Фильм Василия Сигарева "Волчок" поставил точки над i: в кино - период "нового варварства".
Что я имею в виду под "варварством"? Ничего негативного. В нем есть резерв новых сил и стимулы для развития. Но оно ниспровергает все привычные устои так называемой культуры. И воздвигает свои.
Культура считалась продуктом людей искусных и образованных. К ней нужно тянуться, до нее нужно дорастать, повышая свой культурный уровень до общепризнанных стандартов.
Гуманизм входил в нее базовой частью: трудно было вообразить культурное явление, направленное против человека и его моральных ценностей. Искусства облагораживали жизнь - воздвигали ее на котурны, добродетели и пороки делали рельефней, чем они есть. Улицы говорили языком поэзии, романтики, высокой трагедии. Культуре нужно было учиться. Не только производству явлений культуры, но и ее восприятию. В ней было множество священных коров, априорно признанных эталонными.
Все это летит кувырком на наших изумленных глазах.
Когда рухнул СССР и страну затопила волна отрицания прошлого, обрушились авторитеты - "священные коровы". Входивший в моду режиссер Кирилл Серебренников заявил, приступая к постановке "Мещан", что не смотрел и не хочет смотреть спектакль Товстоногова - высшую точку, до которой поднимался русский театр. Ему был важен жест: я тот кот, что гуляет сам по себе!
Игра в "варварство" помогает ощутить себя в свободном полете.
Еще несколько лет назад сетовали: искусство не смотрит дальше Садового кольца! И вот молодые режиссеры дружно ринулись подальше от московских реклам - в Коктебель ("Коктебель"), в Златоуст ("Игры мотыльков"), в воинскую часть ("Солдатский декамерон"), в черт-те куда ("Свободное плаванье"), а если снимают Москву, то такой "спальный район", в котором и бодрствовать страшно ("Сумасшедшая помощь"). На экранах стало мрачнее - жизнь за пределами Садового кольца воспринималась как "чернуха".
А тем временем уже сложилась новая драматургическая школа на Урале с лидером в лице Николая Коляды. Из Екатеринбурга приходят самые репертуарные пьесы, их ставят в стране и в мире. Сигарев стал первым русским драматургом, получившим британскую награду Evening Standard. Практика театра быстро проникает в кино. Уральский акцент в кино уже отмечен Гран-при Венеции ("Первые на Луне" Алексея Федорченко), Гран-при "Кинотавра" и фестиваля в Португалии ("Волчок" Василия Сигарева).
Его родовая черта: самая первичная культурная закваска. Его главный посыл: я не знаю и не хочу знать законов искусства, я полагаюсь только на интуицию. Его интуитивная цель - показать: "всюду жизнь". В этой жизни оказалось больше правды. И, что удивительно, света.
"Волчок" являет собой чистейший образец торжества такой художественной интуиции - неотесанной и не терпящей огранки. Образец, не замутненный ни знанием образцов, ни трепетом перед авторитетами. Сигарев может заявить, что Шекспир ему неинтересен, а Чехов кажется снобом. Хочет быть независимым. Имеет право: его "Волчок" сделан на том уровне профессионализма, какой не снился многим профи.
Есть убойная фраза Фаины Раневской. Некая девица призналась, что Джоконда не произвела на нее впечатления, Раневская ответила: "Милочка, эта дама так стара, что сама выбирает, на кого производить впечатление". Фраза точная, как сама истина. Но эта истина отменена. До искусства более не нужно "дотягиваться". Его нужно видеть в себе и создавать по своему разумению, не оглядываясь назад. На том стоит "новое варварство".
На пресс-конференции Сигарева спросили, считает ли он себя последователем Робера Брессона, а "Волчок" - вариантом "Мушетт". Из ответа было ясно, что это имя он слышит скорее всего впервые. Из фильмов, на которых он рос, он назвал мне "Спартака", "Калигулу", "Однажды в Америке" и "Иди и смотри" - диковинное сочетание. Но из примерно такого же набора (исключая разве что картину Климова) вырос Тарантино, тоже не знающий некоторых базовых категорий, но от этого только выигравший. Несомненный адепт "нового варварства", произраставшего в мусоре видеолавок.
Сигарев рассказывает, что рос в Верхней Салде и в театр впервые попал в Екатеринбурге - на премьеру своей пьесы. Я спросил, как можно написать пьесу, не зная театр и его законы. И осекся: законов Сигарев не признает. Законы - странность: они только сковывают автора.
И это правда. Любой творец ломал стереотипы, которые были кем-то узаконены, а потом оказывались хламом. Другое дело, что лучше разрушать не вслепую и не весь мир сразу. Но интуиция более естественна для художника. А интуиция у этой компании, судя по всему, безошибочная. Откуда-то из земли добытая - той, где они выросли и живут.
Возможно, это качество и почуяли театры мира, когда вдруг стали наперебой ставить диковинные, на взгляд корявые, но невероятно притягательные пьесы, где не поддается переводу текст, но не требует перевода новая универсальная правда.
Свой художественный мир Сигарев складывает из впечатлений своей жизни. Как и его учитель, Коляда умеет слышать голос улицы - именно уральской, с упертыми, жесткими, замкнутыми интонациями людей "глубинки". Не Екатеринбурга даже с его мощными культурными традициями, а той же Верхней Салды или Нижнего Тагила - городов заводских, неизнеженных. В эту речь естественно вошел мат, он шокирует зрителей и заставляет снова думать о правомерности "чернухи". Но это не магнитофонное производство, а тоже - поэтика, литература. Так, как говорит "волчок", не говорят в жизни - только у Сигарева. И только он знает, как в этой корявой речи смогло угнездиться чувство щемящей незащищенности и абсолютного одиночества в мире, откуда выкачана любовь.
Есть принципиальное различие между "новым варварством" и классической драматургией - будь то Арбузов, Розов или Чехов. Там в основе - муки самоанализа, выраженные вербально, на интеллектуальном уровне. Вопрос: "Почему мы такие?" - был ключевым. У "новых варваров" самоанализ отсутствует, герои вопросами не задаются. Интеллект выкачан вместе с любовью, люди движимы инстинктами. Образы животных постоянно являются в прямой параллели с миром людей (хряк в "Сумасшедшей помощи", задыхающиеся волчата в "Волчке"). Диалоги перестали быть средством передачи идей, в них не движется мысль. Прежняя драматургия почти без потерь использовалась радиотеатром, из драматургии новой радиотеатр не построишь. Ее открытие - в способности вызывать сочувствие на первичном, животном, неформулируемом уровне. "Варвары" нащупали нерв зрительского организма, который прежде дремал.
"Волчок" Сигарева действительно способен совершить переворот в душе. Исполнительница главной роли Яна Троянова рассказывает, что особенно сильно фильм действует на мужчин: они порываются тут же звонить детям. На вопрос, верят ли авторы, что кино может делать людей лучше, Троянова и Сигарев уверенно отвечают: конечно. "Если хоть на четверть часа человек вспомнит о долге перед детьми, уже стоило делать картину".
Сигарев не знает, что модно было бы ответить прямо наоборот. И хорошо, если не знает. Еще лучше, если знает, но моду игнорирует, как Чехова. Совершенствует мир как может и как умеет.