– У них была какая-то кармическая связь, мне кажется. По восточному гороскопу оба родились в Год лошади. По знаку зодиака –Водолеи. Разница в возрасте – полный астрологический цикл, 12 лет. Оба ушли из жизни в декабре. Разные культуры, традиции налагают свои особенности даже на восприятие юмора, но Андрей и Ким Чен Ир и здесь тонко понимали друг друга.

Первая встреча. Официальный прием в резиденции за Пхеньяном. Провожая, Ким Чен Ир пожелал: в поезде расслабьтесь, перекусите. А во время ответного визита, на Рождество, говорит: «Я контролировал, как вы доехали в прошлый раз, позвонил, интересовался, какая атмосфера. А корейский товарищ мычит в трубку, выпил много». Андрей быстро нашелся: «Товарищ Ким Чен Ир, ваш сотрудник не виноват, традиция у нас такая – сели в поезд, достали курицу, яйца, посидели, закусили, рюмочку приняли – и поехали». Ким Чен Ир тотчас: «Тогда давайте представим, что мы в поезде. Поехали!» И я тогда подумала: душа-то русская.

– Мы прилетели в Пхеньян 13 сентября 1976 года – абсолютно точно, потому что это день рождения нашей мамы. Первое впечатление –юг, санаторий! Летний вечер, тепло, на территории посольства женщины гуляют в длинных платьях.

Дипломатическая карьера Андрея начиналась с самой нижней ступени – секретарем консульского отдела (спустя годы с этой должности начнет свою работу и наш сын). Началось с недоразумения: телеграмму о прибытии ошибочно отправили в Пекин, нас не ждали и временно поселили в шикарную представительскую квартиру, но я-то не знала. Вошла и замерла: о, как мы тут заживем! На всю жизнь в друзьях остались люди, которые нас встречали. Они тут же собрались – молодежь в основном, человек десять, повели нас в корейский ресторан. Возвращаемся домой – мягкий вечер, новые друзья, шикарная квартира, и я подумала: я попала в сказку! И это ощущение сказки осталось до конца.

Меня восхищало всё – страна, еда, люди. Безусловно, сказывалась романтика молодости, нам было слегка за двадцать. Но возникали моменты – они бывают со всеми, кто долго вне родины – когда нас с Андрюшей настолько тоска заедала, и мы шли вдвоем в ресторан, заказывали борщ, котлету по-киевски, жареную картошку – съедали, и нам казалось – прикоснулись к родине, побывали на родной стороне.

Возвращались в Москву, проходил год – и тянуло в Корею, которую я называю вторая родина.

– Мы везде устраивались как навсегда. Везли 12 вилок и 12 ложек – любили приглашать гостей. Брали занавески, вазочки, постельное белье. Традиции закладывались еще в семье его родителей. В Каире, на Занзибаре – они всегда жили основательно, никаких газет на столе вместо скатерти. И нас в Корею собирали так же, как мы потом сына Геннадия с семьей – в КНДР, я все выстирала, перегладила, упаковала в коробки, достань – и пользуйся.

Андрей был неприхотлив, часто оставлял в кабинете все так, как досталось от предшественника. Во мне же дизайнерская душа, я бы все двигала и переставляла, есть у меня такая страсть – менять обстановку. Андрей придет с работы, удивится: кто помогал? Да я сама, тряпочки под ножки подложу и толкаю мебель!

– В штате посольства есть горничная, можно ей вменить это в обязанность. Но у нас в семье это делала я, в мое отсутствие – мама. Андрей не любил доверять другим эту работу. После свадьбы, где-то на третий день свекровь подошла ко мне и говорит: «А давай я тебя научу рубашки гладить». На всю жизнь запомнила! Мария Александровна показала мне, с чего начинать, как делать. Сейчас утюжка рубашек доведена у меня до автоматизма, даже засекала: одна минута – рубашка. Сегодня с парогенератором гладить – одно удовольствие. Только уже не для кого…

– Да, как он говорил, про «попаданцев» – когда герои попадают в неведомую цивилизацию. Из прошлого в будущее. И наоборот. Говорил, я так устаю, надо кардинально сменить картинку в голове, читаю – и отвлекаюсь. Несметное количество книг покупал. Потом чаще стал скачивать в электронном виде, с удовольствием читал с экрана.

