Виктор Дюнин
Честное имя Виктора
Третьякевича
Его вернул комиссару
"Молодой гвардии" журналист-фронтовик Ким Костенко
Ким родом
из Артемовска, бывшего уездного Бахмута. Я считал, что этот городок славен своим шампанским,
а Костенко уверял, что - солью. Отсюда, дескать, начинался знаменитый чумацкий шлях, по
которому доставлялась соль всей Европе. Чумаки считали себя солью земли. И нам так завещали
о себе думать.
Ким Костенко и
обложка его выстраданной книги.
Он любил
иносказания, байки, переиначенные афоризмы.
В конце 50-х годов мы
работали с Костенко в "Комсомольской правде", он был собкором по Донбассу, я литсотрудником.
Оба сочиняли заметки про планы и обязательства, сталь и уголь, нормы и проценты. Но всегда
хотелось вольного слова очерка, улыбки фельетона, да и вообще шутки в любом
жанре.
Как шутку воспринял я поначалу телефонное сообщение Кима, что он "строчит публицистику".
- Про соляной шлях?
- Нет, про Млечный путь, уже добро в небесной канцелярии получил. А если серьезно, буду писать о "Молодой гвардии".
Тут я сразу поверил - никакого розыгрыша нет.
Как шутку воспринял я поначалу телефонное сообщение Кима, что он "строчит публицистику".
- Про соляной шлях?
- Нет, про Млечный путь, уже добро в небесной канцелярии получил. А если серьезно, буду писать о "Молодой гвардии".
Тут я сразу поверил - никакого розыгрыша нет.
П. Соколов-Скаля. Краснодонцы. 1948
год.
От 14 до 18 лет
"Молодая гвардия" - это уникальный отряд городских партизан, а в другой стилистике - человеческий подвиг.
Когда фашисты в середине Великой Отечественной захватили восточный Донбасс, Гитлер потирал в восторге руки: теперь в Германию пойдет уголь, как говорится, в промышленных масштабах. Шахтеры отказались спускаться за ним под землю. Начались зверства: в Краснодоне 31 шахтер был заживо засыпан землей.
Участились облавы, расправы, угон женщин в Неметчину. Городок оцепенел. И вдруг по базарам, по улицам - листовки: "Смерть фашистским оккупантам!" Как проблеск несгибаемости народа.
Зло забегали полицаи в поисках партизан.
Листовки в базарной суете им стали наклеивать прямо на спину. Народ, наконец, засмеялся. Но откуда партизаны, если кругом степь, только сусликам есть где спрятаться.
То были первые шаги "Молодой гвардии".
Так назвали свою организацию комсомольцы Краснодона. Младшему из них было 14, основному костяку по 17-18. Они небольшими группами от каждой улицы и поселка, вначале вразнобой, а потом объединившись, стали на защиту поруганной земли.
У "Молодой гвардии" образовались свое командование, свой штаб, выбрали комиссара. Все по-взрослому! Набралось более ста боевых штыков. Насчет штыков не фигура речи. Добыли оружие - автоматы, винтовки, патроны.
Фашисты объявили в городе комендантский час. После шести вечера любой выявленный без документов - под расстрел. А бойцы "Молодой гвардии" действовали как раз ночью, презрев всю комендатуру с ее жандармерией и эсэсовскими подразделениями.
Никого из гвардейцев ни ночью, ни днем не схватили. Строгая конспирация, неожиданные акции.
Подняли красный флаг на самом высоком городском здании перед советским праздником 7 ноября; стали распространять листовки со сводками Совинформбюро; подожгли биржу труда, чем спасли от рабства в Германию две с половиной тысячи человек; совершали диверсии на объектах жизнеобеспечения оккупантов; на хуторе Волченском освободили 72 советских военнопленных; готовили в городе вооруженное восстание...
Организация действовала три с половиной месяца.
