Надя, ваш "Белград" часто называют романом о релокантах… Но он же совсем о другом - о том, как героиня не приживается в другой стране, как Чехов "помогает" ей вновь обрести себя, о любви… Не жалеете, что решили так актуализировать роман, начать историю с переезда Ани?
Надя Алексеева: Увы, я сама распустила тот слух! И потом много раз отвечала на комментарии: "Так ведь "Белград" о Чехове! А чего же ты молчала?" или "Если бы знал, что полромана в Ялте, прочел бы год назад". Так как не стремлюсь попасть в повесточку, вероятно, просто объединила обстоятельства с темой. Мои романы полифоничны, многоголосы, слоисты. Определить "о чем" - лучше получается у издателей, читателей, критиков. С третьим романом попрошу их мне помочь. Пока буду осторожничать.
Вначале действие разворачивается в Белграде, а потом читатель оказывается в солнечной Ялте. Как родилась идея создать литературную матрешку, роман в романе? И почему именно Чехов стал одним из героев?
Надя Алексеева: Сумеречная сербская рамка стала удачной оправой для ялтинских событий. Идея родилась из моего желания проследить за писательским образом мысли. Я сама жила в Белграде зимой 2022 года, мерзла в нетопленой съемной квартире, без толку подслушивала уличные разговоры, понимая слова два-три, бродила вдоль Дуная и мечтала не растерять хотя бы свой язык.
Как-то в библиотеке Русского дома сотрудница махнула на полку с книгами Чехова, объявив, что он "не современный писатель, а в классиках, в самом низу".
И правда, "Дама с собачкой", "Дядя Ваня", "Остров Сахалин" стояли в ряд почти на полу. Я на коленях расставляла книги, потом читала.
Вскоре добралась до биографии Чехова и той самой "Переписки с Книппер". Поняла, что в 1899 году Антон Палыч тоже переезжал, только в Ялту. И схожим образом мерз, и не мог работать, и маялся без друзей и культурной жизни. В общем, родственная душа. Дальше я сбежала из Белграда в Ялту (изучить место действия), а потом вернулась в Сербию. Все это время продолжала писать роман. В итоге "Белград" - путь автора, где мир перетекает в текст и обратно.
И все же чеховская история в романе - выдумка, альтернативная жизнь писателя. А насколько вам вообще интересно вот так перепридумывать биографии или с Чеховым случайно получилось?
Надя Алексеева: Мне как Малышу нужен был Карлсон. Вот на моем чердаке и появился Чехов. Мой Чехов, аккурат для белградской зимы. А если серьезно, задачи написать биографию не было, хотелось почувствовать Антона Палыча, поговорить с ним о важном. Несмотря на выдумку, я полгода собирала материалы в том числе и "на натуре" - в Ялте, на Белой Даче. Опиралась не на ЖЗЛ, а на первоисточники - письма, воспоминания друзей писателя. Узнав, как было дело, позволяла себе докрутить сцены, перенести события, провести параллели. Например, любимую многими сцену, где "зарезали Бунина", вычитала у него самого, додумав, что же сподвигло Чехова так лихо подшутить.
А ведь "Белград" - чуть-чуть автофикшн, вы тоже уехали и вернулись. В вашей личной истории возвращения одним из моментов, который повлиял на это решение, был спектакль "Ариадна" про дочь Марины Цветаевой в "Русском театре". Что такое вы там почувствовали, что вновь оказались в Москве?
Надя Алексеева: Хочется рассказать, как я прямо из театра махнула в аэропорт, но нет. Я не порывистый человек. Спектакль был о Цветаевой и ее дочери, которые вернулись из Парижа в Москву, хотя и предчувствовали беду. Главный вопрос пьесы: "Зачем они вернулись?" - и эта постановка просто подлила масла в огонь. Потому что я точно знала - "зачем".
В Белграде поняла, что не могу без своего языка. Даже заговорив по-сербски, не выживу. Это мой воздух, мне надо подслушивать на улицах, обмениваться репликами в магазине, ходить в театр и получать речь без субтитров. Релокация мне помогла повзрослеть. В юности я мечтала жить в Европе. По-прежнему люблю Париж (и Барселону, и Лиссабон), но жить смогу только в России.