Он был человек увлекающийся. Когда-то собирал марки, продолжил хобби отца, Геннадий Иосифович оставил сыну хорошую коллекцию. В молодости идем в кино, на пути – филателистический магазин, Андрей: «Зайдем на минуточку, я только марку одну посмотрю». Заходим. Перебирает одну за другой с таким погружением, что забывает про все. Дергаю за рукав: пойдем, киножурнал уже закончился! С таким же увлечением собирал потом монеты, конверты.

Приехали в Турцию – ему понравились маленькие посеребренные вещицы. Покрытые тонким слоем серебра, они выглядят очень оригинально. Андрей собрал коллекцию собачек – разных пород. До этого были черепахи – и размером с булыжник, и с мизинчик. Я смеялась: вот бы ты еще матрешек собирал!

По натуре Андрей был педант, который любил все систематизировать, отсюда и страсть к коллекционированию. И в работе это помогало. Поверхностно он не относился ни к чему. Все, что ложилось к нему на стол, читал от корки до корки, правил. Пока не доводил до совершенства – в его понимании – не успокаивался.

Приходил уставший. Вечер, а мы даже нормально не могли побеседовать – уставал от разговоров, встреч. От людей. Ему нужно было одиночество. Он включал порой телевизор с сериалом «Морской патруль». Садился и смотрел как ребенок – с удовольствием. И это его переключало. И спасало. Потому что если с утра до вечера в голове сплошная аналитика, можно сойти с ума. Уходил от телевизора спать и наказывал маме: завтра расскажешь, что там дальше происходило! Детективы читал милицейские…

Рано ложился спать, а вставал с рассветом. Когда Андрея не стало, я почему-то тоже стала просыпаться рано – перешла на его режим.

– Легкая на подъем, я стресса не испытывала, а для Андрюши командировки – часть работы, так что мы снимались с места без трагедий. Багаж упаковывала я сама. Когда случилась проблема с позвоночником, врачи предупредили, нельзя поднимать тяжелое, и первая мысль: как же я буду паковаться? Ни «как жить»? А как паковать вещи?! С годами выработался свой метод, я горжусь: я – профессиональный упаковщик! Прилетели в Анкару с багажом, в Москве каждый ящик перевязала, коробочка к коробочке, одной расцветки. Жена советника подошла с вопросом: в МИДе появилась служба упаковки послам? Я эстет, терпеть не могу мешковины, коричневой клейкой ленты, скотч должен быть прозрачным, коробки одного размера, веревочки одинаковые, никаких бечевок. И когда выгрузили, конечно, возник вопрос, какая служба так замечательно работает. Да, есть такая служба: Марина Карлова!

Андрей очень любил уютную атмосферу семьи. Дом был для него больше, чем просто квартира. Он и на даче под Можайском строил родовое гнездо, мечтал, что здесь будут собираться дети, внуки, правнуки.

– Строил вдохновенно. Вместе с сыном обшивал дом вагонкой – внутри и снаружи. Потом торжественно вручил мне банку с краской и кисточку: теперь можешь проявить свою фантазию! Здесь каждая горсть земли, каждый гвоздь – наш труд. Когда строили новый дом, то изначально был готовый проект, но он изменил его под себя. Сделал высокие потолки, мужчина крупный, как он говорил, чтобы мои «кубатуры» вписались. Ему в московской квартире не хватало воздуха, пространства.

Сам сделал чертеж бани. Очень ее любил. Парился два-три раза в неделю. В последний день просил сестру передать размеры, чтобы полки в парилке были широкие, чтобы свободно лежать на спине. Не успел попариться...

Полки недавно сделали. Широкие. Я так плакала – когда первый раз зашла. Все сделали, как хотел. А рядом нет… Но я пытаюсь жить, делая то, о чем он мечтал. Ради этого живу, хотя как-то механически, без радости. Внуки спасают, не дают унынию прокрасться в душу, помогают не сойти с ума. Остались бы с мамой вдвоем, не знаю, как бы выжили.

