Алексею удалось восстановиться, и теперь он работает в двух театрах - экспериментальном Новом донецком и репертуарном Мариупольском драматическом. Боец-артист говорит, что именно театр помогает ему справиться с накопившимся стрессом и выплеснуть весь негатив через актерскую игру. И сейчас, во время репетиции, эмоции на сцене действительно бьют через край, захлестывают и режиссера, и актера и, вне всякого сомнения, не оставят равнодушным зрителя. Да, порой война выходит из человека и таким путем.
- На передовую я попал из Донецкого музыкально-драматического театра, где до СВО работал артистом балета. Стал автоматчиком, доводилось ходить в разведку. Конечно, для человека искусства там, на линии боевого соприкосновения, все было ну, скажем так, очень по-настоящему. Тем более что я никогда раньше не представлял себя с оружием в руках. У меня совсем другой склад характера и внутренний мир. Мне нравится сажать цветы во дворе, ухаживать за смородиной, собирать вишню и варить варенье. Но быстро перестроиться и пережить все мне тогда тоже помог театр, а еще - увлечение буддистской философией. В самые сложные моменты я смотрел на себя как бы со стороны, как на актера на сцене, старался все самое тяжелое воспринимать отрешенно и отстраненно, - рассказывает мой собеседник во время короткого перерыва на репетиции.
Во время службы боевые товарищи знали Алексея под позывными Лелик, Артист и Танцор. Алексей любил менять позывные, как роли в театре. Приняли его, кстати, в подразделении хорошо.
- Чтобы сбросить стресс, я часто читал с выражением стихи Есенина, а ребятам это нравилось. Однажды меня вызвал комбат и спросил: "Боец, вы разбираетесь в картах? По квадратам и "улитке" (метод целеуказания для артиллерии. - Прим. ред.) ориентируетесь?" Я ответил, что в танцах я разбираюсь больше и даже сплясал "Яблочко". Любая возможность танцевать тогда тоже помогала сбросить напряжение, и я старался ее не упускать. Комбат только покачал головой и попенял ротному, мол, кого ты мне привел. Я понял, что дело серьезное, дал себе мысленную команду: "Отставить артистизм!" - и быстро разобрался с картами.
Умение читать военные топографические карты и давать целеуказание артиллерии вскоре пригодилось. Подразделение, в котором служил Алексей, отправилось в разведку.
- В тот день родственники прислали нам посылки со всякими вкусностями, мы очень обрадовались, были на позитиве. И вдруг нам сообщают, что нужно пойти на важное задание. "Да, легко!" - решили мы. Оказалось, все не очень легко. Требовалось пробраться через линию соприкосновения, чтобы занять удобную позицию и корректировать огонь артиллерии. Это был тяжелый путь. Мы попали под пулеметный огонь с трех сторон и отсиделись в камышах. Трижды пытались пройти и трижды вынуждены были отходить, но в итоге все же пробрались к намеченной точке. Задание мы выполнили, огонь артиллерии скорректировали, и наши вышли на новый рубеж. Но во время того рейда под пулеметами пришлось бросить вещмешки. В результате двое суток мы провели без еды. А длительное чувство голода, особенно в напряженной ситуации, - это жуткое состояние. С тех пор у меня навязчивая идея: если я куда-нибудь уезжаю, обязательно собираю с собой хороший тормозок. Друзья подшучивают по этому поводу, но без запаса еды я в дорогу не отправляюсь, - пытается шутить Алексей, но по лицу видно, что ему невесело.
За время службы он многое пережил на линии соприкосновения. Ветеран, например, вспоминает, как две недели пришлось безвылазно просидеть в подвале из-за непрекращающихся обстрелов. И как сильно это повлияло на моральное состояние.
