Картина снята по дебютному роману совсем юной, еще не достигшей двадцатилетия, Франсуазы Саган. Он экранизирован в телесериале, но главное - уже прогремел отчаянно смелый по тем временам фильм Отто Премингера 1958 года; вступить в состязание с классикой - отважная акция для дебютантки. Впрочем, похожесть двух картин ограничивается общей фабулой.
Саган написала историю семнадцатилетней Сесиль, которая проводит беззаботное лето в лучезарном Провансе со своим недавно овдовевшим отцом Раймоном (Клас Банг) и его новой любовницей Эльзой (Наиля Арзун). Между ними царит гармония, пока не появится приглашенная отцом Анна Ларсен - ближайшая подруга умершей матери Сесили. Анна сразу вызовет неприязнь девушки своим менторским тоном и попыткой пресечь ее первую любовь к красавцу Сирилу - не рано ли?! Поняв, что у легкомысленного отца и понаехавшей Анны намечаются далеко идущие планы, Сесиль учинит некоторые интриги, которые приведут к трагедии - суровый урок жизни для юного существа, не отдающего себе отчет в собственной жестокости.
В фильме 1958 года Сесиль была принципиально другой - 19-летняя Джин Сиберг играла девушку-пацанку с неуемной энергией подростка и мальчишеским задором; в новой картине у 25-летней Лили Макинерни героиня выглядит значительно более зрелой, она утонченно женственна, задумчива и не по возрасту элегична. Ее отношения с Сирилом (Алеша Шнайдер) полны эффектной страсти, "химия" обдуманно декоративна. Отец в ней души не чает и не спешит разделять тревоги приехавшей Анны. Вообще, весь фильм пронизан отпускной расслабленностью, это его ведущая мелодия: люди нежатся под солнцем, купаются в теплом море, катаются на яхте, их окружает только красота - природы, интерьеров приморской виллы, изысканных туалетов от самой Мияко Беллицци; жанровые сценки, почти журнальный гламур, аппетитный натюрморт, картина маслом, притворившаяся акварелью… Здесь все как бы выключены из тока времени, и никому пока не хочется возвращаться из этой нирваны в деловитый Париж к повседневным заботам - сейчас пора приятного ничегонеделания. Атмосферу дополнят меланхолическая капель фортепиано композитора Лесли Барбер и сладчайшие музыкальные хиты прошлых лет от Blue Skies Ирвинга Берлина на вступительных титрах до Сome Softly to Me группы Roches и бессмертной Felicita. Бытие людей заторможено растворенной в воздухе негой: раскладывают пасьянс, педантично режут ананас, задумчиво мажут булку маслом… Почти как у Чехова: пьют чай, а в это время…
А в это время назревает нечто такое, что сложится из невиннейших поступков, но закончится плохо. Исподволь нарастает напряжение пока не лопнувшей струны.
Режиссура подробна и тщательна, но есть ощущение претенциозности - возможно, оттого, что отсутствие активного действия должна компенсировать содержательность диалогов - пусть в данном случае как бы досужей болтовни. В них заложено развитие характеров, но именно они - не самая сильная сторона и романа, созданного 18-летней писательницей, и сценария Дурги Чу-Бозе: глубокомысленность, с которой они подаются актерами, контрастирует с банальностью размышлений подростка, только начинающего познавать хитроумно устроенный мир.
Возмутительница спокойствия Анна - самый интересный персонаж картины. Актриса Хлоя Севиньи в этом царстве застоя и неги - своего рода противовес, нечто инородное: сохраняет столичную прагматичность и удивительным образом несет на себе печать обреченности. Тем более что ее героиня - женщина в поре последних надежд, и борьба за сердце и руку повесы Раймона для нее - схватка не на жизнь, а на смерть.
По изначальной идее это была драма о тайнах пубертата, о ловушках взросления, история неосознанной подростковой жестокости, разведки собственной власти над людьми. И то, что главная героиня в фильме выглядит уже вполне сформировавшейся личностью, неожиданно меняет всю дислокацию сил: теперь это история женского коварства и способности осознавшей свою неотразимость интриганки манипулировать этими несмышлеными мужчинами.
Саган разлюбила Брамса
Работая собкором большой газеты в Париже, мечтал встретиться с моей любимой писательницей. Но Саган презирала журналистов - и неважно каких - всех. Мне бы никогда не встретиться с ней, если бы не приятель тех парижских лет писатель Эдик Лимонов .
И вот я у двери дома Саган. Открыла сама мадам Франсуаза с кислым выражением на лице:
- Заходите. Тот самый русский от Эдуарда Лимонова? Он так просил. Вот вам полчаса. Пишу новую книгу.
- А когда вы пишете?
- Да когда вы мне не мешаете. Но лучше всего убегать от вас ночами. Шесть-семь часов вашего здорового сна и моей светлой радости.
- Вам так легко пишется? - не удержался я.
- А вы - настоящий журналист, - разочарованно протянула она. - Как же может писаться легко? Разве что сочинителям детективов или этих статеек в желтых газетах. Вы, наверное, мало что из моего читали, - и это мне, учившему французский по ее книгам.
За сорок минут ни единого откровения, и так мало солнца в ее саркастических ответах. И тут хозяйка предложила отведать вина, присланного ей из замков Луары. Умело, в две секунды, открыла бутылку. Ну а разве я не должен был играть рубаху - русского парня? Вторую открывал уже я.
- Я в долгах. А недавно у меня украли портмоне, - вдруг призналась Саган.
- Кто осмелился? Вас же наверняка узнают.
- Этот парень в лифте не узнал. И еще чуть не изнасиловал.
Тут я заметил, что Саган открыла и разлила и третью бутылку. Она рассказывала о сыне, с которым ссорится, мирится. Жаловалась, что ее объявили плохой матерью. Да, играет в казино. Но это дает разрядку.
- Вы не подпишете мне книги? - попросил я, протягивая "Немного солнца..." и "Любите ли вы Брамса?".
- Я больше не люблю Брамса, - призналась она. Но написала два посвящения. Она запомнилась мне птичкой. Села - и улетела. А вскоре и навсегда.
Подготовил Николай Долгополов