Евфросиния, повесть "Люди, которых нет на карте" - история вашей работы волонтером в клиниках, находящихся в деревнях Латинской Америки. Почему нужно было забраться так далеко? В России тоже есть места, куда не каждый доберется, помогать там есть кому…
Евфросиния Капустина: Мне было важно найти место, где я смогу более-менее длительное время поработать по профессии: снимать и писать о социальных проблемах. А еще после выпуска из института мне нужно было где-то наработать практический опыт, чтобы в дальнейшем претендовать уже не на волонтерские вакансии. Найти подходящее для такой задачи место среди НКО в России не удалось, попасть в зону боевых действий также не сложилось - тогда я приняла предложение клиник Health & Help и с апреля по ноябрь 2023 года работала в труднодоступных деревнях Гватемалы и Никарагуа. Это был непростой опыт, но сейчас вижу, что он оказался ненапрасным - во многом именно благодаря ему осенью 2025 года я уеду жить, снимать и писать уже в российскую труднодоступную деревню на Белом море.
Истории из деревень, где вы оказались, поражают. В то время как во всем мире вместо людей уже работает искусственный интеллект, там нищета и голод, веру выбирают исходя из ближайшей церкви, детей кормят раз в день (хорошо, если не только фасолью), девочки становятся женами в 12 лет, чтобы получить хоть какую-то медицинскую помощь люди идут пешком в клинику 3-5 часов…
Евфросиния Капустина: Да, и в гватемальской деревне Чуинахтахуюб, и в никарагуанской деревне Ла Сальвия люди живут в условиях крайней бедности. Это может казаться странным на фоне всех ресурсов, которые доступны человечеству в наше время, но тем не менее это суровый факт. Собственно, первая клиника Health & Help открылась в Гватемале восемь лет назад именно по этой причине - врач-инфекционист Виктория Валикова и ее подруга Карина Башарова увидели, в какой изолированности от базовой медицинской помощи находятся местные жители, собрали средства и силами добровольцев открыли первую клинику.
Что изменилось в этих местах с того дня, как там открылись клиники, как побывали там вы? В действительности реально ли улучшить качество жизни этих людей?
Евфросиния Капустина: Я не знаю, как можно точно оценить изменения, которые появление клиники внесло в жизнь местных жителей. Мне кажется, что лучше всего эти изменения сформулировал никарагуанский рыбак во время нашего разговора на рыбной ловле в Тихом океане: "Пока здесь не было русской клиники, мы пили глистогонное средство для коров: и от боли в животе, и от температуры… От всего пили. А теперь мы приходим к вашим врачам, для каждой болезни они нам дают разные таблетки, и мы реже умираем". Если несколько тысяч человек в мире стали жить с меньшим количеством боли благодаря появлению этих двух крошечных клиник - это реальный результат, не так ли?
Конечно же, для кардинальных изменений в регионе нужно гораздо больше людей и ресурсов, там есть над чем работать. Но лучше прямо сейчас делать то, что возможно, чем не делать вообще ничего.
В книгу вошла лишь малая часть историй, которые вам довелось услышать в этой поездке. Сейчас, по прошествии времени, что из пережитого там или услышанного наиболее ярко всплывает в памяти, или полученный там опыт удалось отпустить?
Евфросиния Капустина: Быть может, суховато и жестко прозвучит, но я не впускаю внутрь себя слишком много того, с чем соприкасаюсь. Мой подход к социальной фотожурналистике очень ремесленный - это моя работа (даже если она не за деньги, даже волонтерская - все равно!). А работу надо брать и делать. Каждый случай, каждая история, каждая судьба - это материал, драгоценный материал, которому мне следует придать некую форму и передать читателю / зрителю. Дальше произведение живет само, а я иду искать материал для нового. Да, временами что-то может вспомниться, но это не более чем воспоминание. Я так приучила себя.
"Я знала, что вообще-то непросто заглядывать в страшные уголки планеты. Знала, что тяжело каждый день видеть бесконечную боль, сталкиваться с невозможностью ее уменьшить. Но если этого не делать, знание о мире становится односторонним. Это все равно как знать себя только выспавшимся, нарядным. И совсем не знать себя усталого, с синяками под глазами, в мятой майке. Я хочу узнать себя разной. Я хочу узнать мир разным", - пишете вы в повести "Люди, которых нет на карте". Что вы узнали о себе в той поездке?
Евфросиния Капустина: Узнала, что многое могу - это если очень кратко. Могу решать задачи, которых не было никогда в моей жизни, на языке, на котором не говорила никогда в жизни. Могу доверять незнакомым людям настолько, что через час знакомства соглашаюсь идти на ночлег к ним домой по городу, в котором происходит вооруженное восстание. Могу доверять себе - вот это, пожалуй, самое главное изменение, которое останется со мной надолго (очень надеюсь).
Книга - не просто свидетельство, в повести читатель узнает и некоторые подробности вашей жизни… Волонтерство залечивает собственные раны или, напротив, разъедает их?
Евфросиния Капустина: Да, в ходе редактуры некоторые личные моменты из моей биографии тоже вошли в книгу, хотя изначально и не предполагались там… Волонтерство само по себе не имеет какой-то особенной исцеляющей или разрушающей силы. Волонтерство (как, впрочем, и любая иная деятельность) лишь создает среду, внутри которой проявляются самые разные части человеческой личности. Какие-то элементы этой среды, безусловно, могут оказаться катализаторами и позитивных, и негативных процессов. Но все зависит лишь от самого человека, от того, насколько он сам позволит среде влиять на его душевное состояние.
Вы пишете не только прозу. Рождались ли стихи в этих латиноамериканских деревнях?
Евфросиния Капустина: Я не ставила перед собой задачи привезти из этой поездки стихотворения, поскольку приоритетной была работа над книгой. Но все же удалось найти время на небольшой цикл стихотворений. Как ни странно, он практически не имеет никаких отсылок к реальности, в которой я находилась, - он о бабушке, о Родине, о доме. Возможно, таким образом я компенсировала самой себе острую тоску по просторечному русскому языку, его очень недоставало в поездке.
О бабушке… Я слышала, вы работаете над книгой о ней. Это будет автофикшн?
Евфросиния Капустина: Это будет (очень страшно говорить такое вслух, но, надеюсь, что все сложится!) сборник рассказов. Автофикшн - это же когда о себе, верно? Меня в этих рассказах практически совсем не будет, там будет много бабушки моего мужа, много тихвинского просторечного говора, максимум деталей и минимум перемещений. Бабушке в сентябре девяносто пять лет исполнится - перемещаться ей несподручно, а вот поговорить - это она всегда пожалуйста. Надеюсь, что я справлюсь и текст получится таким, каким я его задумала: шутливым, пугающим, теплым, гнетущим, примиряющим… И честным.
Вы окончили Институт культуры, кафедру кино и фотоискусства, писали диплом на тему ночлежек Петербурга, а сейчас работаете как социальный фотограф. Откуда в вас это желание рассказывать о тех, кто нуждается в помощи?
Евфросиния Капустина: Вероятно, не последнюю роль в этом выборе сыграл личный опыт. Когда-то мне довелось побывать внутри каждой из тем, с которыми я так или иначе работаю: бездомности, вынужденной миграции, голода, жизни в труднодоступных регионах, недоступности медицинской помощи и образования, последствий военных конфликтов, домашнего насилия. И еще важное - я чувствую себя на своем месте, когда соприкасаюсь с людьми, находящимися в уязвимом положении.