Архитектор Агния Стерлигова и музейное бюро "Планета 9", создавшие экспозицию, смогли пройти по тонкой линии, избежав превращения фантастической мистерии, разворачивающейся на полотнах Шагала, в театральный реквизит. Подъем по лестнице с музыкальными инструментами над головой словно пролог к "Прогулке" с Шагалом, в которой участвуют музеи со всей России (от Приморской картинной галереи во Владивостоке до Краснодарского краевого художественного музея им. Ф.А. Коваленко) и коллекционеры. Солируют - Русский музей и Третьяковская галерея, у которых лучшие в России собрания графики и живописи Шагала. Из музеев других стран в проекте участвует Национальная галерея Армении, откуда привезли картину "Дача". Благодаря этой работе на выставке сложилась целая камерная серия, написанная Шагалом в 1915-1917 годах. В ней заботы и радости земной жизни, будь то купание ребенка или цветы на фоне дачной выбеленной стены (заставляющие вспомнить скорее интерьеры Матисса, чем семейный отдых художника в Заольшье под Витебском) или окно с поднятой белой занавеской, кувшином молока и профилями художника и Беллы, полные тихого счастья. Серия эта, совершенно земная, оставляет отчетливое ощущение тайны и гармонии. Примерное такое, какое рождалось при виде работ художников "Голубой розы", но без примеси их ностальгии или меланхолии. Тут французская ясность Матисса словно смягчается, высветляется нежной палитрой отечественных символистов. Серия эта, написанная Шагалом вскоре после рождения дочери Иды, кажется, застенчиво напоминает, что жизнь сама по себе чудо.
Шагаловская коробочка
Пролог обещает, что театр будет в этом проекте первой скрипкой. И не обманывает - центром экспозиции в Белом зале становятся знаменитые панно, написанные Шагалом в 1920 году для Еврейского камерного театра (позже - ГОСЕТ), которые предоставила для выставки Третьяковская галерея.
В Москве тогда в ноябре встретились Шагал, покинувший Витебск, где поле битвы за будущее революционного искусства (а заодно и сердца учеников свободного художественного училища) осталось за Казимиром Малевичем, и режиссер Алексей Грановский, ученик Александра Санина и Макса Рейнхардта, перебравшийся из Петрограда в Москву и основавший Государственный еврейский камерный театр (в будущем - ГОСЕТ). Собственно, театра еще не было. И первый спектакль "Вечер Шолом Алейхема" должен был стать открытием театра в Чернышевском переулке, 12. Зрительный зал был невелик - чуть меньше 70 квадратных метров, но потолки были высокие. Зал был светлый, с четырьмя окнами, и вмещал 90 зрителей. Идея была в том, чтобы спектакли шли на идише (при том, что Грановский, кажется, идиш не знал) и рассказывали не о высоких библейских сюжетах, а показывали жизнь маленьких еврейских местечек Белоруссии, Украины, Литвы, где шла жизнь, мало похожая на столичную. Шагал, выросший в Витебске и успевший приобрести известность в Париже и Берлине, казалось, был находкой для Грановского. Их познакомил Абрам Эфрос, отвечавший за литературную часть в театре.
Про то, как Шагал писал свои панно, практически поселившись в зале, никого не пуская внутрь, кроме Грановского и Эфроса (и то после долгих расспросов, кто и зачем рвется ему мешать), Эфрос описал с юмором в очерке о Марке Шагале. В общем, Шагал решил не ограничиваться декорациями, а начал писать "еврейские панно" на большой стене зала, потом на малой, потом на простенке, потом занялся потолком. "Вся зала была ошагалена", - вспоминал Абрам Маркович. Но Шагал этим не ограничился: "Он собственноручно расписывал каждый костюм, превращал его в сложное сочетание пятен, палочек, точек и усеивал мордочками, зверюгами и загогулинами". А в день премьеры "перед самым выходом Михоэлса на сцену он исступленно тыкал в него кистью, как в манекен, ставил на костюм какие-то точки и выписывал на его картузе никакими биноклями не различимых птичек и свинок". В результате, как изящно выразился Эфрос, "сцена была порабощена, а не привлечена к сотрудничеству". Грановский зарекся иметь с Шагалом дело. Спектакль, кажется, спасли Михоэлс и Зускин. А Эфрос часами рассказывал о панно зрителям перед спектаклем, сделав для себя вывод, что в Шагале "не оказалось театральной крови".
Шагал тоже был недоволен. И отправил возмущенное письмо в правление театра: "Естественно и законно мое требование и обращение к театру с просьбой предоставить мне 28 часов в течение 2 недель по 2 часа ежедневно для организации выставки и обзора работ всем желающим". И это письмо, и описание зала, и историю сохранения панно, которые в итоге в начале 1950-х оказались в Третьяковской галерее, можно узнать на выставке. Панно (из 9 осталось 7) вновь были явлены автору в 1973 году, когда Шагал приехал в Москву на свою первую выставку в Третьяковской галерее по приглашению правительства СССР.
Как Шагала ввели в театр
Показ панно для ГОСЕТа на нынешней выставке в Пушкинском художнику, скорее всего, пришелся бы по душе. "Шагаловская коробочка" в зале ГОСЕТа воссоздана в музее практически в том же размере и виде, как в театральном зале в Чернышевском переулке. То, что это не прихоть архитектора, а очень точный ход, понимаешь сразу, оказавшись внутри "коробочки". Шагал меняет пространство, соединяя сюжеты театральные, праздничные - увенчанные сверху горизонталью свадебного стола, бытовые и личные. Он создает пространство не столько театра, сколько мистерии. Здесь простонародная свадьба с обязательным скрипачом, танцующей свахой, шутником, взбирающимся на стул, чтобы прочесть стихи, переписчиком торы, зависающим на холсте в синеве, рифмуется с огромным панно "Введение в еврейский театр".