Все время с Андреем разговариваю. Работаю в саду, обрезаю ветки, сажаю, говорю: «Андрюша, посмотри, это твоя яблоня, а какая сирень пошла пышная». Все деревья он сам посадил, яблони, рябина… На полгода, 19 июня, нарвали сирени с дачи, положили на могилку. Хотя вся могила и так была в цветах, люди несли каждый день, и не только друзья, родственники, просто соотечественники. На Троицу лежали березовые ветки, на Вербное воскресенье – вербы. Первые месяцы приезжала каждый день и каждый раз видела новые букеты. Женщина, которая торгует цветами, рассказала: в феврале, когда был День дипломата, уже киоск закрывала, мужчина торопится: дайте букет, я вас очень прошу! – хочу положить на могилу Карлова. Вы друг? Нет, я его не знал, но сегодня такой день…

— Любил делать сюрпризы. Маме на 85 лет заказал корзину цветов, корзина — с маму ростом, еле-еле втащили, столько радости было! Зная, как я люблю белые каллы, на мой юбилей зимой, не в самый лучший сезон, выписал из Голландии огромный букет. Утром просыпаюсь, и так удивилась — откуда? Андрей довольно улыбается: для меня нет ничего невозможного для любимой жены!

Доставить радость было свойством его души. Беседка на даче, восторг всех друзей — тоже мне в подарок. Я ее увидела по дороге в Можайск, загорелась, ой, хочу! Отговаривает: «Зачем тебе сейчас? Еще год строительства, какой смысл покупать?» Отправились дальше, у меня настроение пропало. А следом за нами ехал на дачу Гена с другом. И они привозят беседку! Андрюша позвонил сыну, попросил купить, чтобы я вышла из минора. Он умел подарить праздник. И жизнь с ним была праздник...

— Андрей и сам знал, что я не буду вмешиваться в его дела, но в Пхеньяне счел нужным сказать: мы не будем с тобой обсуждать ни кадровые перестановки, ни рабочие моменты. Если я развивала тему, важную, с моей точкой зрения, мог и остановить: Марина, эту область не затрагиваем. Мягко, но категорично.

Послы в короткие заграничные визиты нередко берут жен, Андрей меня ограничивал. И лишь однажды я слетала с ним в Индию. Так вот он летел первым классом, как и положено по статусу, а я – вторым, за свой счет. Он жестко подходил – никаких льгот, если они не положены. В Пхеньяне организовываю прием жен послов – прошу выделить представительские, Андрей отказывает: их мало осталось до конца года, принимай на свои. И я не оспаривала, потому что помнила, как он меня отчитал за куриный рулет. А было так. Первый прием в Пхеньяне, когда Андрюша в качестве посла. Наутро повар передал на завтрак рулет. Я накрываю на стол, ставлю этот злосчастный рулет. На вопрос, откуда, отвечаю: повар принес. Андрей потребовал вернуть: «Отдай назад, и даже хлеба после приемов не бери. Про меня что скажут: посол сумками с приема продукты тащит?» И не притронулся.

Так было заведено в Корее и в Турции: продукты остались – их забирают работники кухни и те, кто обслуживал. Всех поваров я предупреждала: послу с приема ни крошки, какой бы деликатес ни был, Андрей узнает – достанется и мне, и вам. У него были свои принципы – и они были незыблемы.

В быту был равнодушен к дорогим предметам, к роскоши, не придавал значения, какие у него часы, телефон. Доходило до казусов. По приглашению друзей мы были в кругу довольно высокопоставленных людей. Андрей, отвечая на звонок, достал свой складной телефончик. Поскольку друзья давние, близкие, товарищ ему говорит: знаешь, неприлично директору департамента – и с таким мобильным. Вернулись в Москву, задумался: все с айфонами, я с «раскладушкой», может действительно надо подтянуться?!

Почти до последнего лета, до поездки в Анкару, ездил на машине, которую мы привезли в 1997 году из Сеула, здесь она называлась Дэу Нексия. Как мы ее все любили! Андрюшу все устраивало, не надо ни мерседесов, ни лэндроверов. Мы ее называли: наша девочка, сиелочка… К вещам и предметам он относился как к живым – к даче, квартире, машине. Они были частью нашей жизни.

