ДЕТСТВО С ЩЕДРИНЫМ, ЮНОСТЬ С МАРКСОМ

Загадка личности Парвуса во многом вызвана нехваткой источников — незадолго до смерти он сжег большую часть своего архива, а оставшиеся документы разбросаны по разным странам и малодоступны. Те, кто писал о нем, пользовались прежде всего книгой чешского эмигранта Збынека Земана и немца Винфрида Шарлау «Парвус — купец революции», изданной в 1964 году: пафос ее был направлен на обличение большевиков, будто бы совершивших переворот на деньги Германии при непосредственном участии Парвуса. Эти обвинения были подхвачены множеством авторов, от Солженицына до Александра Яковлева, которые сообща сделали из Парвуса зловещего кукловода русской революции…
А ведь многие выводы чешско-немецкого тандема весьма спорны. Воспоминания самого Парвуса, включенные в его книги, тоже полны противоречий и умолчаний. Правда, они как минимум проясняют особенности его яркого авантюрного характера. Вот как поэтично он описывает пожар, уничтоживший его родное местечко Березино близ Минска: «Я, маленький мальчик, ни о чем не подозревая, играл в углу своей комнаты. Вдруг я заметил, что оконные стекла окрасились в изумительный багровый цвет — мне это очень понравилось… Моя мать бежит по улице, я спешу за ней, крепко уцепившись за ее руку, спотыкаясь, ничего не понимая, в недоумении глядя на мечущихся вокруг людей»1.
Потеряв в огне все имущество, семья уехала в Одессу, откуда был родом отец будущего революционера, слесарь-надомник Лейзер Гельфанд. Мальчика, родившегося 27 августа 1867 года, записали в метрику как Израиля Лазаревича, но позже он переименовал себя в Александра. В многоязычной и многокультурной Одессе начался его путь космополита, свободно говорящего на пяти языках и равнодушного к национальным и религиозным «предрассудкам». Позже, скитаясь по Европе, он спрашивал знакомых, где можно «приобрести Родину задешево», и в итоге выбрал Германию.
Но сформировала его русско-украинская культура, о чем Парвус вспоминал в изданной в 1918 году по-немецки книге «Борьба за правду»: «В моей памяти неразрывно сплелись в единое целое украинские песни и сказки и те небылицы, что я слышал от друзей отца из среднерусских губерний… Михайловский, Щедрин и Успенский сыграли важную роль в моем духовном развитии»2. Парвус прошел типичный путь русского гимназиста своего времени. Запрещенные книжки под партой, споры с учителями и даже «хождение в народ»: в 17 лет вместе с другом Шаргородским он устроился в слесарную мастерскую, пытаясь проповедовать рабочим революционные идеи. Видимо, опыт разочаровал его, поскольку в 19 лет он уехал в Швейцарию.
В советскую эпоху историки тщательно вымарывали имя Александра Гельфанда-Парвуса из своих трудов. Но его слоноподобная фигура выпирала отовсюду. И сегодня она вызывает не меньший интерес, чем сто лет назад, в марте 1915 года, когда был написан знаменитый «Меморандум Парвуса».

КАРЛ, КЛАРА И ЗАСАЛЕННЫЙ «СЛОН»