Оставалось всего несколько дней до освобождения Краснодона. Выдал предатель. Нашелся в семье урод, среди храбрых - трус, подлая душонка. Начались повальные аресты.
А. Ликман. Арест комиссара "Молодой
гвардии" Виктора Третьякевича. 1964 год.
"Пусть папа
отомстит..."
Редактор "Сына Отечества" - многотиражной газеты 51-й армии, освободившей Краснодон, увидел, как из кузова трехтонки, которая должна была развозить свежую почту по воинским частям, местные жители буквально расхватывают газету. Услышал: "Там о моей доченьке...", "Там последние слова моего сынка...".
В многотиражке была напечатана крохотная заметка "Герои "Молодой гвардии".
Фронтовые журналисты подготовили ее по оперативным данным разведки, "с колес".
Иллюстрации делал фотокор Леонид Яблонский.
Брал в объектив не людей, а стены и подоконники тюремных камер - в пятнах свежей крови, сплошь исписанных предсмертными строками. "Дорогая мама! Если папа останется жив, пусть отомстит..." Дальше, видно, силы оставили руку с зажатым куском угля.
А утром в камерах тюрьмы, где Яблонский из-за наступления темноты не успел доснимать, обнаружилось: все записи, следы страданий, последней воли людей затерты. Кто-то заметал следы преступлений. Но главное было не скрыть. 71 подпольщик, кто мертвый, кто еще живой, был сброшен с 80-метровой высоты в шурф отработанной шахты. Никто из них признательных показаний не дал, товарищей не предал.
...Я проходил "Молодую гвардию" Александра Фадеева еще в школе. В шестом классе на уроках вслух читали отрывки из романа, в седьмом писали изложения, в восьмом-девятом уже сочинения. Спорили, что такое безумство храбрых в наше время. С Олегом Кошевым, Сережкой Тюлениным, Ульяной Громовой срослось, породнилось не одно, не два послевоенных поколения.
С нашими любимыми героями всё и на все времена было ясно.
И вдруг летом 1959 года "Комсомольская правда" публикует три статьи Кима Костенко о подпольщиках "Молодой гвардии". "Трижды бронебойными!" - помню его слова. Ким, прошедший всю войну артиллеристом, освобождавший Прагу, в звании лейтенанта получивший на грудь полководческий орден Александра Невского, гордился принадлежностью к этому роду войск.
В памяти любимое выражение Кима: "Держись на танкоопасном направлении!"
Редактор "Сына Отечества" - многотиражной газеты 51-й армии, освободившей Краснодон, увидел, как из кузова трехтонки, которая должна была развозить свежую почту по воинским частям, местные жители буквально расхватывают газету. Услышал: "Там о моей доченьке...", "Там последние слова моего сынка...".
В многотиражке была напечатана крохотная заметка "Герои "Молодой гвардии".
Фронтовые журналисты подготовили ее по оперативным данным разведки, "с колес".
Иллюстрации делал фотокор Леонид Яблонский.
Брал в объектив не людей, а стены и подоконники тюремных камер - в пятнах свежей крови, сплошь исписанных предсмертными строками. "Дорогая мама! Если папа останется жив, пусть отомстит..." Дальше, видно, силы оставили руку с зажатым куском угля.
А утром в камерах тюрьмы, где Яблонский из-за наступления темноты не успел доснимать, обнаружилось: все записи, следы страданий, последней воли людей затерты. Кто-то заметал следы преступлений. Но главное было не скрыть. 71 подпольщик, кто мертвый, кто еще живой, был сброшен с 80-метровой высоты в шурф отработанной шахты. Никто из них признательных показаний не дал, товарищей не предал.
...Я проходил "Молодую гвардию" Александра Фадеева еще в школе. В шестом классе на уроках вслух читали отрывки из романа, в седьмом писали изложения, в восьмом-девятом уже сочинения. Спорили, что такое безумство храбрых в наше время. С Олегом Кошевым, Сережкой Тюлениным, Ульяной Громовой срослось, породнилось не одно, не два послевоенных поколения.
