"Костюмер": мощная экранизация пьесы Харвуда с МакКелленом и Хопкинсом

Два гиганта британского кино и (что в данном случае куда более важно) сцены, достигли с возрастом того уровня мастерства и жизненного опыта, что роли пожилых людей не требуют от них сугубо актерской работы. Они примеряют на себя роли, как новую деталь костюма, хорошо сочетающуюся со всеми остальными элементами нарядов, собственноручно созданных в давнем прошлом. И эти наряды не ограничивают их, не вписывают в определенные рамки, но лишь подчеркивают их самобытность и величие, дополняя легенду повествования проекцией их собственного творческого пути.

Зритель окунается в атмосферу Лондона времен Второй мировой войны, когда театральная труппа под предводительством одного из последних актеров-антрепренеров (исчезновение этого настолько же общественного, насколько театрального амплуа продиктовало время) сэра Джона, которого подчиненные величают просто Сэром, дает спектакль "Король Лир" перед охваченными тревогой жителями столицы.

Атмосфера хаоса и запустения вносит смуту в душевное состояние сэра Джона, посвятившего всю свою жизнь беззаветному служению профессии, наделяющей его бесчисленными личинами, созданными вневременным гением британской драматургии Уильямом Шекспиром, и так же быстро их с него совлекающей. Норман, его верный слуга в почти рыцарском смысле этого слова, непосредственно причастный к самому сокровенному - перерождению сэра Джона в шекспировские образы перед каждым представлением, находит своего хозяина на улице в полубессознательном состоянии. Сэр Джон рвет на себе одежды, цитирует монологи короля Лира, тщетно пытаясь успокоить себя чем-то привычным перед лицом чудовищной неизвестности жестокого окружающего мира. И Норману остается только сопроводить сэра Джона в театр и настроить его морально и физически на выступление, к которому, по мнению всей труппы, ее глава не готов.

Но Норман, вечная тень сэра Джона, знает во всех подробностях, что именно питает театр и его служителей. Если сэр Джон отдал душу своему мастерству, не в силах забрать даже ее частичку обратно во временное пользование, Норману проще - он посвятил всего себя сэру Джону. Именно это позволило ему приостановить обратный отсчет времени бытия через помощь своему старшему товарищу, вдохнув живительную струю вечных, вневременных реплик в его измученное тело.

Помимо очевидно тяжелого спектакля, осложняющегося нездоровьем сэра Джона, за кулисами разыгрывается современное отражение пьесы: в нем есть свои выходы, уходы, и каждый играет не одну роль. Параллели между финалом шекспировской трагедии и жизненным итогом самого сэра Джона поражают его со всей неумолимостью: и - подобно безутешному королю - он принимает неизбежность своего конца. 

Но у сэра Джона есть Норман, а у короля Лира - шут. Существо без возраста, как и сам Норман, с ролью и статусом которого не может определиться даже сам король. "Мальчик мой" - обращается к нему Лир. Сэр Джон также видит в Нормане, который пытается воззвать к его разуму, попеременно коллегу, таинственного незнакомца, приятеля, слугу, дурачка, бестолкового мальчишку. И, конечно, зеркало - пусть и кривое. Которое разбивается, как только отражение перестает существовать.

Рональд Харвуд писал, можно сказать, с натуры, многие годы работая бок о бок с сэром Дональдом Вулфитом, прототипом сэра Джона, одним из последних в своем ремесле актера и одновременно безраздельного хозяина и повелителя своей театральной труппы, королевство которого разрушилось с приходом новых времен.

Всю жизнь посвятив Шекспиру, Вулфит, как и его альтер эго сэр Джон, пережил все семь возрастов. А Харвуд с особой проникновенностью запечатлел последний - второе детство, полузабытье. Без глаз, без чувств, без вкуса, без всего.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram telegram.me/cinemacracy

5.0