Поступив (непонятно, на какие деньги) в Базельский университет, Парвус защитил у известного политэконома Бюхера докторскую диссертацию о работах Маркса. И с этим «пропуском» 24-летний борец за светлое будущее (как позже выяснится, в том числе и свое) пожаловал в штаб-квартиру Социал-демократической партии Германии в Берлине, где был принят весьма благосклонно. Ему симпатизировали и признанный теоретик партии Карл Каутский, и стойкая защитница женских прав Клара Цеткин, и ее молодая соратница Роза Люксембург. И не мудрено: «партайгеноссе» Парвус оказался душой компании; острослов и весельчак разбавлял беспрерывными шутками скучные партийные мероприятия.
Рано растолстев и облысев, он получил кличку Доктор Слон (кстати, именно от этого слова — Elefant — произошла его фамилия Гельфанд). Слоновий статус комично контрастировал с его партийным псевдонимом Парвус, что означает на латыни не только «маленький», но и «выскочка», «парвеню», коим и был всю свою жизнь Александр.
А еще он привлекал внимание ветхой, засаленной одеждой: эмигрант отчаянно нуждался, имея на попечении жену Татьяну Берман, привезенную из России, а потом и сына Евгения. В поисках заработка он писал на любые темы, сверкая остроумием и не стесняясь в выражениях. Нападки на прусских парламентариев привели к высылке пламенного публициста из Берлина в Дрезден, где он занялся обличением уже своих партийных товарищей — они плохо, на его взгляд, защищали интересы рабочих...
Август Бебель возмущался: «Он выставил ведущих деятелей партии на всеобщее обозрение почти что нагишом!» Надо ли говорить, что этим Парвус сильно подпортил свою партийную карьеру, и вскоре ему пришлось покинуть Дрезден.
Но главные его приключения были впереди.

ВПЕРЕДИ ЛЕНИНА И ТРОЦКОГО

Рассорившись с немецкими социалистами, Парвус обратился к русским. Вожди их радикального крыла Ленин, Мартов и Потресов как раз задумали в 1900 году выпускать за границей газету «Искра» и тайно переправлять ее в Россию. Парвус гостеприимно предложил им для этого свою мюнхенскую квартиру, получив взамен членство в редакции и право публикации собственных статей на первой полосе. В это же время с ним познакомился бежавший из ссылки Лев Троцкий, назвавший Парвуса «несомненно выдающейся марксистской фигурой» и в то же время отметивший: «В нем всегда было что-то сумасбродное и ненадежное».
А еще Троцкий (и не только он) заметил в новом знакомом неожиданную для революционера тягу к роскоши. Толстяк-жизнелюб ничтоже сумняшеся пускал деньги «Искры» на модные костюмы, дорогие рестораны и любовниц. Одна из них родила ему сына Леона (Льва), что стало причиной расставания Парвуса с женой. Но товарищи, стиснув зубы, терпели «аморалку» соратника, Доктор Слон был им необходим: обстановка в России быстро накалялась.
Справедливости ради надо заметить: гуляка Парвус успевал и теорию марксизма развивать. Когда царский режим начал «маленькую победоносную войну» с Японией, он опубликовал в «Искре» серию статей, утверждавших: война станет прологом революции. Именно в его сочинениях впервые были высказаны теория «перманентной революции», приписанная Троцкому, и идея о России как «слабом звене» капиталистического мира, откуда должна начаться мировая революция (позже эта мысль была отдана Ленину).

ПОБЕГ ИЗ ССЫЛКИ

События 1905 года так обрадовали Парвуса, что он решил лично поруководить революционными массами. В октябре Доктор Слон вместе с Троцким приехал в охваченный волнениями Петербург, где энергичная парочка быстро создала Совет рабочих депутатов (во главе его для вида поставили социалиста «из народа» Хрусталева-Носаря). Попутно сподвижники арендовали заштатную «Русскую газету», быстро превратив ее в сверхпопулярное издание тиражом 500 тысяч. Парвуса в буквальном смысле носили на руках, несмотря на вес; в него влюблялись романтичные дамы, а социалистка Екатерина Громан поселилась у него, оставив мужа.
В декабре активность революционеров пресек арест, но благодаря своей известности Парвус вместо «столыпинского галстука» получил всего три года ссылки в Сибирь. Его сопровождал ветеран партии Лев Дейч, большой специалист по побегам; возле Красноярска они напоили конвойных, переоделись в крестьянскую одежду и сели на поезд, идущий на запад. Парвус вспоминал, что в вагоне третьего класса ему чуть не стало дурно от вони и грязи — тут бы он себя и выдал, но все обошлось.
В Москве он добыл у товарищей подложные документы и выехал в Германию. Немецкое правительство выдавало беглых революционеров русским властям, и Парвусу пришлось укрыться под именем Петера Кляйна. В этом качестве он помог своему другу, социалисту Хенишу, избраться в рейхстаг и благодаря ему нашел работу журналиста в Дортмунде, где одновременно писал красочные мемуары о революции и серьезную монографию о колониальной политике империализма.
Одиночество ему скрашивала Роза Люксембург, нашедшая в его объятиях утешение от поражения революции.

