Сказать, что это несправедливо - ничего не сказать. Ведь Николай уже больше тридцати лет служит русской словесности. Он никогда не знал другого способа жизни, как только быть поэтом. За это ему доставалось и во дворе, и в школе. Ботаник, да еще стихи сочиняет.
"Вспомню наше звериное детство: бесконечные драки в подъездах, униженья и мат-перемат..."
Но ничто не могло выбить из мальчишки любовь к деревьям, птицам и стихам. Коля упрямо ездил в Московский дворец пионеров на Ленинских горах, в литературное объединение, которым руководила поэт Татьяна Никологорская.
В 1988 году Николай поступил на биофак МГУ. Они оказались на одном курсе - Коля и Саша Киселева. Саша тоже писала стихи. Встреча с девушкой высокой христианской души и трагической судьбы озарила всю жизнь Коли.
Ученым-биологом Николай не стал. Постигая мир природы, он видел его в сиянии Божественного замысла, а не в анатомических элементах.
Коля посещал семинар молодых поэтов при музее Паустовского, учился в Лингвистической школе. Но главной его и литературной, и нравственной школой всегда была мама Людмила Павловна. Три года назад она ушла, оставшись в ежедневных - если не ежеминутных! - молитвах сына и его стихах.
Такая безутешность кому-то может показаться "нездоровой", ведь со всех сторон нам бодро вещают о том, что на скорбь вредно "заморачиваться". Считается нормой от горя лечиться развлечениями, а новостным картинкам не ужасаться, поскольку лично тебя эти ужасы не касаются.
Но поэт устроен по-другому. В трагические минуты жизни безутешны были Пушкин и Лермонтов, Тютчев и Фет, Блок и Есенин. Скорбную часть бытия они честно переживали, не пытаясь от нее увернуться. Смерть они превозмогали не ее забвением, а тем, что Борис Пастернак называл "усильем Воскресенья".
Именно через это усилие и рождаются великие стихи. Иного, в обход, пути нет. И любим мы любимых поэтов не столько за красоту и гармонию ими созданного, но прежде-то всего - за "усилье Воскресенья".
Читая Поэта, мы совершаем свое усилие и становимся сопричастными воскрешению мертвых и жизни будущего века.
Страдательный залог - залог того, что душа жива.
Первый снег
- Мир замирает на бегу,
- Юнея нежно и стыдливо, -
- Навек - назло календарю;
- И фраза: "я тебя люблю"
- Звучит особенно правдиво
- На свежевыпавшем снегу...
* * *
- Идут Дитя и Мама по дорожке,
- Присаживаясь отдыхать на пни...
- Дитя и Мать...
- Ты шепчешь мне: "Взгляни..."
- Смотрю на них... Кого-то мне немножко,
- Любовь моя, напомнили они.
* * *
- Когда над спящей Родиною снег,
- Склонившись, подоткнёт ей покрывало -
- Тогда в тебе проснётся человек
- И снова разглядит большое в малом:
- В затишье - мир, в забвении - войну,
- И возрожденье - в возвращеньи снега
- К тебе и мне, в болящую страну,
- К чьим язвам нынче приникает небо -
- И поцелуем исцеляет их...
- Мешая быль и сказки, свет и тени,
- С губ ангельских слетает снежный стих;
- И вот уже - в ответном откровенье -
- Целуя, к небу тянется земля,
- Чтобы простить детей своих - и снова
- Историю начать - нет, не с нуля,
- А с первого младенческого слова
- Той мимолётной - вечной чистоты,
- Которой самый страшный суд не страшен;
- В которую уткнёмся - я и ты -
- И родинка Рождественской звезды
- Навеки станет Родиною нашей.
* * *
- Донашивает век обноски
- Последних горестей в судьбе.
- Весь этот страшный мир сиротский
- Ждёт возвращения к Тебе,
- Чтобы упасть в Твои объятья,
- Где все закончатся бои.
- Где все мы снова - сёстры, братья...
- Где все мы - деточки Твои.
Прощание с новогодней елкой
- ...Вместо вспорхнувшей ёлки
- Где-то на дне февраля
- Душу проткнёт иголкой
- Память... Всё было не зря:
- Встречи и проводы наши,
- Праздник, на пальцах смола;
- Пламя в прозрачной чаше,
- Что догорело дотла...
- Хвойные партизаны
- Детства благую Весть
- Вложат, как пальцы в раны
- Мне - и поверю: ты здесь!
- Будут во мне иголочки
- Твои - прорастать день за днём...
- Мамочка моя, ёлочка, -
- Мы никогда не умрём.