Чехова с вашей героиней объединяет схожесть ситуаций, в которых они оказались: нестабильный мир и хрупкое личное счастье. А в чьих книгах, помимо Чехова, вы сегодня находите опору?
Надя Алексеева: Задним числом удивляюсь, почему не к Тургеневу в Белграде обратилась. Вот уж эмигрант, романтик, воспеватель русского языка и мастер подтекста (Чехов многое перенял у него для своих пьес, хотя и не признается). Как вы догадались, сейчас много занимаюсь Тургеневым. Для души читаю и премиальные списки, и современных классиков. Моя последняя любовь - "Авиатор". Герой Водолазкина, ровесник века, прошедший 1917 год и лагеря, чудом сохранился и, главное, сберег в себе художника - примиряет с бытовыми неурядицами. Моя постоянная спутница - Элис Манро, нобелевская лауреатка по литературе: открываю ее сборники рассказов и читаю любой текст.
Только что у вас вышел сборник пьес "Недиалог". Пьесы редко попадают в зону интереса рядового читателя, разве нет? Им нужна сцена…
Надя Алексеева: В Белграде я изучала пьесы Чехова и поняла, что именно в них он высказался об отношениях между мужчиной и женщиной. Не в рассказах. Для меня драматургия - способ максимально обострить конфликт, разобраться здесь и сейчас, поймать за хвост фразы, ритм и время. Это неотделимая часть моей прозы: "Белград" продолжается в двух пьесах - "Синдром улитки" и "Я не понимаю".
Вообще все тексты в "Недиалоге" грешат не служебными, а прозаическими ремарками, они погружают читателя в атмосферу, а не сообщают, какой свет направить на актрису. Я создаю миры, где человек заслуживает нежности. А форма - вторична. Но приятно, что те, кто пьес никогда не читал, наслаждаются моим "Недиалогом", а потом берутся и за чеховский "Вишневый сад", и за "Трех сестер", которые раздражали в школе.
А как обстоят дела с постановками по вашим работам?
Надя Алексеева: Мой "Красный Аксай" в репертуаре ГРДТ в Улан-Удэ. Недавно в Школе Райкина в Москве целый день показывали эскизы по четырем пьесам из "Недиалога", поставили "Сцены из Белграда". В декабре в Казани будет эскиз пьес о Велимире Хлебникове "Птицелов" (потрясающая история о том, как поэт с братом были орнитологами на Урале). Обсуждаю возможности с МХТ им. Чехова и планирую постановку в Выксе.
Вы рассказывали, что, переехав в Сербию, ощутили настоящий театральный голод. Почему вам необходим театр, и как зрителю, и как драматургу?
Надя Алексеева: Театр для драматурга - это способ расти, напитываться, увидеть, что может вырасти из случайно подслушанной в трамвае фразы. Глобально - я не могу без драмы, без напряжения в отношениях, без конфликтов и кульминаций. Друзья знают: я и поход на мусорку расскажу захватывающе, с осознанием чего-то о мире и себе. Я не истеричка. Это просто свойство моей личности, талант, если хотите: кто-то слышит музыку, видит вокруг редкие цвета и объемы, а я ощущаю напряжение, искры между людьми.
Надя, читая вступление к сборнику "Недиалог", я поняла, что вы неугомонный человек: и на поэтический класс вы ходили, и в театральной студии играли, и у Славниковой учились писать прозу, а у Коляды и Данилова - пьесы… Перед тем как засядете за очередной роман, чему планируете еще научиться?
Надя Алексеева: Как в фильме "Улыбка Моны Лизы" с Джулией Робертс: "Вы считаете меня "заучкой"?" - "Да, но очень занятой"… Хочу поехать в экспедицию в Арктику. В "Недиалоге" есть пьеса "Диксон" о поселке на Крайнем Севере, меня зацепила эта жутковатая серо-белая стихия. А черновик третьего романа я уже написала. Там будут художники.