Как может не обнадежить такой пассаж: "На самом деле не все так плохо, как может показаться. Впереди нас ждет очень хорошее будущее - таков ход истории". Если вспомнить, что меньше чем через четыре года после публикации этих слов грянет пандемия COVID-19, а потом СВО, захват заложников в Израиле и трагедия в секторе Газа, израильско-иранская война при участии США, принесшие немало жертв конфликты между Индией и Пакистаном, Таиландом и Камбоджей и многое другое в мире, станет ясно, что значительная часть "гуру", дающих мастер-классы по адаптации к непредсказуемым поворотам мировых сюжетов, просто, как сказали бы молодые люди, не догоняют.
Человек хочет успеть хотя бы на подножку стремительно несущегося поезда истории, не всегда понимая, куда несется этот состав, кто машинисты и проводники. Те события, которым мы, как кажется, осознанно, присваиваем титул исторических, на поверку нередко оказываются плодом человеческого недомыслия. Большие линии истории, которые вбирают разнонаправленные человеческие усилия, движутся поверх этих усилий, оставляя нас в недоумении, а то и в отчаянии.
Первая мировая война, которой никто из лидеров европейских государств не хотел, - школьный пример. Конечно, можно занять отстраненную позицию, как советует талантливый футуролог, признанный "лоцман в мире изменений" Эйприл Ринне, изложившая в своем бестселлере "В потоке перемен. 8 принципов для сохранения устойчивости и процветания в условиях постоянных изменений". Но притом, что они кому-то могут показаться новаторскими, их истоки нужно искать в седой древности.
Если мы всерьез займемся изучением истории происхождения ее первого правила, утверждающего, что в мире, где все и всё ускоряется, нужно делать противоположное, то есть учиться двигаться медленнее, первыми придут на ум строки Луция Аннея Сенеки: "Не стоит переменами тревожить // Уклад вполне сложившейся души. // Метания - болезни наши множат, // Чтоб быть собою, некуда спешить..."
Сенека родился в последнее десятилетие до н. э., а умер в 65 году после Рождества Христова. Можно углубиться еще на тысячелетия, и мы найдем схожие советы у шумеров, вавилонян, египтян. И в Древней Индии, и в Древнем Китае философы и мистики искали ответ на вопрос, который, как часто ошибочно полагают, появился на свет в пору победного шествия искусственного интеллекта и генной инженерии. Даже непосвященный вроде меня сможет прочитать в китайской "Книге перемен", которую относят к 700 году до н.э., суждение о том, что мир представляет собой единство изменчивости и постоянства. Антиподы, они противоположны друг другу и одновременно друг друга притягивают. В их отношениях и проявляется мировое движение - ритм бытия. (Тем некитаеведам, которые заинтересуются "Книгой перемен", советую обратиться к работам замечательного ленинградского ученого Ю. К. Щуцкого, репрессированного с группой востоковедов в 1937-м и расстрелянного в феврале 1938-го.)
Человеку надо было приспосабливаться к изменениям окружающего мира с самого момента своего появления на планете. Потребность изменений древним людям казалась не менее властной, чем сегодня. Менялся ареал обитания, нужно было переходить на новые территории. Менялся климат. Менялись властители. Количество переворотов в античности заставляло менять политические привязанности. В Средние века нужно было приспосабливаться к капризам природы, соседей по общине и феодалов, даже не покидая своей деревни. Великие географические открытия, столкновение с неведомыми расами и этносами заставляли менять представления о природе человека. Технические революции разрушали привычный уклад жизни, вынуждали массы людей покидать привычную среду обитания. Не говоря уже об эпидемиях и войнах, после которых приходилось учиться жить заново.
К тому же люди по природе полны любопытства, граничащего с авантюризмом, - об этом пишет Юваль Ной Харари. Отсутствие скорости коммуникаций не отменяло изменений как таковых. Изменений, которые - и это в высшей степени важно - присущи самой природе человека. Мы ежесекундно меняемся, не говоря уже о том, что человеческая жизнь - от рождения к небытию - требует приспосабливаться к тому новому, с чем мы неизменно сталкиваемся в нас самих.
Отвечая на вопрос "Что стряслось с миром?" - так называется сочинение Г. К. Честертона 1910 года, которое повлияло на многих более поздних мыслителей, - надо постараться понять, что же происходит с человеком. Книга Примо Леви, выжившего узника Освенцима, называлась "Человек ли это?" Проще всего назвать нацистов нелюдями. Значительно труднее признать, что они люди, изменившиеся в предлагаемых социальных обстоятельствах настолько, что решили доказывать свое превосходство с помощью газовых камер.
Скорость превращения миллионов немцев в коллективное орудие убийства меньше чем за пятнадцать лет потрясает куда сильнее рассуждений о нашем будущем симбиозе с ИИ. Поэтому ключевой вопрос состоит в смысле изменений человека. В цели, которую он сам перед собой ставит.
Неслучайно лекции австрийского психиатра Виктора Франкла, которые он прочитал в 1946 году, избежав смерти в концлагере, были объединены общим названием "Человек в поисках смысла".
Искушение поиска. Опасность самообмана.