Сотрудники посольства в Пхеньяне называли нас «ночной дозор». Ежевечерние прогулки, тихие беседы, а он по ходу все вокруг примечает: где краска облупилась, где плитка отошла. Привезли с севера, из Чхонджина, березки. 50 деревьев посадили на русском кладбище, там захоронены в 1945 году советские солдаты и офицеры, а 50 высадили на территории посольства – тоненькие прутики. Каждую березку Андрюша знал в лицо, ну дачник-садовод! Идем как-то с ним, в выходной день мы гуляли по утрам – нет одной березки. Срез один торчит. Где береза? Оказывается, дежурный комендант скосил траву вместе с тонким стволом, не заметив его толком. А посол заметил. Что было! Андрей был в ярости, приказал: ко всем березкам поставить колышки, и чтобы в полуметре никто ничего не косил! Так что ночной дозор был в действии.

— Для корейцев нет ничего невозможного, это нация перфекционистов. Когда сняли покрывало, я увидела: Боже мой, это он, Андрей – на самом деле! Меня так поставили – оказалось, он все время смотрел на меня. И с разных ракурсов по-разному – то серьезный, то строгий, то улыбается. Как скульптору удалось – не знаю.

Я долго думала, какие слова должны быть на памятнике на Химкинском кладбище, и решила: не надо стихов, изречений. Напишем: Чрезвычайный и Полномочный посол… Погиб при исполнении служебных обязанностей...

За три дня до его гибели я купила Андрюше полосатые носки, не знала, чем и удивить. Расцветка – немыслимая! А он вдруг так обрадовался, сразу надел. И утром надевает на прогулку, Андрюша, говорю, они просто семафорят, когда ты идешь. «Мне так приятно в них!»

Они у меня под подушкой теперь.

В последнее время он очень уставал, страдал без семьи, я была на лечении в Москве, речь шла об очень серьезной операции, два месяца обследований. Мы каждый день общались в скайпе, созванивались – были все время рядом, но далеко друг от друга.

И вдруг судьба дала шанс – собраться вместе. Прошел визит Владимира Путина в Стамбул, немного схлынуло напряжение на работе. В Москву в отпуск приехал Гена с Юлей из Кореи. Все здесь. И Андрей впервые за всю свою дипломатическую службу попросил в МИДе у Сергея Лаврова отпуск за свой счет на 10 дней. Мама рассказывала, как он долго не решался. Ему трудно было просить за себя.

Приехал в Москву. Это было за месяц до гибели. И мы провели с ним 10 дней – как медовый месяц. Никакой работы, никаких разговоров о службе. Какое-то было невероятное счастье. Поехали вместе на дачу, стоял ноябрь, растопили камин, вспоминали какие-то истории из жизни, смеялись. И опять ощущение – безмерное счастье! Счастье – оно ведь все соткано из этих мгновений. Чувствуешь остро. Так в памяти и осталось: сидим за большим столом в зале, камин, огонь, разговоры, Андрей в каком-то спокойствии, умиротворении, говорит: «Вот так мы будем собираться всегда, Бог даст, еще будут внуки, и купим новый огромный стол, чтобы всем места хватило». Господь перед его уходом дал возможность ему попрощаться. Андрюша год не видел сына, внуков, эта встреча была нам свыше.

Собираясь здесь, мы теперь первый тост поднимаем за Андрея, произносим: за папу! И чокаемся – как за живого, он для нас жив…

— Сначала мы этот вопрос не трогали. Хотя Андрей был крещеный – в Клинцах, это его любимый город, где он провел детство, и где бабушка, глубоко верующий человек, внука в церкви окрестила.

Когда мы стали встречаться, увидел у меня крестик – удивился: «Как украшение?» Я была верующая, но не крещеная. Приняла крещение в 35 лет. Крестили сына. И я вместе с ним. Отвечаю: «Нет, убеждение». И все, к этому вопросу не возвращались. Я не ходила показательно в храм, не молилась показательно, икон в доме не было. Со временем стал уважать мои убеждения. Мы приехали в Сеул на Пасху, я собралась на Всеношную службу в православный греческий храм на окраине города. Вдруг Андрей говорит: «Я поеду с тобой». Для меня это было подарком. Поехали!

