"Франкенштейна" многие не приняли именно потому, что он ломает и рамки хоррора, и сложившийся стереотип классической байки про Монстра, созданного безумным ученым. Он берет свежего, с мороза, зрителя и с головой окунает его в неожиданное и неизведанное, перенасыщенное эстетическими впечатлениями пространство. Выживет ли там зритель - зависит от его лабильности. Мне, например, там сразу стало хорошо.
С фабулой знаменитого сочинения Мери Шелли режиссер, он же автор сценария, обходится без пиетета, но с любовью, орудуя тонким скальпелем. Все начинается с конца: застрявшей в полярных льдах шхуне из мглы является грозное Существо, которое ищет мщения своему создателю Виктору Франкенштейну, источнику его страданий. И укрывшийся на шхуне ученый рассказывает капитану историю своего сурового детства, мечты превзойти отца в схватке с самой Смертью и сотворения Монстра, который выйдет из повиновения.
И дальше начнется действо, по плотности эстетических шоков не имеющее равных в современном кино. А если искать параллели в истории, это будет Эйзенштейн с его уникальным опытом киноопер ("Иван Грозный", "Александр Невский"). В фильме дель Торо точно так же живописно, даже картинно каждое изображение - любой кадр, обрамив, можно вешать в Лувре. Здесь гениально все, от операторской работы (Дан Лаустсен) до архитектурных решений и цветовой гаммы костюмов (художники Тамара Деверелл, Селестрия Кимминс), - все это сообщает нам некую знаковую информацию о героях и обстоятельствах. Для саундтрека Эйзенштейну понадобился как минимум Прокофьев с его мощными хоралами-симфониями, которые потом исполняют в филармониях. Дель Торо пригласил Александра Деспла, написавшего свой лучший симфонический саундтрек, тоже готовый к самостоятельному изданию. Музыка не просто звучит полнозвучно и беспрерывно - она дирижирует действом, ведет за собой весь эмоциональный строй фильма, диктует ритм монтажа, подчеркивает, углубляет, а часто и формирует психологический настрой, атмосферу кадра.
Это по жанру уже притча с ее назидательностью и склонностью преподать человечеству урок. Она о том, как существо, которое изначально тянется к добру и готово творить добро, не может выжить в мире, уже разъеденном проказой жестокости. Эпизоды, где Существо выходит в большой мир и общается с лесной живностью, - это почти сказка, Дисней с его "Бэмби". Олененка тут же подстрелят - гуманный Монстр и монструозный мир меняются местами. Отец-создатель, собравший живое существо из трупов погибших на войне, - это источник нечеловеческих пыток, а последним жестом уходящего в туман Монстра станет спасение закованной льдами шхуны.
Мораль, конечно, элементарна, но в искусстве важно не ЧТО, а КАК. Впрочем, если вспомнить "Хеллбоя" или "Форму воды", не говоря о Пиноккио, идея Монстра, подающего человечеству урок человечности, - фирменная идея дель Торо, он ее развивает из фильма в фильм.
При таком подходе становится понятным выбор на роль Монстра не очередного клона Бориса Карлоффа с болтами-гайками на шее, а записного красавца современных экранов Джейкоба Элорди, атлетический торс которого, пусть и испещренный шрамами, заставляет героиню картины гордую Элизабет потерять рассудок. Это Создание больше похоже на человека в античном понимании, чем окружающие его суетливые и эгоистичные персонажи. И в первую очередь - зацикленный на себе ученый Франкенштейн (Виктор Айзек), который легкомысленно вызвал к жизни силы, с ним несоразмерные.
Это фильм симфонический в самом прямом смысле слова - то есть выступивший во всеоружии всех доступных кинематографу искусств от живописи до музыки, от театра масок до театра психологического. Единственное, что здесь уступает по качеству - это тексты: написанный самим режиссером сценарий изобилует глубокомысленными нравоучениями, диалоги не блещут драматургическим мастерством. Но даже и это кажется по-своему органичным: любая опера по текстам непозволительно банальна и приблизительна, глубину ей обеспечивает музыкальное развитие.
При всей экзотичности происходящего фильм максимально обжит, в нем есть уют устоявшейся стабильности. Действие перенесено в викторианскую эпоху, и улицы Лондона с их прохожими и торговыми лавками жадно рассматриваешь - так подробно все выписано, построено и разыграно. Средневековая башня, где творит Франкенштейн, выдержана в духе стимпанка - и опять-таки увлекает подробность, фактурность обстановки: не фильм, а машина времени.
От собственно ужастика только несколько кадров, заставляющих зажмуриться: когда утробно кричит оживающий труп, и нам демонстрируют столь же живописную расчлененку. Но в целом фильм принципиально красив: городской или природный пейзаж граничит с волшебной сказкой.
Фильм снят для Netflix и, вероятно, не был рассчитан на большие кинотеатральные экраны, разоблачающие подчас неряшливую компьютерную графику. Но и на телефонных экранчиках его смотреть не стоит - потеряется величественная красота картинки.