С нашими любимыми героями всё и на все времена было ясно.
И вдруг летом 1959 года "Комсомольская правда" публикует три статьи Кима Костенко о подпольщиках "Молодой гвардии". "Трижды бронебойными!" - помню его слова. Ким, прошедший всю войну артиллеристом, освобождавший Прагу, в звании лейтенанта получивший на грудь полководческий орден Александра Невского, гордился принадлежностью к этому роду войск.
В памяти любимое выражение Кима: "Держись на танкоопасном направлении!"
Герой России Виктор Третьякевич
(1924-1943).
Бронебойный
удар
Ким рассказывал: Сталин признал и роман, и фильм идеологически вредными. Дескать, не могла молодежная организация активно действовать без партийного руководства. Фадееву пришлось сочинять второй вариант, выдумывать образы коммунистов на сотне новых не очень удавшихся страниц...
Тем сильнее был шок после газетных статей Костенко и вышедшей за ними документальной повести "Это было в Краснодоне". В предисловии автор сразу предупредил: "Читатели не могут не заметить, что в книге есть фактические расхождения с романом А. Фадеева "Молодая гвардия". В общественном сознании пошатнулась вера в правдивость одного из самых мировоззренческих произведений советской литературы. Но дело даже не в том, что факты, приведенные Костенко, приземлили образ Олега Кошевого - народного героя, литературного кумира. Оказалось, он не был первым в организации, ее идейным руководителем - комиссаром, что шло, конечно, вразрез с романным образом.
Не это стало главным бронебойным зарядом артиллериста Кима Костенко. Он вернул честное имя человеку, на котором роман "Молодая гвардия" поставил клеймо предателя.
Ким рассказывал: Сталин признал и роман, и фильм идеологически вредными. Дескать, не могла молодежная организация активно действовать без партийного руководства. Фадееву пришлось сочинять второй вариант, выдумывать образы коммунистов на сотне новых не очень удавшихся страниц...
Тем сильнее был шок после газетных статей Костенко и вышедшей за ними документальной повести "Это было в Краснодоне". В предисловии автор сразу предупредил: "Читатели не могут не заметить, что в книге есть фактические расхождения с романом А. Фадеева "Молодая гвардия". В общественном сознании пошатнулась вера в правдивость одного из самых мировоззренческих произведений советской литературы. Но дело даже не в том, что факты, приведенные Костенко, приземлили образ Олега Кошевого - народного героя, литературного кумира. Оказалось, он не был первым в организации, ее идейным руководителем - комиссаром, что шло, конечно, вразрез с романным образом.
Не это стало главным бронебойным зарядом артиллериста Кима Костенко. Он вернул честное имя человеку, на котором роман "Молодая гвардия" поставил клеймо предателя.
Открытие
монумента Виктору Третьякевичу.
Сердце
матери
В романе Виктор Третьякевич выведен под именем Евгения Стаховича. Спасая свою шкуру, тот раскрыл врагу все тайны организации. Писатель не знал, что Третьякевич - главный организатор подполья, комиссар, отвечавший в штабе "Молодой гвардии" за боевое направление, был оболган провокатором.
Провокатора расстреляют по приговору трибунала на глазах пяти тысяч краснодонцев. Высшая мера настигнет негодяя только в 1959 году. Как и истинного предателя подполья Г. Почепцова, неприметного члена организации.
Ким Прокофьевич первым из журналистов, благодаря профессиональной хватке и авторитету "Комсомолки", добился допуска к материалам следствия. Он поднял из небытия имя Виктора Третьякевича.
А Виктор в ночь с 14 на 15 января 1943 года был сброшен в шурф шахты с вырванными на пытках волосами, переломанными руками, отрезанными губами, оторванной вместе с пахом ногой...
Его похоронили в братской могиле рядом со всеми молодогвардейцами. Всех оплакивали матери. Но Анну Иосифовну Третьякевич бывшие подруги и нынешние соседки готовы были испепелить взглядами, растерзать...