«НА ДНЕ» И НА ГРЕБНЕ УСПЕХА

В мирных условиях товарищи стали менее терпимо относиться к таким «шалостям» Парвуса, как присвоение партийных денег. В 1908 году разразился громкий скандал: Максим Горький обвинил Доктора Слона в растрате средств от немецкой постановки пьесы «На дне» — деньги должны были пойти в кассу партии большевиков. Узнав, что Парвус потратил 130 тысяч его кровных марок на путешествие в Италию с некой блондинкой, взбешенный Горький посоветовал немецким социалистам «хорошенько надрать уши» обманщику. Суд над Парвусом возглавили Бебель и Каутский; в итоге он был исключен из обеих партий, российской и германской. Симпатизировавший ему Карл Радек подытожил: «Этот страстный тип эпохи Ренессанса не мог вместиться в рамках спокойной германской социал-демократии... Ему нужно было или крупное дело, или новые ощущения»3.
Опозоренный Парвус как в воду канул — и вынырнул только в 1910 году в Константинополе, где неожиданно стал советником недавно пришедшего к власти правительства младотурок. А вскоре — главным агентом по поставкам в страну продовольствия и оружия концерна Круппа. Есть разные версии, как пробился наверх международный авантюрист. Так или иначе, Парвус наконец разбогател, обзавелся роскошным особняком и гаремом красавиц, который возглавила приехавшая из России Екатерина Громан.
Но миллионера съедала скука — он тосковал по газетным боям и политическим интригам. Надо ли объяснять, почему начало Первой мировой войны Парвус встретил с энтузиазмом.

20 СТРАНИЦ, КОТОРЫЕ ПОТРЯСЛИ МИР

В балканских газетах появилась статья Парвуса, как всегда эпатажная: «Торжество социализма может быть достигнуто только победой Германии над Россией, так как только Германия является носительницей высокой культуры…». Это не осталось не замеченным немцами: посол в Константинополе Курт фон Вагенгейм сообщал в Берлин, что «известный русский социалист д-р Парвус» может быть полезен, поскольку «с начала войны занимает явно прогерманскую позицию 4». Что касается бывших товарищей доктора, они, разумеется, отозвались гневными отповедями. Троцкий в газете «Наше слово» написал «Некролог живому другу», завершив его словами: «Парвуса не существует. По Балканам шатается политический Фальстаф, который клевещет на своего двойника» 5.
В январе 1915 года Парвус напросился к немецкому послу на прием и заявил: победить Россию можно, только устроив в ней революцию и расколов на несколько государств. Фон Вагенгейм сообщил об этой встрече в Берлин, где инициатива «известного социалиста» вызвала большой интерес. И вскоре Парвус через Вену выехал в Берлин, где в марте представил в германский МИД записку на 20 страницах. С легкой руки ее первых публикаторов Земана и Шарлау она вошла в историю как «Меморандум Парвуса».

Парвус назвал и цену своего плана: пять миллионов марок. Немцы согласились только на миллион. Опытных дипломатов не впечатлили нарисованные Парвусом радужные картины; они подозревали, что он преследует свои интересы. И были правы: их целью было военное поражение России, его — всероссийская, а в конечном итоге мировая революция. Своему другу Хенишу он излагал мечту о «союзе прусских штыков и кулаков российских пролетариев». Завладев громадными ресурсами России, немцы должны были, по его плану, свергнуть кайзеровский режим и повести все человечество к бесклассовому счастью.
Возможно, Парвус обманывал и Хениша — да и был ли он искренен хоть с кем-нибудь?