После той Всеношной он привозил нас в церковь – меня, маму и Гену и сам заходил.

Укрепилась в Андрее вера, пожалуй, когда Ким Чен Ир решил строить церковь. На освящение приехал митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл. За ужином спрашивает Андрея, крещеный ли он? Второй вопрос, венчаны ли с супругой? А это была моя давняя мечта, я просила Бога, я видела – Андрей готов отозваться, но не было повода, случая к нему подступиться. Митрополит Кирилл говорит, вот завтра и повенчаю.

Будущему Патриарху Андрюша отказать не смог. Мне позвонили прямо с приема: «Андрей Геннадьевич просил передать: завтра вы венчаетесь». У меня такое возбуждение наступило. Мысли суетные мирские – в чем буду? 15 августа – день смерти отца, позвонила маме: ты не против, если в один день – и венчание и годовщина смерти папы? Мама сказала: «Благословляю».

Нашлось подходящее платье – изумрудного цвета. Жена военного атташе принесла красивый шарф, надела как плат, получилось так нарядно. Андрей в мундире, он его надевал в особо торжественных случаях – на День дипломата, на День Победы. На освящение храма Животворящей Троицы в Пхеньян прибыла целая делегация Патриархии и лучший звонарь России – Игорь Коновалов, старший звонарь храма Христа Спасителя и соборов Московского Кремля. Потрясающий шел колокольный звон. Нас ввели в храм, и началось таинство венчания. И я мысленно видела то время, когда мы вместе с Андреем будем ходить на литургию, причащаться…

Андрей все-таки пришел к Богу.

Мой духовный отец отец Илья сказал: «Андрей принят Богом – за его дела, за труд и за его мученическую смерть».

Отец Илья – удивительной души человек. В Анкаре сказала мужу: «Андрей, отец Илья может приехать и послужить в нашем посольстве». Согласовали документы в Патриархии, МИДе, Анкаре. Решено было, что литургия, главное христианское богослужение, пройдет только для сотрудников посольства. Отец Илья спрашивает: сколько будет прихожан? Я думала, человек десять. Пришли все 60! Единственные со стороны – семья из белорусского посольства, им друг-повар шепнул, они очень хотели окрестить своего ребенка.

Мы были удивлены и потрясены. И такой подъем, воодушевление всех охватили – первая православная служба за всю историю российского посольства в Анкаре! А почти год спустя, 12 января 2017 года здесь прошла панихида, службу вел отец Илья. А священник греческой Епархии отец Виссарион отпевал Андрея в аэропорту, перед тем как нас отправили специальным рейсом в Москву.

Благие дела, к которым был причастен Андрей, приносят пользу людям и сегодня. В Анкаре продолжаются православные службы – приезжают русскоговорящие священники из греческой патриархии, арендуя место в католическом храме.

— Постоянно думаю об одном – как хорошо, что последние мгновения я была рядом. Я бы не простила себе, если бы меня там не было. Андрей забыл сказать про выставку, я не готова была выходить, он торопился и даже попытался сказать «да оставайся». Что меня подтолкнуло принять решение, трудно сказать. Быстро собралась. В машине практически не разговаривали, но почему-то держались за руки.

На выставке я стояла среди других присутствующих. На какое-то мгновение отвела взгляд от Андрея. Вдруг хлопки – как разрывы петард. Слышу, человек, который маячил у Андрюши за спиной, выкрикивает слова «аллах акбар». Меня толкнула моя подруга, жена советника: «Ложитесь!» Я упала. Понимаю – террористический акт. Думаю, Андрюша успел лечь? Тихонько поднимаю голову и вижу – он в десяти метрах от меня.

Я не могла к нему подползти, я была в шоке, я лежала, смотрела и думала – это он? Да, он. Это я? Да, я. Мне снится? Это реальность? Я не видела момент падения. А убийца бегал, кричал. Я стала смотреть – есть ли дыхание? Из груди торчал кусочек галстука, так пуля вошла. И смотрела: если Андрей дышит, то кончик галстука должен шевельнуться. Все были глупые мысли. Я пыталась понять: что делать, предпринять? Понимала – он начнет стрелять, я была в первых рядах. И все не верилось – это правда?