- Мы удерживали позиции втроем, остальные были или убиты, или ранены, днем все вокруг громыхало, и ненадолго выходить на улицу можно было только по ночам. Я в это время вспомнил, как когда-то читал об эксперименте над курицами. Им меняли биологический ритм, закрывая днем доступ света и освещая курятник ночью. Через некоторое время птицы начинали вести себя неадекватно. Я тоже ощутил нечто похожее. Иногда возникало странное состояние. Хотелось то куда-то уйти, невзирая на обстрелы, то пробраться ночью с ножом к противнику и либо вырезать его, либо погибнуть. Очень трудно было в такой ситуации воспринимать все происходящее спокойно, хладнокровно и отстраненно. Я тогда понял смысл ротации: людей необходимо хотя бы на время выводить с передовой, из атмосферы постоянных прилетов, иначе наступит нервное истощение, - рассказывает Алексей.
Тяжело было не только морально и психологически, но и физически. Особенно когда приходилось загружать, разгружать и перетаскивать бесконечные тяжеленные ящики с боеприпасами.
- Как-то отвалились ручки у ящика с гранатами. Он упал. И хотя мы прекрасно понимали, что гранаты разряженные, но все равно ощущение, когда ящик ударился о землю, было не из приятных, - вспоминает Алексей.
Но, конечно, тяжелее всего было пережить гибель боевых товарищей. К этому, оказалось, невозможно привыкнуть.
- Я помню, как дежурил на кухне, - вздыхает мой собеседник, - какое-то время я был поваром в нашей группе. Хотелось хоть чем-то порадовать ребят, приготовить им что-то вкусное. Я поговорил с молодым парнем и пошел готовить ужин. И как раз в этот момент начался обстрел. В парня попало два осколка размером с перепелиное яйцо. Через 30 секунд он умер у меня на глазах. В январе у него родился ребенок. А в феврале он погиб…
Воспоминания не отпускают. Алексей рассказывает и с трудом сдерживает слезы. Голос дрожит. И никакая это не актерская игра. Это то, что принесено с передовой и останется уже на всю жизнь. Которой Алексей сам едва не лишился во время танкового обстрела.
- Мы находились в окопе, когда по нам начал работать украинский танк. Один снаряд взорвался рядом. Меня засыпало грязью и осколками и оглушило так, что я часа четыре вообще ничего не слышал. Была сильная контузия, меня отправили в госпиталь, а потом комиссовали, - говорит ветеран.
После выздоровления началось привыкание к мирной жизни, и Алексей обнаружил вдруг, что ему теперь катастрофически не хватает… автомата.
- За время службы я привык постоянно носить автомат на плече, и, оставшись без оружия, вдруг почувствовал себя уязвимым и беззащитным. Как оказалось, мне нужен этот предмет, чтобы ощущать уверенность. Пришлось заново привыкать просто ходить по улицам без оружия, не ожидая каждую секунду нападения противника. Я с этим справился. Справлюсь, благодаря театру, и со всем остальным, - уверен воин-артист.
И после недолгой паузы добавляет:
- Зато я стал острее чувствовать жизнь и эмоции. Самые важные моменты в жизни начал ценить, не отвлекаясь на ерунду и никчемную шелуху. Это здорово помогает в работе на сцене. И зритель все чувствует. Но самое главное - сцена исцеляет. Это я ощущаю почти физически. Поэтому и не мыслю себя без театра. Поэтому и вернулся на сцену.
Виталий Юсупов, режиссер мариупольского драмтеатра:
- Разница в эмоциях и игре на сцене между артистом, побывавшим на СВО, и тем, кто там не был, возможно и есть, но лишь поначалу, а потом война обычно все равно уходит на второй план рано или поздно. И именно так должно быть. Человек может играть кого и что угодно, но тотально присутствовать должен в том времени и месте, в котором он живет в данный момент и контролировать свою игру. Однако остается разница в подходе к работе. Артисты - бывшие военные все же ответственнее относятся к работе на сцене. Армейская дисциплина дисциплинирует их и в театре. Если ставится задача, они стараются выполнить ее любой ценой, как привыкли действовать на передовой.