РЕЙС ПЛОМБИРОВАННОГО ВАГОНА

Сначала он начал издавать в Мюнхене журнал с герценовским названием «Колокол» (Die Glocke). Потом отправился в нейтральный Копенгаген, где основал «Институт по изучению мировой войны». Верный своим привычкам, поселился в лучшем отеле и завел любовницу — некую Марию Шиллингер, которая позже родила ему сына Александра. Прежняя возлюбленная, Роза Люксембург, с негодованием отвергла его предложение сотрудничать, как и другие видные социалисты.
Конечно, главной целью Парвуса был Ленин, которого он соблазнял крупными суммами на революцию и даже ездил к нему в мае 1915 года в Цюрих — эта встреча живописно, но не слишком достоверно описана Солженицыным в «Красном колесе». На самом деле Ленин, по свидетельству Радека, без долгих объяснений указал гостю на дверь и заявил, что никаких общих дел у них быть не может. В статье «У последней черты» он писал о Парвусе: «В шести номерах его журнальчика нет ни единой честной мысли, ни одного серьезного довода, ни одной искренней статьи. Сплошная клоака немецкого шовинизма, прикрытая разухабисто намалеванной вывеской: во имя будто бы интересов русской революции!» 6
И все-таки Александр Лазаревич дождался своего часа: в феврале 1917-го стихийные волнения в столице привели к падению царского режима. В образовавшийся политический вакуум устремились эмигранты со всех концов света. Но те, кто больше всего рвался в Россию — большевики, — оказались заперты в Швейцарии, посреди воюющей Европы. Ленин выходил из себя и говорил, что готов заключить сделку с самим дьяволом, чтобы оказаться в Петрограде.
Дьявол явился в лице Александра Парвуса. Он снова понадобился большевикам.
Парвус сумел убедить германского министра иностранных дел Брокдорфа: нужно ускорить и спонсировать приход большевиков к власти; марксисты уступят Германии все, что только можно. Граф в свою очередь вложил эту идею в голову начальника генштаба Эриха фон Людендорфа. Троцкий позже писал: «Со стороны Людендорфа это была авантюра, вытекавшая из тяжкого военного положения Германии. Людендорф говорил себе: Ленин опрокинет патриотов, а потом я задушу Ленина и его друзей...»7
Парвусу выделили еще пять миллионов марок, и он тут же начал через ленинского посредника Ганецкого переговоры с лидерами большевиков. Будущими пассажирами знаменитого «пломбированного вагона»…
Все они — 30 человек — подписали обещание не выходить из вагона и не общаться с немцами, но на всякий случай три из четырех дверей были опломбированы. 9 апреля вагон отправился в путь из Цюриха и почти без остановок добрался до станции Засниц, где пассажиры пересели на пароход и 13 апреля высадились в Швеции.
На пристани их встретил большевик Ганецкий, передавший просьбу Парвуса о встрече. Но Ленин отказался, отправив вместо себя Радека…
Считая Ленина недалеким догматиком и надеясь использовать его в своих целях, Парвус начисто проиграл ему борьбу за власть. Ильич использовал его идеи, его организационные способности, его деньги — и закрыл перед ним дверь российской политики. После Октябрьского переворота Парвус приехал в Стокгольм и попросил у большевистских эмиссаров разрешения приехать в Россию. Ленин не без удовольствия отказал, передав Парвусу, что запрещает ему появляться в России и что «революцию нельзя делать грязными руками».
На этом роль Доктора Слона в русской истории закончилась — тот, кто казался многим всемогущим кукловодом, сам оказался куклой.

