Среди военачальников Великой Отечественной - Жукова, Рокоссовского, Конева и других - не было генерал-лейтенанта Д.В. Давыдова. Что называется, "в списках не значится". И тем не менее он - был! Ибо за ним был не только клич: "Отступать больше некуда. Позади Москва!" - за ним была сама История!
Многие поколения пушкиноведов пытались разгадать, какие женщины незримо присутствуют в этой запрещенной рукописи. Разгоряченный отрок неполных 22 лет, начитавшись Библии и вдоволь нагулявшись в Кишиневе, сочинил в апреле 1821 года возмутительную повесть, за которую мог поплатиться каторгой
Жизнь он звал "дебелой бабищей" и, похохатывая, призывал смерть - "тихую избавительницу". Но когда в 63 года к нему постучалась реальная смерть, вдруг разрыдался: "Умирать надо? Гнусность... За что? Как смеют?.."
Она интересовалась интересным, а "интересное" бывает, по словам Гиппиус, "всех размеров и состояний". И Бог, и дьявол, и поросенок, и любовь, и звезды. Интересны даже водяные пауки в ручье, на которых она с мужем загляделась как-то в Альпах. "Зина! Они - против течения! Они совсем как мы с тобой..."
Как-то на фронте встретились поэты Михаил Светлов и Пимен Панченко. Радовались, что живы, делились новостями, шутили... Светлов, перефразируя Пушкина, дружески подначил собеседника: "Что в Пимене тебе моем?". Панченко фраза крепко задела. А потом стала смыслом его творчества
Последние тридцать лет те, кто пишут о Дмитрии Кедрине, непременно увлекаются загадкой его убийства. Но за ней на второй план уходит творчество. Сентябрьские "Уроки Родины" завершает рассказ о поэте
В 60-е и 70-е годы прошлого века Юрий Трифонов был, пожалуй, единственным властителем дум советской интеллигенции. Он формулировал нравственные вопросы, которые действительно волновали образованное общество. Вопросы, на которые интеллигенция мучительно искала ответы и не находила их
О Марии известно немного. По крестьянской стыдливости ни он, ни дети его о ней не слишком распространялись. Известно, что до преклонных лет поэт в день рождения жены исхитрялся зимой добывать неизменный куст белой сирени и что именно она, на вершине его "теркинской" славы, отговорила мужа сделать солдата Теркина офицером
"Незадолго до своей смерти Борис Константинович подозвал меня, внимательно посмотрел и говорит: Гриша, это я написал: "Двадцать второго июня, ровно в четыре часа, Киев бомбили, нам объявили, что началася война...". Читатель "Родины" рассказал о судьбе автора строк, которые знает каждый
Фронтовые стихи 1944 года