Введение это - не метафорическое, а буквальное. Это самого Шагала тут "вводят" в театр. Точнее, его тащит, как ребенка, на руках Абрам Эфрос, а встречает их, разумеется, Грановский с актерами. Все остальные персонажи тоже вполне реальны, как показывает исследовательница русского авангарда Александра Шатских. Тут и дирижер Лев Пульвер с музыкантами, и драматург Икецкель Добрушин, и, конечно, Соломон Михоэлс, который появляется в роли аж трех персонажей. Добавьте к этому шута с бубенцами, акробатов, скрипача с птичкой, корову, перевернувшуюся вверх тормашками не хуже акробата, задумчивого персонажа в кепке, держащего ноги в тазу…
Весь космос Шагала, плотно населенный чудаками, поэтами, визионерами, живностью и полезными в хозяйстве вещами, уводящий в кубистические дали и озадачивающий контрастами цвета, тут в движении, вихре, полете. Здесь шутка, поэзия, проза жизни и тайны театра смешиваются, гарантируя персонажам преодоление земного притяжения, но не прощание с грешной землей.
Пока смотришь это "автобиографическое" панно, мелькает мысль, что эти монументальные росписи образуют параллель к прозе Шагала "Моя жизнь". Тот же лиризм, юмор, автобиографичность, но в обоих случаях искусство возникает как диалог не со здешним миром, а иным. И этот мир ограничен не чертой оседлости местечек, а небосводом.
Абрам Эфрос ошибся насчет того, что в Шагале не оказалось театральной крови. По крайней мере, если судить по тому, что среди самых известных шедевров художника - роспись плафона в парижской Гранд-опера, живописные панно для фойе Метрополитен-опера, панно для фойе оперы во Франкфурте-на-Майне. Это не говоря уж о костюмах и декорациях к балетам "Алеко" на музыку Чайковского, "Жар-птица" Стравинского "Дафнис и Хлоя" Равеля, к опере Моцарта "Волшебная флейта", созданным Шагалом в разные годы в разных странах.
А начался роман с театром с "шагаловской коробочки" в Чернышевском переулке в Москве. И - чуть раньше - с Театра революционной сатиры в Витебске, для которого Шагал успел поработать в начале 1920-го. Но эта ранняя витебская история - за рамками выставки.
Поговорим о любви
Зато важнейшей историей в рамках проекта стал сюжет отношений Марка Шагала с ГМИИ им. А.С. Пушкина, точнее с Ириной Александровной Антоновой. Она познакомилась с художником в Париже на… завтраке у директора Лувра, где оказалась за одним столом с Шагалом. Знакомство продолжилось в 1969 году в Сен-Поль-де-Вансе, где как раз в то время художник построил себе дом с мастерской. Книга зятя Шагала Франца Мейера "Марк Шагал. Жизнь и творчество", изданная в Кёльне, осталась свидетельством той встречи. Как и рисунок художника на развороте, с пожеланием от Шагала: "Для Ирины Александровны Антонова (!) на добрую память. 1969 Сен-Поль". Поэтому в 1973-м, когда Шагал и его последняя жена Валентина приехали в СССР, с директором ГМИИ им. А.С. Пушкина они встретились как старые знакомые. Выставка Шагала тогда, в 1973-м, была сделана в Третьяковской галерее. Но Пушкинскому музею художник подарил 75 своих литографий. 65 из них впервые были показаны на большой выставке в ГМИИ им. А.С. Пушкина в 1987 году, приуроченной к столетию со дня рождения художника.
Потом собрание Шагала в Пушкинском пополнялось дарами его дочери Иды, которая передала музею в 1991 году серию ранних акварелей, сделанных в Витебске в 1908-1910 и 1914-1915 годах (они стали одной из жемчужин выставки) и офорты к "Мертвым душам" 1923-1926 годов, которые вошли в livre d'artiste издания 1948 года.
Нынешняя выставка продолжает череду музейных показов творчества Марка Шагала, начатую в СССР в 1973 году и продолженную в 1987-м. В России большие выставки Марка Шагала, в том числе с участием зарубежных музеев, были в Третьяковской галерее в 1992, 2005, 2012 годах, в музее "Новый Иерусалим" в 2019 году.
Проект в ГМИИ им. А.С. Пушкина фокусируется на наследии Шагала в отечественных собраниях и на творчестве до его отъезда из страны в 1922 году. Впервые в Москве можно увидеть реконструкцию интерьера витебской комнаты художника, в которой - подлинные вещи семьи, переданные в Русский музей племянницей Шагала в 1996 году.
Выставка "Марк Шагал. Радость земного притяжения" в Пушкинском музееСреди открытий выставки - графическая серия 1914-1915 годов, потрясающая сдержанным трагизмом, точно схваченными подробностями быта, образами раненых солдат и беженцев ("Мужчина с кошкой и женщина с ребенком"), которые превращаются в символ бесприютности века. Экспрессия этих работ, острый контраст черного и белого, тяготение к гротеску открывают Шагала, которого мы не знали. На фоне этой серии по-новому смотрятся даже знакомые "Прогулка" и "Над городом. Влюбленные".
"Я люблю говорить о любви", - сказал Марк Шагал на открытии своей выставки 1973 года в Москве. Нынешний проект "Радость земного притяжения" тоже говорит о любви - о любви России к творчеству Шагала, дающему надежду на спасительную силу любви и искусства.