- Мир в лице изменился, заплакав,
- Будто мальчика бьют во дворе...
- А про Бога спросите монахов,
- Что живут на Афонской горе.
Татьяна Бек, 2004
Письмо от поэта Андрея Анпилова.
"...В начале или в середине 1980-х попалось на глаза стихотворение Татьяны Бек. Что-то из ее стихотворений я читал, уже знал, что она дочь прозаика Александра Бека, знал по фотографии - не красотка и не хорошенькая, но есть кое-что получше - обаятельная, лицо внушает доверие. Скорее ленинградского склада, чем московского.
А стихи трогали, чувствовалось, что человек одаренный, рука крепкая - а до потрохов не достает. И вдруг - достало, коснулось и навсегда запомнилось.
- Я буду старой, буду белой,
- Глухой, нелепой, неумелой,
- Дающей лишние советы,
- Ну, словом, брошка и штиблеты.
- А все-таки я буду сильной!
- Глухой к обидам и двужильной.
- Не на трибуне тары-бары,
- А на бумаге мемуары.
- Да! Независимо от моды
- Я воссоздам вот эти годы
- Безжалостно, сердечно, сухо...
- Я буду честная старуха.
Написано в 1981-м, автору тридцать два года. Скромные, скупые стихи поражали, как поступок, выбор, не имеющий обратной силы.
Тем более женские стихи - а без намека на игру и кокетство, безжалостно к себе, сердечно - к дару жизни.
Не к избранной юной или счастливой части дара - а целиком, со всем, что прилагается.
И сразу верилось - так именно и будет.
...Так не вышло, Татьяна Бек ушла в пятьдесят пять. Это случилось ровно двадцать лет назад.
Но в каком-то высшем смысле - так и вышло.
Если случайно слышу имя - первое, что на память идет - эти стихи. "Я буду старой, буду белой..."
***
- Не по бумажке, но без запинки,
- Переболевши, провозглашу:
- Ныне сдуваю с любимых пылинки
- И на руках, не бросая, ношу.
- После мучительного промежутка
- Грянет надежда как свежий пароль -
- И неуместна суфлерская будка,
- Ибо предложена жизнь, а не роль.
- Сладкая память и горькая память -
- Пряник не менее жесткий, чем плеть.
- Не обещаю себя переплавить,
- Но обязательно буду корпеть!
- Может быть, в ходе невидимой плавки
- Помыслы вырастут, как детвора...
- Так или иначе: в уличной давке
- Слышу заплаканный голос добра!
***
- Средь ясного дачного дня
- С большого хромого буфета
- Радушно глядит на меня
- Лицо полевого букета.
- На кухне толкует родня
- Про то, что я плохо одета...
- О, счастье погладить коня! -
- Последнее детское лето.
* * *
Отрочество!
- Карнавал,
- Стосковавшийся о снеге.
- На катке - нескладный бал,
- Словно пьяный наповал,
- Словно это младший Брейгель
- Взял и нас нарисовал!
- Я бегу к тому мальчишке,
- У кого глаза как лед.
- - Я к тебе бежала! Вот...
- Жизнь моя, - в портфеле книжки, -
- Ну, сыграем в кошки-мышки,
- Ну, посмотрим, чья возьмет!
- - Этот пес откуда? Брысь! -
- Старые звенят "снегурки".
- ...Эй, прохожий, оглянись!
- Только тощие фигурки,
- Только в школьном закоулке
- Так легко - взлетают ввысь.
* * *
- О Матерь Божья! То помои вылью,
- То говорят, что завезли картошку...
- И день уходит на сраженье с пылью,
- Пылясь и истончаясь понемножку.
- Чаев наварим - языком помелем.
- ...Но - полночью,
- как будто выше ростом,
- Прогульщица-душа, беги с портфелем
- По воздуху по направленью к звездам!
- Не думайте, я не певец шатаний
- И не цыганю у судьбы поблажек, -
- Но каждому живому нужен тайный
- Уединенный облачный овражек.
- Сижу и думаю о чем угодно.
- На облаке - следы моих ботинок.
- И даль - огромна... И звончее горна -
- Меня разбудит маленький будильник.
Я родилась в литературной семье. Папа был писатель, можно сказать, знаменитый - Александр Бек. А мама была детская писательница - Наталья Лойко. Жили мы всегда скромно. Мне с детства был преподан такой урок, что литература - это не какие-то там привилегии. У нас никогда не было казенных дач. Папа бы умер со смеху, увидев сейчас, как сражаются борцы за права человека за дачи в Переделкине. Ему это ничего не было нужно. Родители с утра садились за пишущие машинки. Поэтому я думаю, что от родителей я взяла это ощущение словесности - не как исключительности, а как серьезной работы.
(Книга "Татьяна Бек. Она и о ней". М., 2005)