Все побежали, моя подруга не оставляла меня, затолкнула в лифт, а сама вернулась искать мужа. Неизвестно, что было бы со мной, если бы она не кричала: ложитесь, побежали… Ее муж оставался в зале, спрятался за колонну и ждал момента – кинуться к послу и что-то сделать для него.

На следующий день после убийства мне написала смс жена французского посла, все знали, что вечером нас отправят самолетом, и спросила, могу ли я принять жен послов.

Они приехали утром, чтобы разделить со мной это горе. Много – человек 40. В представительском помещении – огромный стол, мы нередко сидели за ним с друзьями, пели песни, смеялись. И вот собрались по такому трагическому поводу, стол был завален цветами. В букетах визитки: жена такого-то посла, жена такого, на некоторых надпись, например, госпожа К.. не может приехать, она в Стамбуле, но она просила передать соболезнования. Каждая обнимала, утешала, целовала. Сели полукругом, взялись за руки, пели поминальные песни, плакали, и это была реальная поддержка – со мной кто-то должен был все время находиться, и они были рядом – мои подруги, жены послов, жены наших сотрудников. Мы очень дружили с одной азербайджанской семьей, они совсем не из дипкорпуса, и она, моя подруга Фарах Ахундова, приехала первая, ее не пускали, она прорвалась, сказала: я буду рядом с тобой. Я была как в тумане.

Они пришли несмотря на санкции, невзирая на то, что на официальных мероприятиях они не подходили ко мне, потому что Россия была не та страна, с которой хотелось продемонстрировать дружеские отношения. Но они приехали, за что я им бесконечно благодарна, они из разных стран и с разных континентов – они выразили сострадание женщине, потерявшей мужа. Они плакали, я рыдала, они подходили, обнимали: Марина, мы с тобой, мы рядом.

Не было Украины и США.

Жена грузинского посла позвонила на следующий день: эта проклятая политика, они мне даже не позвонили, хочу обнять тебя и сказать слова любви и поддержки, Россия и Грузия – мы рядом… На официальных мероприятиях мы с ней ведь не могли даже подойти и пожать друг другу руки. Они с мужем приехали почти одновременно с нами в Анкару, по политическим причинам мы не могли ближе узнать друг друга, подружиться, но какая-то симпатия была. У людей не отнять сердца, если оно есть. Слабовидящая супруга британского посла приехала с собакой-поводырем. Мы плакали и пели песни, не дипкорпус, а сестры, подруги пришли меня поддержать, разделить скорбь и боль.

Посмертно Андрюше присудили премию имени Назыма Хикмета, турецкого писателя, поэта, общественного деятеля. Она вручается ежегодно 4 июня – в День памяти международного лауреата Премии мира. Российскому гражданину и гражданину Турции. Когда объявили, я вышла на сцену и думала об одном – только бы не заплакать. Зал темный. И вдруг как шум лавины – несколько тысяч человек, огромная масса людей, встают и начинает аплодировать. Только бы не плакать! И они долго-долго стояли. Я видела лица этих людей. Они искренне хотели мне передать: мы не одобряем действие убийц, они выражали сочувствие мне.

Я уже и руку к груди прикладывала, достаточно, хватит, и поклонилась, а рукоплескания не стихали. Меня всегда сопровождает на такие серьезные мероприятия моя сестра – опора, близкий человек, моя душа. Надя стояла за кулисами, видела мое лицо и плакала, глядя на зал и на меня, сдерживающую рыдания.

… В прошлом году Андрюша начал обустраивать пруд – я давно мечтала. Помню, сосед еще подошел, и так ехидно: «А чем вы эту ямку засыпать будете?» Я ему: «А мы не будем засыпать, мы углублять будем». Выровняли края, пруд стал круглый, а на уровне полутора метров сделали площадку-ступень, для безопасности, вдруг кто-то нырнет, чтобы опора была выбраться.

Я подхожу работу принимать, вскрикиваю: «Андрюша, смотри, как сердце!» А он говорит: «Так это я тебе свое сердце подарил…».