, ни в каких документах минпросвещения не описанный тип школы. Из школы райцентра сюда ежегодно сбрасывают образовательный и воспитательный балласт - двоечников-троечников, детей с отсталостью психического развития и сомнительным поведением. И Колундаевская школа - не знаю, по каким законам и правилам - должна этот балласт педагогически переварить.
Ей помогает только то, что из малых окрестных восьмилетних школ в нее вливаются еще и хорошие ученики.
- Недавно пришли две роскошные девочки-отличницы из Терновской школы, решили вести их на медаль, - рассказывает учительница, с которой мне удалось побеседовать.
После появления в школе высокой комиссии из прокуратуры, СК и др. и прилюдно прозвучавших извинений ребят перед учительницей школа притихла, как перед грозой. А в хуторе начали обсуждать, что ждет набезобразивших подростков. Впрочем, часть куда еще более безответственных, чем дети, родителей грядущие страхи обсмеивает: "Да ничего не будет, максимум, поставят на учет в детскую комнату милиции".
Если ответственность за детей несомненно лежит на родителях и первый спрос тут с них (хотя некоторые из них не оставляют впечатления людей, с которых можно что-то серьезно спрашивать), то ситуация с неладами между маленькими и большими школьниками, с понуждением старшеклассников травить учительницу и с самой этой травлей - полностью ответственность школы.
День пятый: Оставьте их с нами, и мы займемся их родителями
У Валентины Владимировны Соколовой в молодости была хорошая слава среди родителей (к каждому подойдет, поговорит о ребенке-ученике), и часть ее сохраняется до сих пор.
Но теперь кто-то склонен предполагать, что за 47 лет работы она выгорела и не держит дисциплины на уроках. Кто-то - что научилась абстрагироваться от детской наглости или "привыкла" к ней до равнодушия. Кто-то находит тут профессиональную деформацию: учителя к старости превращаются в детей. Кто-то доходит до скабрезных гипотез, что ей нравится... детский мат. Интриги добавила новость, что у кого-то в хуторе обнаружился видеоролик, где Валентина Владимировна вытаскивает из-под парты за волосы Максима Морозова, ставшего через три года ее абьюзером.
Увы, никто не предполагал в ней святости высокого терпения и человеческой высоты. "Да что вы, она скорее странная, говорят, 20 кошек дома, и такой запах от нее". "Одна у нее всего лишь кошка. И выглядит она всегда хорошо, приветливая, вежливая, и никаких запахов", - возмущается хорошо знающий ее сосед, известный священник.
Спасало то, что в какой-то момент все мои собеседники останавливались у невидимой черты: все-таки она учила наших детей более 45 лет! Предельный горизонт у всех разговоров, к счастью, был один: нельзя ронять авторитет учителя. "Почитайте наставников ваших" и "Учитель, перед именем твоим..." либо останется с нами до скончания века, либо это будем не мы. Становилось ясно, что в ситуации застарелой травли, наверное, не раз попадавшей на школьные видеокамеры, точно не разберется местный участковый (тем более запомнившийся школе не лучшим учеником). Умные люди говорили, что в ней должны разбираться кроме учителей священники и психологи.
Но церкви в Колундаевке нет, а модный подростковый центр (с которыми сейчас много экспериментирует детский омбудсмен) в хуторе в 600 жителей никто не откроет. Хотя почему бы не прислать сюда психологический десант? Чтобы разобраться, как возникают ситуации нападок учеников на учителя (и наоборот), ведомости младших учеников старшими, понять их отношения с родителями и даже поискать ответ на вопрос, что же все-таки курили подростки перед тем, как начать задирать учителя.
При двух ставках и классном руководстве зарплата учителя в Колундаевке дотягивает до 35 тысяч (а с учетом льгот по оплате коммуналки и до 45). Наверное, это все равно немного с учетом нагрузок и вот таких учительских мытарств. Но учителя не рвутся наращивать ее за счет увеличения педагогического труда. Учительница литературы, например, держит восемь коров ("Это легче, чем классное руководство"), директор школы после работы печет торты.
С главой Колундаевской сельской администрации Павлом Геннадьевичем Бедаревым, майором в отставке, а потом сельским специалистом, мы подробно говорили о перспективах отнюдь не хиреющей Колундаевки - о большом ремонте ДК и памятника погибшим в Великую Отечественную, о реконструкции водопровода за 490 миллионов рублей, о газификации на 96 процентов. О скифской могиле, попавшейся во время реконструкции водопровода. "Вызвали археологов, они кладов не нашли, только бронзовые сережки, глиняные сосуды и могилы - взрослые и дети в позе эмбриона неподалеку". Сюжету "взрослый и ребенок неподалеку" да, уже три тысячи лет.
За этими разбавляющими драматизм ситуации разговорами я немного успокоилась. Но никак не ожидала услышать то, что услышала.
- Если можно, - сказал он мне под диктофон, обращаясь к городу и миру, к уехавшей высокой комиссии и многочисленным читателям правительственной газеты, - после решения суда оставьте нам этих четырех мальчишек на поруки. Хотя бы на время. Нет, они мне не родственники. Но так получилось, что я их знаю с хорошей стороны. И я обещаю, что мы серьезно займемся... их семьями.
И по тому, как точно он определил, кем в этой ситуации надо заняться, мне его слова показались первыми по-настоящему надежными словами.
Мы разрушили много храмов...Не только реальных, белокаменных, но и важных символических. Один из них - нимб Учителя... Сегодня он более других унижен низкой зарплатой, отношением к образованию, как к услуге, резкими амбициями нового поколения родителей, не справляющихся с ребенком дома, но требующих этого от школы... И вот получили....
Ни один следственный комитет, ни один прокурор не решит проблему воспитания. В его основе долгая и мучительная работа с пониманием, что ребенка можно исключить из школы, но невозможно исключить из жизни. А педагога можно уволить с работы, но как вернуть ему авторитет, без которого не устоит школа.