«МИДАС НАОБОРОТ»

Революция в Германии все-таки случилась, и отданные в Бресте земли вернулись в Россию. Это пресекло на корню новый проект Парвуса: выпуск и распространение на оккупированной территории журналов и газет, разъясняющих политику немецкого правительства. Впрочем, выделенные на это 20 миллионов марок вкупе с доходами от прошлых предприятий позволили ему безбедно провести остаток жизни.
В 1918 году Александр Лазаревич купил виллу на берегу Цюрихского озера, но скоро швейцарские власти выдворили его как «агента большевиков». В итоге он поселился в Шваненвердере на озере Ванзее близ Берлина — по иронии судьбы там, где 22 года спустя нацисты приняли решение о поголовном уничтожении евреев…
Жизнь, проведенная так бурно, подходила к концу — он страдал от целого букета заболеваний, которые усугубил душевный кризис. В тоске он писал одному из друзей: «Окружающий мир полон ненависти… Вся эта мерзость угнетает меня прежде всего потому, что я оказался за бортом интеллектуальной жизни. Мне необходимы перемены, мне нужна жизнь, но вокруг я вижу лишь упадок и разложение»8. В другой раз он самокритично назвал себя «Мидасом наоборот: все, к чему я прикасаюсь, превращается в дерьмо». Разочарование в жизни, впрочем, не помешало ему по своей привычке обзавестись на новом месте новой любовницей. Это была молодая баварка, нанявшаяся к нему в секретарши; она родила Парвусу дочь Эльзу, а незадолго до смерти он женился на ней и завещал все свое имущество.
12 декабря 1924 года Александр Гельфанд-Парвус скончался от сердечного приступа. На прощании с ним в Вильмерсдорфском крематории собралось не больше 50 человек.

Старший сын Евгений, взявший псевдоним Гнедин, работал в то время в Наркомате иностранных дел СССР. Там же он был арестован в годы Большого террора, дожил до реабилитации и умер в 1983 году.

Другие родственники Парвуса бесследно сгинули в бурях ХХ века.




Когда Парвус умер, Гнедин попросил командировку в Германию, после судебной волокиты получил солидное наследство и целиком, до последнего пфеннига, передал советскому государству.

Утверждают, что Парвус вместе с Розой Люксембург, обладавшей завидной способностью быстро и прочно увлекать мужчин, совершил романтическое путешествие по Италии. Море, цветы, солнце, Ривьера — это во все времена стоило недешево. Предприимчивый Парвус, чтобы добыть денег на путешествие с барышней, якобы запустил руку в партийную кассу. И присвоил порядка 100 тысяч немецких марок — гонорары от представления пьесы Максима Горького «На дне» на протяжении четырех лет в германских театрах. Парвус имел доверенность на сбор гонораров, большую часть которых должен был перечислять именно в парткассу.

Существует колоритная байка о том, как в разгар Первой русской революции 1905 года Парвус, явившись по поддельному паспорту в Петербург, издал сборник своих статей отдельной книгой. Она стала бестселлером и принесла баснословный доход. На полученный гонорар Парвус вместе с Троцким якобы кутили так, что перещеголяли самого Григория Распутина. «Божий человек» был уязвлен и осведомился у своих прихлебателей: «Кто такие? Пусть подойдут». Расторопный официант принес ответ «пламенных революционеров»: «Просили передать, что ежели вы не желаете сидеть голым задом на самоваре, подойдите сами, обещали пятак выдать».

В те же поры, утверждала молва, без Троцкого и Парвуса не открывались самые популярные политические салоны, где Александр Львович дважды в сутки менял поклонниц. Наутро после очередного кутежа Троцкий и Парвус вместо своих кратковременных подруг нашли записку, в которой некий господин весьма мирно просил оставить в покое его супругу. К записке прилагалась коробка прекрасных сигар и адрес винной лавки, с возможностью отовариваться даром.

P.S. Историки скептически относятся к подобным байкам. Однако применив к слухам и сплетням из жизни Александра Львовича Парвуса «коэффициент искажения», мы получим неожиданный позитивный результат: ощутим биение пульса времени, увидим осязательный тип прошлой эпохи. А в «сухом остатке» перед нами предстанет исключительно колоритный образ кукловода революции.