Мать предателя. Братья предателя. Внуки предателя. Никто и никогда уже не опишет, через какие муки прошла эта семья. Но матери, продолжавшей жить в Краснодоне, пришлось испить горькую чашу до дна.
...После шумных публикаций о "Молодой гвардии" Кима Костенко перевели в Москву, он стал членом редколлегии "Комсомолки", руководил отделом рабочей молодежи, снова планы, проценты, социалистические обязательства. Однажды он собрал всех нас и попросил отпустить его по личному делу в неслужебную командировку.
Ким поехал в Краснодон, чтобы подарить матери Виктора Третьякевича свою книгу в новом издании.
Рассказывал нам, вернувшись.
- Как живете, Анна Иосифовна?
- Теперь людям в глаза смотрю. Они тоже. А раньше на могилу тайком от всех ходила к сыну.
- Орден сына вам вручили?
- Да, при народе. Весь зал встал и аплодировал мне, что такого сына родила. Я единственно, о чем попросила после награждения, не новой квартиры, не льгот, а чтобы фильм "Молодая гвардия" в тот вечер не показывали. В кино все ребята есть, а Виктора нет.
В романе Виктор Третьякевич выведен под именем Евгения Стаховича. Спасая свою шкуру, тот раскрыл врагу все тайны организации. Писатель не знал, что Третьякевич - главный организатор подполья, комиссар, отвечавший в штабе "Молодой гвардии" за боевое направление, был оболган провокатором.
Провокатора расстреляют по приговору трибунала на глазах пяти тысяч краснодонцев. Высшая мера настигнет негодяя только в 1959 году. Как и истинного предателя подполья Г. Почепцова, неприметного члена организации.
Ким Прокофьевич первым из журналистов, благодаря профессиональной хватке и авторитету "Комсомолки", добился допуска к материалам следствия. Он поднял из небытия имя Виктора Третьякевича.
А Виктор в ночь с 14 на 15 января 1943 года был сброшен в шурф шахты с вырванными на пытках волосами, переломанными руками, отрезанными губами, оторванной вместе с пахом ногой...
Его похоронили в братской могиле рядом со всеми молодогвардейцами. Всех оплакивали матери. Но Анну Иосифовну Третьякевич бывшие подруги и нынешние соседки готовы были испепелить взглядами, растерзать...
Мать предателя. Братья предателя. Внуки предателя. Никто и никогда уже не опишет, через какие муки прошла эта семья. Но матери, продолжавшей жить в Краснодоне, пришлось испить горькую чашу до дна.
...После шумных публикаций о "Молодой гвардии" Кима Костенко перевели в Москву, он стал членом редколлегии "Комсомолки", руководил отделом рабочей молодежи, снова планы, проценты, социалистические обязательства. Однажды он собрал всех нас и попросил отпустить его по личному делу в неслужебную командировку.
Ким поехал в Краснодон, чтобы подарить матери Виктора Третьякевича свою книгу в новом издании.
Рассказывал нам, вернувшись.
- Как живете, Анна Иосифовна?
- Теперь людям в глаза смотрю. Они тоже. А раньше на могилу тайком от всех ходила к сыну.
- Орден сына вам вручили?
- Да, при народе. Весь зал встал и аплодировал мне, что такого сына родила. Я единственно, о чем попросила после награждения, не новой квартиры, не льгот, а чтобы фильм "Молодая гвардия" в тот вечер не показывали. В кино все ребята есть, а Виктора нет.
Анна Иосифовна Третьякевич у шурфа
шахты № 5, где был убит ее сын.
P.S. Мать вышла проводить
Кима Прокофьевича и посреди сельской улицы отвесила ему низкий, до земли, поклон. Улица была
длинная. Ким шел, оглядывался, она продолжала кланяться. Перед поворотом Ким последний раз
оглянулся - мать все стояла в поклоне.